Мари-Анж оправилась от потрясения через несколько дней. Последствия шока оказались тяжелее, чем она могла представить в ту страшную ночь. Онане только лишилась дома и чуть не потеряла детей, она потеряла мужа, веру в него, ее мечты и надежды сгорели в этом пожаре. Бернара взяли под стражу, и Мари-Анж с ним не виделась. При встрече, когда таковая состоится, ей хотелось выяснить у него только одно: неужели он так сильно ее ненавидел, что готов был убить собственных детей? Мотивы Бернара были совершенно ясны: он сделал это ради денег, и все же у Мари-Анж в голове никак не укладывалось, что человек способен на такое.
Когда первый шок прошел и Мари-Анж немного успокоилась, она позвонила Луизе де Бошан и поблагодарила ее за предупреждение. Как знать, если бы не Луиза, возможно, Мари-Анж хватило бы наивности и глупости поверить словам Бернара, . что он вернется с подмогой, и она бы не стала пытаться спасти себя и детей самостоятельно, не нашла бы ванную с окном и они все трое погибли бы в огне. И уж конечно, она бы не усомнилась в искренности мужа, когда он рыдал возле горящего дома. Но Мари-Анж знала, что никогда не забудет, с какой ненавистью Бернар смотрел на нее, когда она сидела на подоконнике. В эту минуту он, наверное, молился, чтобы ей не хватило смелости прыгнуть.
– Знаете, той ночью во время пожара мне показалось, что я слышу ваш голос, – призналась Мари-Анж. – Вы велели мне прыгать. Я ужасно боялась, думала, что так и не решусь. Но потом я представила, что Бернар может сделать с детьми, если меня не станет... и тут услышала ваш голос, который говорил: «Прыгай». И я прыгнула.
– Я рада, что смогла вам помочь, – прошептала бывшая жена Бернара.
Мари-Анж предупредила Луизу, что рассказала полицейским о первом пожаре и что они, возможно, позвонят ей в ближайшее, время и пожелают с ней встретиться. Луиза заверила, что готова дать показания против Бернара.
– У вас теперь все будет хорошо, – заверила Луиза. – Высчастливее меня. Бедняжка Шарль был принесен в жертву жадности этого негодяя... Какая бессмысленная смерть!
– Мне очень жаль, – тихо сказала Мари-Анж, понимая, что никакими словами невозможно утешить мать, потерявшую ребенка.
Они еще немного поговорили. Мари-Анж понимала, что Луиза сыграла в спасении ее и детей ничуть не меньшую роль, чем пожарные и полицейские. Ее рассказ был таким же спасительным для нее, как и сетка, натянутая пожарными.
Рождество Мари-Анж с детьми встретила в отеле, а на следующий день повезла детей в Париж. Дом на улице Варенн со всем, что в нем находится, она уже решила продать. Ей очень не хотелось останавливаться в квартире мужа, но все имущество, которое у нее осталось, находилось там, да и Бернар больше не мог причинить ей вреда. Он один раз позвонил ей в отель, но Мари-Анж, узнав, кто на проводе, попросила ее не соединять. Она не желала больше видеть его – разве что в зале суда. Мари-Анж надеялась, что он получит пожизненное заключение. После того, что он сделал с Шарлем и пытался сделать с ее детьми, он незаслуживал другой участи. Но главная ее трагедия состояла в том, что она не просто доверяла ему, верила всему, что он говорил, – она его любила.
Живя в парижской квартире, Мари-Анж подолгу размышляла о своей жизни. Ей нужно было подумать о многом: о своих ценностях, идеалах, о разрушенных мечтах, о семье, которой, как оказалось, у нее по-настоящему не было. Мари-Анж теперь понимала, что для Бернара она, как раньше Луиза, с самого начала была лишь целью, источником денег, из которого он рассчитывал черпать, пока тот не иссякнет. Она была очень благодарна своим попечителям за то, что те оказались не так доверчивы, как она. К счастью, продажа парижского особняка поможет ей отчасти компенсировать потери.
Только в канун Нового года Мари-Анж собралась с духом и позвонила Билли. Услышав ее голос, он спросил:
– Почему ты дома? Если не ошибаюсь, в Париже сейчас полночь, ты должна праздновать.
– Почти полночь.
