— При чем здесь это?

— Я все видела.

— Что видела?

— Железо. Твое плечо, когда ты встал между мной и вервольфом. Тетушки не заметили, но я ведь была ближе.

— Тебе показалось. Лед — штука твердая, об него если хряпнуться, любая ерунда в голову влезет.

Дурачка строит? Ну ладно!

— Зубы не заговаривай. Они ведь этого боятся, люди в Коналле? Что Железный Пес станет драконом?

Молчит, но я и так вижу, что права. И мне даже не нужно было слышать хриплое, словно из самых пяток выдавленное:

— Да.

Я немного помолчала, пытаясь втихаря почесать поясницу. Потом спросила:

— Когда это началось?

— Еще до СлавМАка. Потому и уехал.

— Ты в курсе, что самый опасный зверь для меня в этом лесу — ты? — я подумала было укусить Ерша, но он ведь и сдачи дать может, — Даже некроворлок, если мне хватит мозгов больше ничем не травиться, должен будет очень потрудиться, чтобы причинить мне вред. Тебе же для этого достаточно раскрыть пасть — а сейчас моя шея так близко…

— И что? — он явно не понимал, к чему я клоню, и злился из-за этого.

— А то, что если тетушки об этом узнают, они тебя уничтожат.

От меня чуть отстранились, что порадовало — я и так потела, как в бане, а еще было дико любопытно, свернет он мне вышеупомянутую шею, или нет. Вот, хоть убейте — не боялась я его, и все тут! Когда в голове ведьмино мракобесие, не особенно задумываешься о последствиях.

— И что ты будешь делать? — ну вот, опять это выражение лица, «Кругом враги» называется. Сам виноват, конспиратор хренов, пожинай теперь плоды своих необдуманных решений.

— Не я, а ты, — я попробовала сдуть со лба мокрую челку, Ерш на автопилоте мне помог, — Ты долечишь меня, потом выйдешь из этой палатки и расскажешь все тетушкам. Абсолютно все.

— И что потом? — его голос неожиданно растерял все краски, и я вывернула голову, чтобы снова посмотреть ему в глаза. Так и знала — тусклые, как мрамор древних склепов. Еще и плечи такие, ну, безнадежно расслабленные.

— А ничего, — я с наслаждением поскребла потный нос, — Ну дракон, ну с кем не бывает.

— А? — жаль, фотоаппарата нет. Бесценное выражение лица.

— Я же не сказала, что тебя убьют за ЭТО. А вот за то, что партизанил, могут и приши…

Договорить мне не дали — оборотень фыркнул и сжал меня так, что ребра печально хрустнули.

— Даянира, ты не человек, ты изжога, — Ерш наконец отпустил меня и поморщился. Видимо, руки затекли, — И бьешь, и лечишь, и снова бьешь. Когда-нибудь я тебя придушу.

— Ты долечи сначала, — я почувствовала, что меня снова клонит в сон.

— Эй, не спать, — меня легонько потрясли за плечи, — А с Броней-то что?

— Потом… — буркнула я и заснула, успев только услышать разочарованный вздох прямо у себя над ухом.

Мы решили двигаться вдоль прудов, но лесом, никому не хотелось лишний раз светиться на открытой местности. Казалось, мы идем по следу крупных стеклянных бусин, нанизанных на серебряную проволоку. Мне было… хреновато, если уж быть совершенно откровенной. На ногах держаться получалось, а вот бодрость духа испарилась без следа, оставив после себя невыносимое желание ворчать на всех и вся, а в особенности на Ерша! Мохнатый гад не только умудрился не пострадать в процессе раскрытия данных тетушкам, но и был похвален за смелость, из чего можно было сделать вывод, что тетушкам просто не до того — они до боли в глазах всматривались в окружающий пейзаж, изо всех сил стараясь не пропустить ни одной потенциальной угрозы. Шкраб после разговора с оборотнем ходил вокруг виноватый донельзя, и то и дело пытался всунуть мне в руку темно-коричневые, как древесная кора, самокрутки. Нечистый абориген оказался меж двух огней, только вот ведьмы в скором времени отправятся — в целости или по частям — домой, а со Снежным духом ему еще жить в одном лесу. Однако нашего праведного гнева это не убавляло, и барабай это знал и старался лишний раз не отсвечивать. Мы приближались к цели всего расследования, и лично меня нервировало абсолютно все, от пустоты вроде как обитаемого леса, до совершенно противоестественной тишины, в которой хруст снега под ногами казался громким до безобразия.

