Сераф остановился на входе и внимательно осмотрел открытую площадку перед собой. Ферендир принюхался, но не учуял вони, которая резанула его возле каменистой осыпи пару минут назад. В здешнем воздухе можно было различить лишь минеральный привкус талой воды с вершины, слабый аромат хвои и глинистой почвы да отчетливый запах сырого камня и щебня.

Наконец Сераф, по-видимому, удостоверился в безопасности, кивнул в сторону водопада и сказал:

— Сюда!

Все пошли за ним по пологому спуску, к озерцу темной воды в дальнем конце ущелья.

Ферендир рассматривал унылый серый пейзаж вокруг себя. Живых существ видно не было, но их присутствие ощущалось. В густых тенях под нависшими скалами шныряли маленькие юркие твари и бойко скребли коготками по камням. В расщелинах наверху гнездились птицы — они, должно быть, мрачно глядели вниз злыми темными глазами и удивлялись, откуда и зачем в их обычно тихое и уединенное убежище явились эти дерзкие чужаки. Короче, везде таилась жизнь — кипучая и бдительная.

— Тут все проходят последнее испытание? — спросил наконец Ферендир. — Или только я? Все идут за одобрением горы сюда или это место выбрали специально для меня?

— А какая тебе разница? — не замедляя шага, бросил через плечо Сераф.

— Вполне закономерный вопрос, — возразил Дезриэль. — Мальчик просто расспрашивает о том, что ему предстоит. Может, в будущем он сам приведет сюда какого-нибудь молодого послушника, как сейчас привели его мы.

— Тогда у меня самого есть вопрос, — по-прежнему не оборачиваясь, сказал Сераф. — Скажи-ка, Ферендир: какое впечатление это место производит на тебя?

— Какое впечатление это место производит на меня, наставник?

— Мне что, повторить?

Ферендир нахмурился и после минутного размышления, положившись скорее на интуицию, чем на логику, ответил:

— Честно говоря, я ощущаю здесь… тревожность. Чувствую себя не в своей тарелке и беспокоюсь, словно вот-вот произойдет что-то нехорошее… А чем это так воняло там, на тропе?

Сераф замер, обернулся и смерил Ферендира испытующим взглядом.

— Так ты тоже это учуял?

— Конечно! — ответил Ферендир, немного обидевшись на Серафа за то, что он мог счесть своего ученика настолько тупым и ненаблюдательным.

— А сейчас ты что-нибудь чувствуешь? — спросил Сераф.

Ферендир принюхался. В основном он различал только характерные запахи ущелья: холодная вода, мокрый камень, влажный мох, песчаная почва, слабый плесенный запах грибов и лишайников. Однако в проходе-то пахло по-другому! Чем-то гнилым… гадким… Чем-то неуместным, неправильным.

— Мы здесь не одни? — наконец спросил Ферендир.

Сераф ничего не ответил, а только посмотрел на Дезриэля, который стоял за плечом у Ферендира, и спросил напарника:

— Ты тоже так думаешь, дружище?

Ферендир повернулся к Дезриэлю и увидел, что тот медленно кивнул, не переставая всматриваться в освещенные солнцем скалы и глубокие тени вокруг себя.

— Я тоже так думаю, Сераф, и считаю, что нам надо уходить отсюда, — ответил Дезриэль.

— Нет! — протестующе воскликнул Ферендир и сразу же устыдился своей бурной реакции на слова наставника.

Дезриэль и Сераф уставились на Ферендира. Похоже, они тоже были поражены его эмоциональным всплеском.

— Нельзя уходить, — продолжил Ферендир, гораздо тише и спокойнее. — Я добрался сюда, чтобы подвергнуться испытанию, и я желаю это сделать.

— Как следует обдумывай свои желания, послушник, — снова прищурившись, сказал Сераф. — Во Владениях Смертных заветные желания сбываются самым неожиданным образом, и зачастую мы оказываемся к этому не готовы.

— Сераф прав, — сказал Дезриэль. — Тут что-то не так. Это не имеет никакого отношения к твоему испытанию, Ферендир, но может повлиять на его исход. Придется вернуться. Пошли!

Дезриэль повернулся было назад, но путь к отступлению уже был отрезан.

В узком месте разлома стояли в ряд три фигуры. Мимо них к выходу из ущелья было не пройти.

