— Нет! — воскликнул N459S17. — Ты врёшь: это не мои воспоминания. Такого не было! И «Пожирателя» не было. Да и зачем тебе это?

— «Пожиратель» был всегда. Вы не видели его, но он незримо присутствовал среди вас, неизменно нависая над миром своей тенью. И ему всегда были нужны люди — те, кто станут деталями, обеспечивающими бесперебойную работу механизмов. Только не все это могут, некоторые просто не хотят выполнять отведённые им функции, они слишком слабы или своевольны — без разницы. И таких мы ликвидируем. Порой их же собственными руками, а порой руками парней, вроде тебя, внушив вам какую-нибудь благородную мысль или играя на ваших амбициях.

— Сволочь, — тихо проговорил N459S17, закипая от гнева. Со сжатыми кулаками он подошёл к столу. — Значит, ты использовал меня. Ты ответишь за всё!

— Что ж, Александр, — Главный выдвинул ящик стола и извлёк оттуда предмет — обычный молоток, покрытый коркой запёкшейся крови, — возьми и сделай своё дело. Я приказываю тебе.

— Пойдём отсюда! — позвал Максим, до сих пор наблюдавший диалог со стороны. — Ты ничего не добьёшься этим.

Александр схватил молоток.

— Ну же давай, — подначивал Главный, — почувствуй вновь иллюзию власти, ты же этого хочешь?

Александр стоял и шумно дышал, желая только одного: размазать эту наглую физиономию.

— Ты такая же пешка, — наконец процедил он, — а никакой не Главный. Пустое место. Где тот, кто всем управляет?

Мужчина в гавайской рубахе откинулся в кресле и, подперев рукой подбородок, пристально посмотрел на человека с молотком.

— Ладно, — разочарованно сказал он, — будь по-твоему. Там же, где и всегда, наверху.

Александр положил молоток в карман.

— Не забудь это, — Главный взглядом указал на стол, на глянцевой поверхности которого тускло поблёскивало железное тело старого «Люгера». Александр взял пистолет и пошёл к выходу, но на пороге обернулся. Прозвучал выстрел — мужчина в гавайской рубахе свесился с кресла с простреленной головой, заливая кровью и мозгами дорогой ворсистый ковёр.

Обратно шли молча. Добрались до лифта. Сверкающие чистотой зеркальные двери раскрылись и два человека вошли в просторное помещение. Лифт плавно поехал наверх.

— Вот ты и вспомнил, как тебя зовут, — сказал Максим, — и чем занимался в жизни. Если б я знал, кто ты, ни за что не привёл бы в своё убежище. Тебя должны были выкинуть вон, чтоб ты там сгинул. А я, дурак, всё испортил. Ты беспринципная сволочь. Именно такие, как ты, лишают жизни ни в чём не повинных людей. И ради чего? Какое оправдание у вас для этого? Да без разницы. Ты надумал очередную благородную причину и считаешь себя героем! Вот только это не так.

Александр молчал.

Двери лифта открылись, и Александр вышел. Максим лежал в углу с дырой в виске, а на стене нелепой кляксой расплылось кровавое пятно, тянущееся от его головы. В лазах покойника застыл немой укор. Александр шёл вперёд, сжимая в ладони привычную до боли рукоять пистолета. Огромный ангар освещали прожекторы. Было пусто и тихо, и звук человеческих шагов эхом отскакивал от металлической поверхности стен. Александр направлялся к центру помещения, где расплылось нечто огромное и бесформенное.

Подойдя ближе, он понял, что тут обосновалась живая субстанция, напоминающая слизень, из рыхлого тела которого торчали жирные щупальца, прикреплённые концами к полу и стенам ангара. Тысячи человеческих глаз усеивали туловище существа. Завидев гостя, они разом уставились на него.

— Это какая-то шутка! — произнёс Александр в недоумении. — Что ты вообще такое? Ты всем управляешь?

Человек выглядел блохой на фоне громадного тысячеглазого монстра, а тот лежал на железном полу и не двигался с места.

— Ну что, ты это хотел видеть? — раздался за спиной голос, показавшийся Александру знакомым. Рядом стоял худой, сутулый священник со впалыми щеками.

— Я тебя помню, ты был в той деревне, — сказал Александр.

— Да, да, и мы с тобой разговаривали. Я обещал показать Бога.

— Ну и где он?

— Пред тобой, — священник хитро ухмылялся.