В Париже был первый час ночи, а в Айове в это время было пять часов вечера. Билли собирался провести тихий вечер дома, с родными и невестой.
– Графиня, я думал, вам полагается быть сейчас на каком-нибудь грандиозном балу, разве нет? – поддразнил он Мари-Анж.
Она даже не улыбнулась, она не улыбалась уже почти две недели. Она рассказала Билли о пожаре, о том, что сделал, точнее, пытался сделать ее муж. Она рассказала ему обо всем, о чем долгое время умалчивала: о Луизе, о ее обезображенном ожогами лице, о маленьком Шарле, о том, как Бернар транжирил деньги. Мари-Анж говорила и о том, что она пережила, стоя с детьми у окна ванной в горящем доме, что она чувствовала, выбрасывая детей в окно. Ей повезло гораздо больше, чем Луизе, она сумела спасти детей и спаслась сама.
Билли слушал ее молча, но по звуку в трубке Мари-Анж поняла, что он плачет.
– Господи, Мари-Анж, это ужасно! Надеюсь, этого сукина сына упрячут за решетку до конца его дней.
Билли с самого начала не доверял Бернару: все происходило слишком быстро, и он сразу заподозрил неладное. А Мари-Анж между тем продолжала уверять Билли, что все прекрасно. Какое-то время она искренне в это верила, но теперь, оглядываясь назад, понимала, что ей с самого начала следовало бы насторожиться. Сейчас она спрашивала себя, не были ли и дети, о которых Бернар якобы так мечтал, лишь средством крепче привязать ее к себе. После всего, что случилось, Мари-Анж благодарила судьбу за то, что не забеременела в третий раз.
– Что ты собираешься делать дальше? – спросил Билли.
Он беспокоился за Мари-Анж еще больше, чем раньше.
– Не знаю. Через месяц должно состояться слушание, мне и Луизе нужно присутствовать. Поживу в Париже, пока не решу, что делать дальше. От Мармутона почти ничего не осталось, думаю, мне придется его продать, – грустно заключила она.
Билли попытался ее подбодрить:
– Но ты можешь восстановить дом.
Билли все еще пытался осмыслить весь ужас того, что произошло с Мари-Анж, в эту минуту ему больше всего на свете хотелось быть рядом с ней. Мать Билли, видя, что сын плачет, выпроводила из кухни всех, включая и его невесту.
– Я пока не решила, хочу ли я его восстанавливать, – призналась Мари-Анж. – Да, Мармутон когда-то был моим любимым домом, но теперь с ним связаны тяжелые воспоминания. И я не уверена, что хочу остаться в нем. Слишком много всего здесь произошло.
– Не только плохого, но и хорошего. Не спеши принимать решение, дай себе время подумать. Предлагаю сменить обстановку. Приезжай в Айову.
Идея показалась Мари-Анж очень заманчивой, но ей не хотелось останавливаться в отеле, а жить в его доме, да еще с двумя маленькими детьми, тоже казалось неудобным. На ферме Паркеров все целыми днями работали.
– Я подумаю. Но в июне я не смогу приехать на твою свадьбу, адвокаты мне сказали, что я должна быть в Париже – возможно, в это время состоится суд над Бернаром, я пока точно не знаю.
– Я тоже, – сказал Билли.
Она поняла по его голосу, что он улыбается.
– Что ты имеешь в виду?
– Я пока не знаю, состоится ли свадьба в июне. Мы подумываем отложить ее еще на год. Мы с Дебби очень нравимся друг другу, но иногда я начинаюсомневаться, правильно ли мы поступаем. Навсегда – это очень большой срок. Мама тоже советует не спешить, а Дебби, по-моему, нервничает. Она все время повторяет, что хочет жить в Чикаго, ты же знаешь, как у нас тут – совсем не то, что в большом городе.
– Послушай, почему бы тебе не привезти ее в Париж?
Мари-Анж еще надеялась, что свадьба состоится, Билли заслуживал счастья. Ее собственное счастье обратилось в прах в самом прямом смысле, теперь она хотела только пожить некоторое время в тишине и покое с детьми. После того что с ней произошло, Мари-Анж было трудно представить, что она сможет довериться другому мужчине, но Билли она хорошо знала и любила как брата. А сейчас ей как никогда нужен был друг. У Мари-Анж возникла идея, которой она тут же поделилась с Билли:
