— А что такое пьезоэлемент?

— Это кристалл кварца. Если по нему стукнуть, вырабатывает электрический ток. Я щелкнул ногтем по головному взрывателю реактивной гранаты ПГ-7В:

— Здесь установлен такой же «бриллиант».

Чеченец приценивается к противотанковой гранате, видимо соображая, стоит ли впредь расходовать такие дорогие боеприпасы. На следующее утро он приходит опять и приносит небольшое изделие. Это белая полупрозрачная стекляшка в металлической рамке, размером с почтовую марку, которую чеченец выковырял из затвора танковой пушки. Получив объяснение, что это пьезоэлектрический кристалл, чеченец успокаивается:

— Наверное, наши враги специально распространяют слухи о бриллиантах, чтобы мы портили свои танки!

Ночью к нам приходит группа дудаевских спецназовцев. Они о чем-то шепчутся с хозяевами нашего дома. Асланбек подходит ко мне:

— Тут ребята предлагают съездить в одно место…

Выходим на улицу. Спецназовцы садятся в две машины и с интервалом в несколько минут, уезжают в темноту. Асланбек заводит двигатель, немногого выжидает, затем вслепую, без света, на первой скорости начинает движение по улице. Лишь изредка, когда совсем становится худо, на мгновение зажигает подфарники. Пробираемся какими-то улочками, на перекрестках — неясные тени людей. Ушедшие раньше нас машины чеченского спецназа с зажженными подфарниками появляются то сбоку, то спереди, то сзади. Так и снуют вокруг нас челноками. Черт возьми, зачем они это делают? Возможно пудрят мозги агентуре, и арткорректировщикам федералов? Интересная тактика!

Туман начинает рассеиваться, хотя по-прежнему небо плотно затянуто облаками. Мы поднимаемся в гору, сзади зарево пожарищ Грозного. Думаю, что из города прекрасно видны наши маневры, поскольку сволочнейшие стоп-сигналы вспыхивают при каждом торможении. Того и жди ударит гаубица или танк. Дистанция до позиций федеральных войск — не более 3–4 км. Вряд ли промахнутся. Наконец останавливаемся, чуть ли не въехав носом в машину спецназа. Выходим. Ребята возятся с замком железных ворот крытого гаража. Какой-то придурок включает фары, то ли нечаянно, то ли желая им подсобить. Мы все цепенеем. Чеченцы машут руками, но парнишка, видимо, не может найти выключатель. Я поражаюсь терпению спутников: ведь нас видно за миллион километров! Один из бойцов неторопливо подходит к машине, вытаскивает оттуда за шкирку мальчугана, садится за руль и наконец вырубает свет! Уф-ф! Нашу машину загоняют в крытый гараж.

Меня долго ведут дворами вверх-вниз по лестницам. Все напряжены: стволы в разные стороны, пальцы — на спусковых крючках. Интересно, кого они опасаются? Наконец, заводят в дом и… включают свет. Раздаются удивленные возгласы спецназовцев:

— Откуда здесь электричество?

Хозяин дома бурчит в ответ:

— Места надо знать, где селиться.

Я бы нисколько не удивился, если бы из соседней комнаты вдруг вышел сам Джохар Дудаев. Но мы оказались на телестудии (позже выяснилось, что меня действительно привели в Дудаевский штаб, но по какой-то причине он отказался от встречи).

Смотрим видеозапись боевых действий. Некоторые съемки просто уникальны: например, ночной бой 31 декабря в Грозном, допрос пленного российского офицера. Много крови и разрушений. Смотреть тяжело. Притих даже спецназ. Прошу переписать на кассету некоторые фрагменты. Бородатый телевизионщик равнодушно, не мигая смотрит сквозь меня. Видимо за месяц боев он насмотрелся столько, что уже ничему не удивляется. Наконец кивает. Обещает к утру все подготовить. Сетует на то, что сотни отснятых кассет остались в подвалах дудаевского дворца. После авиаудара по дворцу им пришлось в спешке уносить оттуда ноги. Спецназ утверждает, что федеральные войска сбросили на дворец шеститонную бомбу, ополченцы говорят о какой-то глубинной бомбе, видимо, речь идет о бетонобойных. Договариваюсь с телевизионщиками, что утром пришлют мне видеооператора.

