Пыль и каменная крошка посыпались с плеч этого человека, когда он повернулся к Бардоу и посмотрел на него долгим жутким взглядом.

Потом он быстро пошел вдоль ограждения, вытянув перед собой когтистые руки. Мазарет выхватил меч, оттолкнул удерживающего его Бардоу и шагнул к привидению. Но одно движение черной руки отбросило его к противоположной стене, где он и остался лежать, почти лишившись сознания. Бардоу отступил назад и начал Песнь Ритма, но она умерла в нем, не успев родиться, и еще через миг его схватили жесткие безжалостные руки. Серое жуткое лицо, освещенное зеленым сиянием глаз, приблизилось к Бардоу, и он ощутил холод и невыносимый запах гниющей плоти и ржавого железа.

— Все должно кончаться! — произнес голос, похожий на пыль. — Так хочет Пространство!

Бардоу ахнул от страха и недоумения, эти тяжелые значимые слова оказались знакомы ему. Его ноги оказались в воздухе, когда его захватчик, не выпуская мага из рук, поднялся вверх, пробив дощатый настил. Вниз с башни посыпались щепки, со всех сторон Бардоу видел такие же фигуры, тащившие вверх, к Шпилю, отбивающиеся жертвы. Когда ему удалось подавить свой страх, он вспомнил, кому принадлежали поразившие его слова, и он посмотрел на привидение, узнавая. Это был Токрин, друг Орозиады, первый Архимаг, скончавшийся многие столетия назад.

Горе и отчаяние захлестнули Бардоу, пока он рвался в железной хватке, но, даже когда его поглотила черная, сомкнувшаяся за ними дыра в Высоком Шпиле, он решил не терять надежды и не поддаваться.

«Ни за что, пока я жив, — сказал он себе. — Ни за что».

Таврик и Алель вместе прятались в темноте галереи. Здесь они наконец остановились после долгого отчаянного бега, и все, в чем Таврик был уверен, — это что они находятся где-то в четвертом этаже башни.

Он продолжал видеть царящий повсюду хаос. После ухода Бардоу и Коделя они с Алель обедали в небольшой комнатке рядом с отведенным для больных и раненых залом. Он рассказывал о роде герцогов Патрейнских, когда его прервал донесшийся из зала грохот. За ним последовали вопли людей, и, когда они с Алель выглянули в зал, их глазам предстало ужасное зрелище.

В воздухе висела серая фигура старухи, одетой в лохмотья, ее полусгнившие конечности покрывал слой серой пыли, и она наступала на Оружейника и еще дюжину Детей Охотника.

Увидев молодых людей, Оружейник заревел:

— Бегите сейчас же! Спаси ее… спрячь!

В этот момент отвратительная карга кинулась на Оружейника, раскинув руки. Один из его людей бросился, чтобы закрыть его собой, и проткнул старуху копьем. Ее рот растянулся в чернозубой усмешке, она схватила солдата за руку, оторвала его от пола и размозжила ему голову о ближайшую колонну.

Таврик и Алель, охваченные ужасом, развернулись и выбежали в коридор. Сейчас Таврик ощущал, как успокаивается рвавшееся в груди сердце, они с Алель сидели в нише и прислушивались. Все, что они различали, — отдаленные приглушенные крики и стук, похожий на стук в дверь.

— Мы не можем оставаться здесь, — прошептала Алель. — Мы должны вернуться и помочь.

— Да, — согласился Таврик, чувствуя стыд за свой недавний слепой страх. — Но сила есть только у тебя…

Она поймала его встревоженный взгляд и положила ладонь на его металлическую руку:

— Мне стыдно за то, что случилось в Уметре… я не контролировала себя. Иногда… — Она отвела глаза и вздохнула. — Иногда оно захватывает меня, и у меня не остается выбора.

— Откуда оно приходит?

Она пожала плечами:

— Не думаю, что это Низшая Сила. Я никогда не пользовалась Песнями. Но это и не Источник, и не Сила Корня, хотя дядя Волин и говорил, что они очень похожи. — Она прикусила губу. — Я могла бы снова действовать через твою руку.

— Наверное, нам нужно скачала немного потренироваться, — предположил Таврик.

— Наверное, — ответила Алель, выглядывая из ниши. — Для начала давай найдем балкон или окно, чтобы видеть, что происходит.

Они вышли из ниши и пошли по длинному коридору, украшенному изображениями танцоров и охотников. На портреты падал золотистый свет от нескольких горящих в коридоре ламп, и фигуры казались живыми. Коридор заканчивался аркой, ведущей в большой зал.

Зал действительно был велик, когда-то его использовали как бальную залу. Мраморные плитки пола были вырезаны в форме масок, балконы отделаны черным и белым камнем, перила составлял сложный кованый узор из цветов и листьев. Сейчас на балконах светило несколько ламп — достаточно, чтобы разглядеть сметенные в углы обломки мебели.

Алель взглянула на Таврика и молча кивнула на галерею у дальней стены зала. Он посмотрел и сумел различить виднеющееся в открытой двери балкона ночное небо, затянутое тучами. Когда он оторвал взгляд от балкона, оказалось, что Алель уже идет через весь зал к металлической винтовой лестнице. Он помчался за ней, раздраженный, и на бегу заметил, как что-то выскользнуло из тени. Прямо к Алель, застывшей от страха. Это был рыцарь в полном доспехе, который выглядел каким-то древним и варварским. Тяжелые куски металла прикрывали торс, металлические пластины свисали до колен, голову полностью закрывал шлем. На уровне глаз и рта были забранные решеткой отверстия, из которых лилось зеленое сияние. Как и старая ведьма, рыцарь был совершенно серым от головы до пят и весь покрыт пылью и каменной крошкой.

Таврик подскочил к рыцарю и всадил меч ему в шею, целясь между латами и шлемом. Раздался оглушительный звон, и Таврик ощутил, как вибрирует клинок. Это было то же самое, как лупить по камню. Серый рыцарь чуть подался назад, — казалось, он только теперь заметил Таврика. Он выхватил из ножен древний меч, со всех сторон посыпалась ржавчина. Потом, прошептав какое-то странное слово, он начал атаковать.

— Таврик, будь осторожен! — прокричала Алель.

Таврик ничего не ответил, он отражал небыстрые, но могучие удары. Постепенно он начал отступать туда, откуда пришел, надеясь увести за собой рыцаря. Но тут раздался пронзительный крик, Таврик увидел, как второе привидение, закутанное в плащ, тащит отбивающуюся и брыкающуюся Алель. Серый рыцарь тут же потерял интерес к Таврику и направился к своему приятелю, тащившему Алель в открытые двери балкона, из которых он появился.

Таврик в панике полетел к винтовой лестнице, взбежал по ней, перепрыгивая через три ступеньки. Держа меч наготове, он мчался за похитителями, уходящими на балкон.

Он успел сделать несколько шагов, но споткнулся обо что-то в темноте и упал, успев вытянуть перед собой руки. Одна рука тут же сильно заболела, но он, не обращая внимания на боль, вскочил, схватил меч и бросился на балкон.

Далеко впереди по ночному небу к Высокому Шпилю плыли две пепельно-серые формы. Они достигли верха башни и исчезли. Таврик в ярости ударил мечом о камень, потом вздрогнул от боли. Падая, он сильно ободрал руку, и теперь меч скользил в намокшей от крови ладони. Он тяжело дышал, но мозг работал четко. «Я должен забраться наверх, — думал он, убирая меч в ножны. — Каким-то образом я должен попасть наверх».

Он развернулся чтобы бежать по лестнице, но тут его нога в темноте наткнулась на какой-то предмет. Послышался стон, Таврик понял, что это чье-то тело.

— Кто здесь? — закричал он, отступая. — Кто ты?

Через секунду человек в темноте заговорил:

— Не мое… говорят, не мое…

Человек зашевелился, потом выдвинулся из тени на четвереньках. Он прижимал к груди какой-то круглый предмет. Потом он остановился, медленно сел и поднял голову. У Таврика перехватило дыхание. Несмотря на перекошенное лицо человека и тусклый свет, Таврик узнал в нем Дов Коррена.

— Не… мое… — выдохнул он и повалился вперед. Он так и остался лежать, лишь хриплое дыхание вырывалось из его горла. Тот предмет, который он прижимал к груди, упал и покатился — большое темное яйцо. Таврик долго смотрел на него, прежде чем коснуться рукой. И в тот миг, когда он коснулся, когда его живая плоть соприкоснулась с его поверхностью…