— Ну и кто из нас еще кукушкой хряпнулся? — Ерш вышагивал вокруг и только что не посвистывал, смущая и без того красного, как бурак, Шкраба.

— Конечно, ты, — я потрепала барабая по плечу и без особой цели зачерпнула ладонью горстку снега, — Мне бы такое и в голову не пришло.

— Тебе и похуже приходит, — оборотень напрягся и зачем-то стал лепить снежок. Большой такой, душевный.

— Даже не думай, — я, ничтоже сумняшеся, использовала барабая в качестве живого щита, — Больных не бьют.

— Да, не бьют. Их добивают, — снежок влетел в ни в чем неповинную елочку, оставив на коре белую кляксу с неровными краями. Мне резко расхотелось вообще о чем-либо разговаривать.

Нервозность имеет противное свойство незаметно, капля за каплей, накапливаться и пропитывать все вокруг, вплоть до одежды и волосков в носу — чтобы потом, когда ты бредешь по дороге в святой уверенности, что все под контролем, внезапно ударить пыльным мешком по всем нервным окончаниям. Похожее чувство характерно для незамужних женщин (ну, знаете, из тех, кто сначала «Уйди, противный, ты недостаточно хорош», а потом «Откуда столько свечек на торте? И что, черт побери, здесь делают все эти кошки?!»). Стыдно, но мне уже становилось жутковато. Наверное, все дело в воздухе — даже шутки, которыми изредка обменивались тетушки, скользили в пространстве вместе с паром от дыхания и приземлялись в уши уже измененными, с какими-то могильными обертонами. Три плошки перца съем, если алтарь был дальше, чем в пятиста метрах от нас.

Мои мысли вскоре подтвердил и Шкраб. На первых двух прудах он еще сохранял относительное спокойствие, но на третьем предпочел путанно извиниться и слинять прежде, чем мы смогли разобрать его бормотание. Только мой оберег на тропинке и остался.

— Правильным путем движемся, — Матильда остановилась и сбросила в снег рюкзак.

— Ага, — согласилась я, кульком оседая следом. Нечисть не нежить, ее от некромагии болезненно колбасит. Я подобрала клык, бережно отряхнула от снега и надела на шею, рядом с аварийным пузырьком и Волчьим Камнем, который умудрилась-таки не потерять — стало щекотно, как будто за пузуху заползла сороконожка, затем защитное поле зелий успокоилось и перестало воспринимать оберег как угрозу. Ерш встал рядом, и я прижалась плечом к его ногам, рассматривая противоположный берег из-под полуопущенных ресниц: хотелось найти хоть одно отличие от абсолютно таких же деревьев и снега, как и на нашей стороне, и, хоть мои человеческие глаза и не могли видеть достаточно далеко, фантазия услужливо нарисовала проступающие сквозь стволы очертания маленькой часовни.

— Это там? — спросила я оборотня.

— Угу, — донеслось сверху, — Минут семь ходьбы.

Я вдруг почувствовала себя ужасно уставшей. Помню, на наш первый совместный Новый год мы с Лешак, Борзиной и Танюшей решили собрать всю группу на празднование в человеческой части дома По-Плам — и к тому времени, как нашими силами все комнаты были убраны, украшены, еда приготовлена, алкоголь разлит и бенгальские огни зажжены, нам не хотелось уже ничего, кроме как дождаться курантов и лечь спать. Тогда я поняла, что жизнь взрослого среднестатистического человека в период праздников отнюдь не сказка, а откровенный, полновесный отстой.

Сейчас меня посетило удивительно похожее чувство.

Мисс Плам вдруг встала, сделала несколько шагов вперед и замерла, словно натолкнувшись на стену.

— Дая, — позвала она, глядя куда-то вперед, — Отсюда пойдешь первой.

— Угу, — буркнула я и полезла в сундучок. Жаль, я надеялась, что пронесет.

— Зачем ей вперед? — почти ревниво осведомился Ерш, а сам суетился, как овчарка перед походом к ветеринару — и не хочется, и придется, и спокойствию хозяев не очень верится.

— Там ловушки, — я наконец выудила и надела на пальцы несколько широких деревянных колец, — Не ломай глаза, их только ведьмы видят. Срабатывают, скорее всего, на магию в крови, ловят и шлют сигнал хозяину, а меня пропустят. Нужно снять без шума.

Костяшки чуть покалывало, я сняла кольца и достала другие, потоньше и потемнее, считая в уме секунды до следующего вопроса.