— И чего мне дома не сиделось? — вопрошала я в пространство, потому что даже тетушкам надоело слушать мое нытье, и они ушли вперед. Не слишком далеко, правда, но завывания мои уже до них не доносились. Зато Ерш отрабатывал за троих — мой вынужденный нянь скрипел зубами, фыркал и чуть ли не бил копытом, но оставался рядом во избежание, так сказать, новых неприятностей.

Когда я решила сделать перерыв в стенаниях, а также в ходьбе, оборотень решил вклиниться с животрепещущим вопросом:

— Как ты узнала, что я дракон?

— Задницей почуяла, — отрезала я, но увидев, как нехорошо сузились глаза Ерша, решила не испытывать судьбу, — Когда ты меня цапнул, остался след. Не будь ты драконом куда больше, чем остальные, сломал бы себе все зубы.

— И что? — поднял оборотень брови.

— А ничего, — я привалилась к елочке, не обращая внимания на тихий ехидный «чавк», с которым дубленка прилипла к смолистой коре, — Драконью Шкуру только Драконий Клык или Коготь[82] берут. А большинство заклинаний не берут. Вот так вот.

Серые глаза сначала еще больше сузились, посрамив китайцев, а затем округлились от недоверия.

— Синтетическая, балда, — я отлипла от ствола и пошла вперед, — Собранная из слов и узоров, с миру по нитке.

Я не стала оглядываться, но невольный вздох облегчения было сложно не услышать.

— А что — думал, я тебя сожру? — ехидно бросила я через плечо.

— От вашего семейства много чего можно ожидать, — вот, таким он мне больше нравится. Пристыженный и оконфуженный.

— Э-э, нет, блохастый, — донесся до нас голос мисс Плам, — Из нас всех ты пока что самый чешуйчатый.

— И неразумный, — добавила Оливия.

— Почему это? — возмутился Ерш.

— Потому что драконом может стать только тот, у кого оба родителя чистокровные драконы, — я тоже подпустила шпильку, — Книжки читай, балда, не так давно это было доказано.

— Не однозначно и не стопроцентно, — отрезал оборотень, — Тень Железного Пса висит надо мной всю жизнь, естественно, я читал об этом все. Лекарей у нас тоже раньше не было.

— Хорошо, можешь думать о себе, как об особом случае, — я снова злилась. Терпеть не могу таких персонажей — мнительные, въедливые… параноики.

— Ты как с доктором обращаешься? — парень остановился, сузил глаза, и дружелюбия в нем было не больше, чем в бульдозере.

— Что-то ты, доктор, больно много себе позволяешь, — я фыркнула и попыталась стряхнуть некстати вернувшееся ощущение чужих рук на своей… бедрах, — Питаешь какую-то нездоровую привязанность к моей пятой точке. А она у меня одна, я ею сентиментально дорожу!

— Ага, и сидишь на ней, и думаешь ею, и приключения на нее находишь регулярно.

— Между прочим, раньше после такого ты, как честный человек, обязан был бы на мне жениться! — ляпнула я, не подумав. Зачем — военная тайна.

— Ну давай.

— Чего давай? — тормознула я, — Я никому ничего не должна!

— Сама же сказала, жениться, — и Ерш как-то уж совсем плотоядно усмехнулся, — Вот Шкраб нас сейчас по-быстрому обвенчает, как лесной жрец, тетушки твои благословят, на следующем же привале разобьем палатку для первой брачной ночи и буду я тебя в ней… пороть так, чтоб в жизни меня ослушаться не посмела! Во-от такенным дрыном, и до самого утра! Лучшая брачная ночь, а медовый месяц еще век потом в кошмарных снах видеть будешь!

Барабай засопел и так хлопнул по своей шапке, что наружу остался торчать только бугристый нос. Я смерила оборотня полным лютой тоски взглядом.

— Отстань, придурок, — я обиделась и пошла жаловаться тетушкам. По дороге попыхтела, передумала, не стала выставлять себя еще большей дурой и молча зашагала по тропе, от злости размахивая Черным ловцом, как кадилом. Хотя, если подумать, не так уж сильно я и злилась.