— Нет, — поспешно ответил Волли, — живот как новый. Полный порядок. Мне нужен Антс Ярве.

— Здесь я. Что тебе нужно? — негромко спросил монтер Антс.

Он сидел у стола и по-бычьи уставился на Волли. Кудлатый Антс показался бы очень сердитым, если бы Волли не знал, что он всегда смотрит исподлобья, словно собирается забодать собеседника.

— Вы обещали пики и ухваты, а теперь нам не поднять столб, — взял быка за рога Волли. Потому что, как известно, быка ловят за рога, а мужчину — на слове.

— Это потом. Сегодня воскресенье, — ответил Антс.

— Вы обещали!

— Обещал — значит, дам. Только не сегодня. Хоть в понедельник.

— Не приставай, мальчик, — сказала Вильма. — Сегодня выходной день, постыдились бы людей беспокоить.

Тут вмешался тракторист Мёльдер. Он был самым пьяным в этой компании, и на него Волли не надеялся. Кроме того, раньше Мёльдер и так много помогал стройке, да еще работал в совхозе на тракторе. Это не то что Антс или Вильма, у которых только тогда и работа, если где-то свалится столб или расстроится чей-нибудь желудок.

Но, видно, лодырь все дни недели лодырь, а настоящий человек и в воскресенье остается настоящим. Именно дядя Аугуст начал уговаривать Антса сходить на почту и дать ребятам пики и ухваты.

— И я с тобой пойду, — говорил он. — А потом дойдем до лавки, купим бутылочку-другую и вернемся сюда, к Вильме. Ведь лавка рядом с почтой.

— А я пока достану из чулана кислой капусты! — поддержала на этот раз и Вильма Роосте.

И все четверо зашагали к почте. Четверо, потому что ухваты и пики нужно было кому-то нести, и Волли показал Харри свой не слишком увесистый, но зато костлявый кулак:

— Идем, пока цел! Голову оторвать никогда не поздно.

Они шли весенней дорогой, на которой блестели лужи, хотя около леса, в тени елок, еще лежал снег. Пьяный Аугуст Мёльдер топал сапожищами прямо по лужам, во все стороны летели брызги. Топая по лужам, Аугуст жаловался Антсу:

— Совсем было жизнь налаживалась. Подумывал жениться. А теперь все прахом пошло. Если бы у нее не было мальчишки, все было бы хорошо. А с мальчишкой плохо. Ух, до чего я детей не люблю!

С этими словами тракторист ласково погладил Волли по плечу, а потом хлопнул по заду. Не больно, конечно, но и обидно и нелогично. Небось Волли его не трогает… Эти взрослые всегда так!..

Почта и лавка стояли друг против друга и переглядывались через дорогу. Но мужчины сначала завернули в лавку, вытянули прямо из горлышка по бутылке пива, а по бутылке водки спрятали себе в карманы. Антс предлагал тут же выпить и водку, но тракторист Мёльдер не согласился.

— Давай поможем ребятам тащить твои пики. Чего им надрываться! — сказал он. — Круг невелик, донесем — и к Вильме. Успеем! Дождется твоя Вильма, никуда не денется!

Но Вильма Роосте так и не дождалась. Она ждала часа два, потом оделась и пошла искать своих друзей. Она собиралась идти к лавке, но вспомнила Волли, убедилась, что Харри тоже отсутствует, и с досадой сказала: «Еще эта стройка на мою голову!»

И Вильма пошла прямо к Метсайыги, к пионерской стройке. Она не ошиблась: Антс и Аугуст ставили столбы. Уже издали медсестра увидела, как мужчины, окруженные школьниками, хлопотали на линии.

— Антс, — обиженно сказала Вильма Роосте, — вы собирались что-то купить…

— А мы купили. Вон там, под кустом, поставили, чтобы не разбить. Подожди нас, всего четыре столба осталось поставить… А ну, ребята, взяли! Заноси! Доску под нижний конец, доску! Так! Поднимай!

Столб начал подниматься. Тут, около столба, Вильма среди других увидела и своего Харри. Скажи на милость, в самую гущу полез! Ишь надрывается! Бегает сюда тяжести поднимать!

— Марш домой! — прошипела Вильма, подобравшись к сыну и отталкивая его в сторону. — Без тебя справятся.

— Тут уже недолго!..

— Я тебе покажу «недолго»! Если сила играет, лучше к Вийу сходи. Она добрая, простит. А то у нее пол разорен и шкафы стоят — не пройти. Ну, марш!

— Не пойду. Не трогай меня! — буркнул Харри.

— Ах, так? Ты будешь слушаться?

— Нет, — мотнул головой Харри. — Не буду.

Столб уже встал вертикально, и все ребята дружно принялись засыпать яму. Только Харри отошел, остановился перед матерью и взглянул ей в лицо:

— К Вийу Ныгес я больше не пойду. Я уже не маленький, понимаю.

— Да я тебе голову оторву! — по привычке сказала Вильма. Но сказала тихо.

— Не оторвешь. Мама, давай по-хорошему, а?

Неожиданно Вильма Роосте часто-часто заморгала глазами и опустила голову.

Опомнилась.

Сварливо бросила сыну:

— Ну, чего рот разинул? Хватай лопату, зарывай яму! Живо!

Когда был поставлен самый последний столб и Андрес отошел, чтобы полюбоваться линией передачи издали, на его плечо вдруг опустилась рука тракториста:

— Слушай, Андрес… Ты на меня не сердись. Как дела на станции? Получается? А то я там давно не был…

— Получается, — глядя в сторону, ответил Андрес.

Он говорил неправду: с турбиной дело не ладилось, без дяди Аугуста монтаж шел медленно, словно ощупью. Что-то они делали, а так ли, никто не знал.

— А дома как? В порядке? — спросил тракторист.

Эти его пустые, в общем-то, слова прозвучали так печально, что Андресу стало жалко и его и себя. Какой уж там порядок! Мама стала скучной и сердитой, нескладно все идет…

— В порядке, — вздохнул Андрес.

— Ты на меня не сердись… — хмуро повторил дядя Аугуст. И очень тихо добавил: — Слушай, очень мне захотелось иметь сына. Как раз такого, как ты. Ты не согласился бы стать моим сыном?

— Я согласился бы, — сказал Андрес, прямо взглянув Аугусту в глаза. Глаза были хорошие, ясные, под ними опять собрались привычные добрые морщинки.

— Вот не знаю, согласится ли Хельги… — вздохнул тракторист. — Ей нужен бы муж получше, чем я…

— Пойдем спросим, — быстро ответил Андрес. — А по дороге к турбине заглянем, да? На минуточку. И сразу домой!

Подошел Антс. Похлопал себя по оттопырившимся карманам, поманил дядю Аугуста. Но тот отрицательно покачал головой:

— Ты уж иди… без меня. У нас тут одно дело есть…

Подойдя к берегу, Андрес и дядя Аугуст оглянулись на линию передачи. Столбы шагали в гору стройной шеренгой, четко вырисовываясь на фоне неба. А само это небо снова было солнечным и удивительно ясным.

Все теплее становились дни. На горку за рекой выбежали подснежники, которые, по словам Юхана Каэра, принадлежали к семейству лютиковых и назывались «ветреница тенистая». А потом зацвели купавки из того же семейства. И вся эта семья лютиковых с удивлением разглядывала пионерскую гидростанцию, выросшую посреди Метсайыги.

Но гидростанция в эти весенние дни строилась медленно. Дело в том, что Метсакюлаская школа засела за учебники. Все помнили, как директор Каэр головой ручался за высокую успеваемость, и настолько жалели директорскую голову, что совсем не жалели своих, поэтому конец последней четверти прошел на редкость гладко: пионервожатая Эви объявила, что даже у Волли Крууса больше четверок, чем троек.

Конечно, Волли было приятно получить больше четверок, чем троек. Обидно только, что Эви сказала: «даже у Волли». Точно на него нельзя положиться!

Ну ничего, ему еще два года учиться в этой школе. А когда Волли окончит восьмой класс, он пойдет на экзамены. Ка-ак выйдет, ка-ак начнет отвечать! Экзаменаторы будут ставить ему пятерку за пятеркой. Все так и ахнут! И, может быть, кто-нибудь даже лопнет от зависти…

А пока настоящие выпускные экзамены предстояли только Юри Куузику и его одноклассникам. Калью ходил мрачный и вздыхал: «Ох, срежусь я, ребята!» Эти монтеры больше ничего не монтировали: они готовились к испытаниям. Так что даже по столбам провода тянули семиклассники. Конечно, попробовал влезть на столб и Волли, но толку из этого вышло мало. То есть влезть он влез, хотя когти, пристегнутые к его ногам, больше мешали, чем помогали. А вот с проводами там, наверху, он уже ничего не мог сделать. Посидел, держась за столб, да потихоньку и пополз обратно. Обойдутся на столбах без него, ему и на земле дел по горло!