— Это? — Александр недоверчиво покосился на слизня. — Нет, это не Бог.

— Ты же не знаешь, как выглядит Бог, тогда как ты можешь утверждать, что это не Он? Все вы так. Вначале говорите: «покажи нам Бога», а потом возмущаетесь, что вас обманули и подсунули подделку. Но разве всем угодишь? Пойдём.

— Куда?

— Домой, куда же ещё.

Александр последовал за священником. Они вошли в лифт, где уже не было ни тела, ни кровавых разводов, и поехали вниз.

Ехали долго, а когда двери открылись, пред ними предстало тёмное помещение храма, и Александр вспомнил всё, что произошло три года назад, в том числе и то злосчастное воскресенье, когда он, жаждая получить ответы, отправился за ограду из колючей проволоки. Они с отцом Пафнутием вышли из Царских врат иконостаса. Отовсюду смотрели лики святых, глаза которых теперь казались глазами того монстра наверху, они молча и удивлённо наблюдали за двумя людьми, возникших в пустоте сумрачного помещения. Проходя мимо одной из икон, Александр дотронулся до доски — пальцы оказались в крови, что шла из глаз нарисованного святого.

— Они разочарованы не меньше тебя, — сказал священник, — все разочарованы. Сказка оказалась слишком печальной.

Александр обернулся: перед ним стоял уже не отец Пафнутий, а горбатый монстр с птичьими лапами и длинными крюками трёхпалых рук. Вместо лица его зияло Абсолютное Ничто.

— Как же ты мне надоел! — вздохнул Александр.

Он наставил на существо пистолет и хотел выстрелить, но передумал. Он больше не боялся его. Монстр ничего не мог сделать человеку, ведь был он Ничем, обёрнутым в тряпку.

— Ты ведь никогда не отстанешь, — произнёс Александр, — да и хрен с тобой, делай, что хочешь.

Он вышел из церкви прямиком в туман. Запах гнилой воды, тины и камыша навеял грустные воспоминания. Коричневые краски осеннего болота растворялись в серой дымке. Была середина осени, природа тускнела, готовясь к очередному умиранию.

Отец Пафнутий, стоя на краю насыпи, смотрел в чёрную болотную воду, подёрнутую зеленоватой плёнкой.

— А этот горбатый кто? — спросил его Александр.

— Тоже Бог, — не отрывая взгляда от воды, ответил священник.

— Как? И этот? Сколько их вообще?

— Можно сказать — сколько угодно, можно сказать — ни одного.

— Но внутри у него пустота!

— Верно подметил, — отец Пафнутий посмотрел на Александр, — ведь сие есть великая бессмыслица — пустота, заключённая умом человеческим в форму — в совершенно любую форму, которая взбредёт нам в голову. Все видят разное. Одни прячут Его в образы умерших людей, другие — в природные стихии, третьи — в предметы этого мира или внутрь себя. Для тебя Он таков, и ты есть часть Его, а Он — часть твоего сознания. Можно сказать, что ты тоже есть Бога, ведь ты сотворил всё это.

Александр оглянулся вокруг:

— Я даже не знаю, что это за деревня и что я тут делаю. Всё случилось совершенно внезапно. Когда я приехал домой…

— Ты всё прекрасно знаешь, просто боишься взглянуть правде в глаза. Мы творим свой мир, а он пожирает нас, заставляя плясать под свою дудку. Ты не выйдешь отсюда и не сможешь стать свободным. Ты не предусмотрел путь наружу и застрял в болоте безысходности. И вот теперь ты тут, у финальной черты, которую пересечёшь совсем скоро.

Взгляд отца Пафнутия преобразился, стал диким. Священник шагнул к Александру и схватил за шею мощными жилистыми пальцами, холодными, как у покойника. Александр среагировал мгновенно: он направил ствол «Люгера» в подбородок душителя и выстрелили. С раздробленным пулей лицом отец Пафнутий свалился в трясину. Топь стала засасывать его, и вскоре на поверхности остался лишь кусок чёрной рясы, он некоторое время торчал над поверхностью болота, а потом тоже исчез в гнилой воде.

Александр возвращался домой. Прошло много времени с тех пор, как он покинул деревню. Его должны были уже простить, если, конечно, ещё помнят. Всё это время, пусть и неосознанно, он хотел вернуться, и вот теперь он снова тут — сердце билось в предвкушении встречи. Из тумана выплыла изба, труба над серой черепичной крышей, как обычно, дымила.