Ферендир уставился на эти фигуры, стараясь понять, что же он видит — или думал, что видит. В некотором смысле эти создания походили на людей: у каждого из них было по две руки и по две ноги, голова и грудь. И все-таки они казались странными, какими-то исковерканными. Черные глаза выглядели неестественно. Плоть под белесой кожей шла буграми, была усеяна иглами и проколота во многих местах проволокой. Испачканная землей яркая одежда промокла от сырости и пота, зато незнакомцы были увешаны разными блестящими украшениями и побрякушками.

Несмотря на сходство с людьми, в глаза бросались явные животные черты. Руки скорее напоминали лапы, а ступни — копыта. Все трое шевелили хвостами, а их лица были изуродованы каким-то нечестивым зверским методом — Ферендир не мог себе и представить, зачем и как это было сотворено.

Сераф придвинулся к Ферендиру, встал рядом с Дезриэлем и прошептал:

— Послушник, назад!

Трое уродцев медленно и вальяжно двинулись вперед. По мере приближения они казались Ферендиру все страшнее и страшнее. Недоумение и ужас охватили молодого альва.

— Так-так! — прогнусавило одно из существ. — Кого это мы тут видим?

Вдруг раздался звук удара копыт и каблуков о камень. Ферендир и его наставники обернулись: в ущелье у них за спиной обнаружились собратья уродливой троицы из прохода.

Альвы были окружены.

К великому сожалению Эзархада Уничтожителя Судеб, воины не могли сейчас приветствовать его радостными криками и возносить хвалу, прославлять его, шествующего сквозь их ряды. Жертву нельзя спугнуть, пусть даже таким вполне понятным шумом. Трудно, конечно, не ликовать при виде своего повелителя, но сегодня придется обойтись без восторженных возгласов. Что ж, на этот раз лучше подождать. Когда пробьет час победы, воины смогут ликовать до потери сознания!

Ах, как они были хороши! Вооруженное до зубов полчище: тучи нетерпеливых демониц, гарцующие изверги и ерзающие в седлах Адские Наездники — все они собрались под сенью высоких сосен и, насколько могли, затихли в терпеливом ожидании. Их жертвы совсем рядом — на другой стороне этой небольшой горной долины. В храме Аларита понятия не имеют о том, что начало очередного дня в царстве Хиш готовит им полное и безжалостное уничтожение!.. Если все пойдет по плану Эзархада — а сомневаться в успехе не было причин, — через пару часов этот храм обратится в дымящиеся руины, а победитель умчится со своим трофеем!..

Эзархад прошел по рядам воинов, и они молча приветствовали его, склонившись или воздев вверх свои уродливые узловатые лапы и руки. Нельзя было кричать здравицы и восхвалять повелителя, поэтому они только шипели, скрежетали зубами и страшно скалились в полумраке сосновой рощи. Об их ликовании можно было судить по тому, как яростно они били хвостами и копытами об землю, подскакивали и плясали. Эзархад даже заметил слезы на некоторых белесых и шершавых щеках, проколотых проволокой.

«Я вселяю восторг! — подумал он с удовлетворением. — Смотреть на меня — значит находить смысл в существовании! А почему, собственно, и нет? Ведь я — сам Эзархад Уничтожитель Судеб, бич Владений Смертных, избранник нашего владыки и повелителя великого Слаанеша и наследник его Низменного Трона!»

Таким Эзархад представал по крайней мере в собственных глазах. У других негодяев-соратников — Мейганта и Асториссы — были собственные претензии на звание и трон верховного злодея. Как же они заблуждались! Эзархад не сомневался, что расправится с ними обоими. Надо только выждать удобный момент, когда все козыри окажутся у него в руках!

Вот поэтому-то Эзархад и пришел к храму Аларита. Ведь именно здесь хранится залог его окончательной победы!

Эзархад воздел к небу все четыре мускулистые руки — каждая была украшена татуировками, разноцветными шелковыми шарфами и многочисленными браслетами, которые тихонько зазвенели в тишине леса. Вот таким он и предстал перед обожавшими его воинами: трехметровый гигант с прекрасной бледной кожей, усеянной мириадами малюсеньких блестящих колечек и сверху донизу разрисованной древними колдовскими символами и зловещими кабалистическими знаками. Эзархад взирал на подданных огромными блестящими глазами, похожими на черные шарики, и испытывал глубокое удовлетворение. Как же перед ним не преклоняться? Разве он — не само воплощение красоты и величия?