— Вы поэтому ее с собой взяли? — в голосе оборотня почему-то слышалась обида, причем явно не только мне. Мисс По приподняла брови.

— А ты думал, для собственного удовольствия? — почти радостно вопросила она, — Вожжа под мантию попала?

Сжал губы — так и думал. Ну и дурак. Мисс Плам быстро запрокинула мою голову, капая в глаза слабый раствор МЗ[83] — в носу защекотало, чуть закружилась голова, и без того нетвердо сидящая на плечах, мир расплылся и снова собрался воедино, но уже другим. Силуэты тетушек и Ерша замерцали, отбрасывая дробные, разноцветные тени. Я знаю, что настоящие ведьмы видят иначе — но даже так, вместе с этим эрзац-зрением, я становлюсь еще чуть ближе к их миру.

Ну что, недоведьма, посмотри вокруг ясными глазами. О, а вот и ловушки-капканы — их дрожащие контуры в близком к безумию количестве по качеству оставляли желать лучшего. Линии стыковались плохо, потому и дрожали, узор был прост, как прямая извилина, а найти узловые пересечения было легче, чем Жулика — и я подхватывала их ладонью, пропускала вскользь березовых колец и слушала, как шуршат, разрушаясь, нити чужеродной магии. Яролик здесь совершенно ни при чем, в этом я теперь была уверена — фракталы его капканов снились в кошмарных снах профессорам с факультета Силы Формы и скалились со страниц учебников с надписью «Не обезвреживать в одиночку!». Некроворлок, может, и безумец, но не любитель, и с любителями не связывается.

Пока мои мысли дрейфовали в ворчании, бренному телу становилось все нерадостнее. Настолько, что после очередного контура колени решили, что хорошенького понемножку и подогнулись, без боли и предупреждения. И лежать бы мне в снегу с размышлениями о том, что и жить хорошо, и жизнь хороша, да не дали. Подхватили, подняли, понесли.

— Ершик, ты же не видишь, — ничуть не удивилась я.

— Не вижу, — голос спокойный, а шея напряженная. Пижон. Я покрепче обхватила за шею идиота, который из-за меня рисковал наткнуться вслепую одни боги знают на что.

— Ма-а-аленькими шажками, — пробормотала я и ткнула пальцем вправо — Ерш послушно, но с видом мученика шагнул в неизветность. Так и шли — хвостатый путник по дороге на Голгофу и его крест, притихший и совсем не ехидный. Поля действия ловушек перекрывали друг друга, образовывая косой и уродливый, но спрошной барьер, сквозь который мы с Ершем прокладывали неширокий тоннель, и тетушки следовали за нами след в след.

Я так ослабла, что оборотню приходилось поднимать мою руку, при этом стараясь не уронить все остальное. Не думаю, что мы прошли слишком далеко, но по ощущениям за спиной остались километры дороги и болот.

— Пришли, — выдохнул оборотень и аккуратно ссадил меня на землю. Я огляделась и чуть не добавила «Приехали, б***ь!».

Верхушка часовни, увенчанная крестом, едва ли на два вершка возвышалась над бугристым, как раздутый труп слизняка, коконом абсолютного барьера — не в том смысле, что совершенного, а в том, что абсолютно ни черта с ним нельзя сделать. Во всяком случае, не выбрасывая в трубу всю маскировку и не семафоря нашему некроворлоку большое метафоричекое «Ку-ку!».

— Приехали, б***ь, — душевно ругнулась мисс Плам, выражая двумя словами и семейное сходство, и общую идиотичность ситуации.

— Бзж-ж-ж! — завибрировала защита из зелий, когда Ерш приблизился к кокону. Тетушки сидели с сугробе, угрюмо раздумывая, с какого же неспроста это «бзж-ж» и как с ним бороться. Я же уже знала, что отдуваться опять придется мне — барьер, как и ловушки, реагировал на магию, и даже в оборотне ее было многовато для прорыва. Обойдя махину кокона по кругу, мы обнаружили канат связи с некромагом, витиеватой пуповиной уходящий в сторону Горолесья и медленно сдвигающийся к дому Вейды Бесфамильной. Колупнуть и перехватить его не удалось — барьер надежно закрывал нити, и добраться до них можно было только изнутри кокона. На этот же канат, словно издеваясь над нами, привязался питающий поток Покрова и Свинцовой Стены, из-за чего мисс По стала непонятно сердитой. Видимо, что-то было неправильно.