У въезда в село шлагбаум, участок дороги засыпан опилками, пропитаны дезинфицирующим раствором. Разбита палатка, возле которой скучает милиционер и ветеринарный врач. В селе в одном из домов заседает областной штаб. Каждое утро десяток «Волг» привозят сюда высокопоставленных особ и вечером увозят обратно. Завидев нас, поддатые члены штаба делают мужественные лица (они считают, что водка является лучшим профилактическим средством от любой болезни). Через улицу заседает другой штаб, но уже районного масштаба, с не менее мужественными ответработниками. Идиотизм! Ведь они и являются самыми главными потенциальными разносчиками заразы!

Ветеринары объясняют, что провели в селе вакцинацию всех коров и овец. Десяток истощенных овечек, не выдержав большой дозы, издохли.

Нахожу в селе паникера и беру в оборот. Перепуганный мужичок объясняет, что услышал от одного курда историю, якобы в прошлом столетии в Иране, не сумев справиться с чумой, власти сожгли село со всеми жителями. Пообещав лично сжечь живьем его самого, если будет много болтать, отпускаю восвояси.

Одна русская женщина, бомж, обратилась к врачу-гинекологу с просьбой прервать нежелательную беременность. Врачиха за услуги предложила оштукатурить и выбелить огромный дом. Женщина в течение четырех месяцев выполнила работу. Но к тому времени срок беременности оказался слишком большим. Гинеколог отказалась проводить операцию, предложила родить и отдать ей ребенка, обещав заплатить хорошие деньги. Женщина согласилась. Родился симпатичный голубоглазый мальчонка. Увидев чадо, мать наотрез отказалась расставаться с ним. Врачиха запретила приносить ребенка на кормление, и объявила, что ребенок умер. За ней уже давно тянулся хвост нехороших дел. Был даже смертельный случай с юной пациенткой. В селе поговаривали, что она сознательно умертвила ее, чтобы выдать за ее мужа свою близкую родственницу.

Моя супруга, входившая по линии Кировского райОНО в комиссию по усыновлению детей-сирот, решительно взялась за дело. Накупили подарков и приехали на оперативной машине КГБ в больницу проведать роженицу. Бедная перепуганная женщина ничего не могла понять, рыдала и оправдывалась. Еле успокоили. Принесли ребенка. Как она целовала и ласкала его! Мы договорились, что она всем будет рассказывать, что Надюша приходится ей дальней родственницей. Под мою диктовку корявым почерком написала заявление в прокуратуру. Районный прокурор дал ход делу. Врача-гинеколога сняли с должности. Роженицу в срочном порядке перевели в более комфортабельную палату. Врач-педиатр объяснил мне, что ребенок нуждался в каком-то лечении, потому и не носили несколько дней на кормление. Далее больше. Врач сказал, что нельзя выписывать ребенка, пока для него не будут созданы соответствующие условия содержания и проживания. По просьбе больницы райисполком тут же выделил роженице комнату в общежитии барачного типа. Записали в домовую кухню, где ребенок будет получать бесплатное питание.

Настал день выписки. Мы с начальником райотделения КГБ Качикеевым сложили деньги, купили детский комплект, шампанское, цветы. В больнице все прошло как положено: медсестра завернула и торжественно вынесла ребенка, я выстрелил шампанским, Надюша вручила «родственнице» цветы, сунула в карман медсестре червонец. На оперативной машине привезли виновников торжества в их новое жилище. Нас сопровождал врач-педиатр. Он придирчиво осмотрел комнату и остался доволен. Все чисто, сухо, солнечно. Бедная женщина не знала как отблагодарить нас. Через несколько лет, уже будучи в Москве, получили от нее трогательное письмо: малыш растет крепким и здоровым, уже пошел в садик. Она получила прописку и работает в строительной организации.

4 декабря 1980 года в правительственной даче на Иссык-Куле был убит Председатель Совета Министров Киргизской ССР Султан Ибраимов. Убийца ночью пробрался в его комнату, и спящему всадил из малокалиберного нарезного оружия две пули в каждый глаз. Перед этим он застрелил милиционера-охранника и водителя. В КГБ было заведено дело «Изувер». Председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов взял дело под личный контроль. На розыск были брошены лучшие силы Союза. Иссык-Кульскую область наводнили официальные представители Центра, оперативники, следователи и «наружка». Мой начальник Качикеев, как уроженец тех краев, уехал в командировку на шесть месяцев, и в райотделении я остался один.