Выходим во двор. Странно, чеченцы почему-то не позаботились о светомаскировке: окна дома ярко полыхают в кромешной темноте! Начинаем обратное путешествие по тому же маршруту. Пока выгоняют из гаража «джип», поднимаюсь на плоскую крышу соседнего дома. Туман рассеялся, и открылась апокалиптическая панорама воюющего города. Центр, уже занятый федералами, погружен в темноту. На окраинах полыхают окна двух десятков многоэтажных зданий. Горят цистерны нефтехранилища. Багровые отсветы пожарищ отражаются от низких туч. Доносится приглушенная расстоянием беспорядочная стрельба, бухают взрывы. Методично откуда-то из-за города с характерным воем и шелестом прилетают «эрэски». Хлопок! Через секунду сплошной треск. Это кассетные снаряды освобождаются от своей смертоносной начинки. Российская артиллерия сечет шрапнелью и железными стрелами улицы Грозного, чтобы затруднить ночные перемещения чеченцев. Одну такую стрелу, застрявшую в мышце ноги дал мне вчера пощупать ополченец.

Судя по просмотренной только что видеохронике, улицы забиты обугленной бронетехникой. Вон там, в промерзших окопах, среди темных развалин сейчас коротают ночь наши солдатики. Вокруг валяются обглоданные собаками трупы их друзей и товарищей. Кругом ненависть и страх. Но еще страшнее чувство безысходности. Мне приходилось в Афгане видеть остекленевшие глаза скованных животным страхом «живых покойников». Такие, как правило, обречены, даже если уцелеют в бою. Пережитый стресс оказывается настолько сильным, что люди через некоторое время сходят с ума. Или спиваются. Или кончают жизнь самоубийством. Скольким нашим мальчишкам это еще предстоит?

А я сейчас смотрю сверху на горящий Советский город, заваленный под самые крыши трупами Советских граждан. За что они погибли? Кто за это ответит? В конце концов я не какой-то пехотный офицер, а разведчик специального назначения, подполковник Комитета Государственной безопасности. Что я сделал лично, чтобы предотвратить это гнусное преступление? Значит в этом есть и моя вина…

Что я могу сделать теперь? Пока Молох не насытится, остановить войну просто невозможно. Допустим, напишу несколько статей, однако кто из виновников чеченской бойни обратит на это внимание? Впрочем, стоп! Виновники бойни! Вот где решение, вот кого следует наказать!

Утро четвертого дня. Приезжают вчерашние чеченские спецназовцы, привозит с собой пленного российского солдата. Здороваюсь со всеми за руку. Чеченцы вооружены до зубов. Все в ладно подогнанных белых маскировочных костюмах. Солдат — в бушлате и черной вязанной шапочке. Я в свитере и домашних тапочках с сигаретой в зубах. Контраст — нелепейший. Приношу извинения и увожу пленного в свою комнату для беседы с глазу на глаз.

Младший сержант Подмарев Алексей из города Зверево Ростовской области. Представляюсь подполковником КГБ, показываю свои документы, задаю вопросы, как он попал в плен? Бедный солдатик начинает путанно объяснять обстоятельства пленения: пятеро бойцов — расчет автоматического 82 мм миномета «Василек» 18-го января в районе консервного завода решили поживиться чем-нибудь в брошенных домах. Не обнаружив ничего стоящего в первом доме вышли на улицу. Проходящий в это время мимо них пожилой чеченец предупредил, что в соседний дом только что зашли десять боевиков, и посоветовал побыстрее уходить отсюда. Действительно, они увидели выходящих из дома бородачей в масккостюмах, и кинулись бежать. Сзади раздался треск автоматной очереди. Алексей упал на землю посреди улицы и огляделся. Его товарищи попрятались за деревья. Один из чеченцев держал Алексея на мушке. Потребовали сложить оружие. Солдаты побежали. Чеченцы бросились за ними. Через несколько минут они вернулись с автоматом и документами убитого сержанта Ситникова. Остальным удалось удрать.

— Если бы ребята прикрыли, мне бы тоже удалось спастись, — сокрушался Алексей. Обращаются с ним чеченцы нормально.