Однажды позвонил начальник Таласского управления КГБ Усуп Мукамбаев:

— Такого-то числа в городе Джамбуле на проходящий поезд Фрунзе-Москва сели двое молодых людей. Одного звать Володя, другого Саша. Володя якобы служил в Германии, у Саши родинка на верхней губе. Возможно, они из твоего района, поскольку в разговоре между собой упоминали о каком-то водохранилище. Высадились из поезда в Набережных Челнах. Они проходят по делу «Изувер» в качестве свидетелей. Москва просит их найти. Докладывать мне каждые два часа.

Я призадумался. Во-первых, может оказаться, что служил Володя не в Германии, а в стройбате в каком-нибудь Урюпинске. Во-вторых, ребята могли изменить свои имена (я сам, когда знакомлюсь с какой-нибудь не внушающей доверия персоной, обычно называюсь другим именем). В-третьих, они могут оказаться уроженцами другого города или региона, и приезжали в наши края в гости.

Поиск начал с военкомата. Военком объяснил, что у них существует общая разнарядка на призывников в команду 240, направляемых за границу. Кто из них едет в Германию, в Чехословакию, Венгрию или Монголию — неизвестно.

— И вообще, в каком году призывались твои ребята?

Этого я не знаю. Прошу проверить за последние десять лет. Военком заводит в архив, и мне становится плохо. На полках пылятся огромные тюки, перевязанные шпагатом. С помощью сотрудницы военкомата начинаем копаться в бумагах. К концу дня в моем блокноте установочные данные на сотню Владимиров и Александров с их домашними адресами. На следующий день роюсь в паспортном столе РОВД и в сельсоветах. Езжу по адресам, опрашиваю всех встречных и поперечных. Нацеливаю на поиск агентуру. Безрезультатно. Начальник УКГБ, которому регулярно докладываю о проделанной работе, начинает раздражаться. На третий день кропотливой работы наконец улыбнулась удача! Получаю сообщение, что на день рождения к «Ивановой» (фамилия вымышленная) из Набережных Челнов приезжал сын, который после службы в Германии, по комсомольской путевке устроился работать на «Камазе». Погостив несколько дней, уехал обратно с соседом-одногодком, соблазнив его интересной работой и высокими заработками на заводе. Только их обоих зовут Сергеями.

Дальше все было просто. Взяв с собой пачку военкоматовских повесток, приехал к нему домой. Родители Сергея сидели за чаем. Пригласили за стол. Я довел легенду, мол военкомат поручил установить местонахождение нескольких ребят, не ставших на воинский учет по возвращении из армии, назвал и фамилию их сына. Родители дали его адрес и даже показали полученное от него письмо. В конверте оказалась цветная фотография двух друзей. У одного из них на верхней губе родинка!

Через пятнадцать минут из районного узла связи по телефону я надиктовал начальнику УКГБ полные установочные данные, адреса и особые приметы ребят, вплоть до цвета глаз и волос. Через два часа Мукамбаев позвонил мне:

— Сотрудники КГБ Набережных Челнов установили разыскиваемых, встретились и переговорили с ними. Москва объявляет тебе благодарность. Но смотри, не зазнавайся!

Кроме того продолжалась работа по розыску нарезного оружия, особенно малокалиберного, скурпулезно проверялись лица, отбывавшие ранее сроки заключения по Особо опасным уголовным статьям, антисоветчики, шизофреники, бомжи, лица «кавказской национальности». Так, в моем районе проживало 64 человека из категории «Особо опасных»: в том числе два бывших эсэсовца, один разведчик-диверсант абвера; один сотрудник редакции фашистской газеты «Милли туркестан». Шизофреников числилось более 300 человек. Пришлось побывать в интернате для умалишенных. Жуткое зрелище! Я впервые осознал, что нас, человекообразных, делает людьми разум. Когда увидел несколько десятков искаженных гримасой лиц, пустые бессмысленные глаза, мне стало не по себе. Позже на войне довелось видеть много трупов. Так вот, и покойники и умалишенные выглядят одинаково неприятно.