Так и оказалось.

Три крепыша в одинаковых строгих костюмах были похожи, как родные братья. Несмотря на застегнутые пуговицы, Лина с первого взгляда определила наличие бронежилетов. Так же девушка пришла к выводу, что это простые исполнители приказов – на руководителей они не походили.

– Немедленно покиньте здание, – еще на ходу заявил передний.

– Сперва позвоните Антонову, – возразила Лина.

Больше она сказать ничего не успела – подошедший амбал ловко захватил ее руку, чуть повернул, толкнул, заломил. Лина, не ожидавшая такой подлости, согнулась в три погибели, чувствуя, что еще чуть-чуть и затрещит выворачиваемый сустав– от дикой боли слезы хлынули потоком. Нина, давно признавшая в выпускнице командира, действовала рефлекторно, по вбитой на занятиях программе – с ходу войдя в боевой режим, она на миг размазалась в воздухе, хлестко ударив рукой. Охранник, приближающийся к ней, с воем отшатнулся, хватаясь за ушибленные глаза, второй рухнул на спину от сокрушительного удара лбом в лицо – на этом Нина закончила одну из своих коронных связок и, шагнув вбок, метко вбила локоть в почку мордоворота, удерживающего Лину.

Болевой шок заставил его отпустить свою добычу, освобожденная девушка упала на колени. Понимая, что встреча не удалась и надо уходить, пока не начались настоящие неприятности, она попыталась приподняться, но сзади прогремел злобно-испуганный голос:

– Всем стоять! Не шевелиться! Я кому сказал!

Обернувшись, Лина увидела, что охранник у телефона стоит с пистолетом в руках, нервно водя им. Поймав его взгляд, она содрогнулась, увидев знакомое выражение: второй раз за этот нескончаемый день ей угрожали смертью. В этот миг в холл вошел новый персонаж – высокий мужчина ярко выраженного нордического типа. Он не спеша обвел открывшуюся картину взглядом ледяных глаз и спокойно произнес:

– Сергей, опусти пистолет и объясни, что здесь происходит?

– Павел Арсеньевич, вот… – запинаясь, начал охранник. – Какие-то фанатки, из христиан каких-то… Ну сами понимаете. Хотели их выпроводить, но они вот, драться начали…

– Недурственно, – констатировал блондин. – Неплохая у нас охрана, их всего-то то надо посылать по десять человек с автоматами, чтобы справиться с тремя девочками. Надо пересмотреть месячные оклады в сторону уменьшения.

– Павел Арсеньевич… – начал было амбал с разбитым лицом.

– Тебе разрешали открывать рот? – холодно поинтересовался неизвестный, но явно уважаемый здесь мужчина.

– Нет, – уныло ответил охранник.

– Вот и держи его закрытым… гроза девиц и младенцев. – Блондин обернулся к девушкам: – Ну и? Только не говорите, что вы из ордена монашек-кармелиток и занимаетесь сбором средств на строительство нового абортария. Так уж вышло, что я прекрасно все видел и…

Договорить Павел Арсеньевич не успел – раскрылись двери огромного лифта, выпустив трех мужчин. Средний, с властным лицом человека, привыкшего командовать, а не подчиняться, прошел на середину холла, замер, окинул взглядом «поле боя», покачал головой:

– Паша, это что вы тут устроили?

– Мелкий инцидент, – оправдываясь, произнес блондин.

Всю его надменную невозмутимость как ветром сдуло – он выглядел как мелкий воришка, пойманный с поличным. Немудрено – кому захочется, чтобы начальство узнало о некомпетентности твоих сотрудников.

– Не знаю, что на этот раз, но с твоей способностью находить кучи дерьма в стерильном помещении ничему не удивляюсь.

Лина, стоя на коленях, опустив голову, баюкала пострадавшую руку, оценивая полученные повреждения – боль только начала утихать. На последних словах она встала, шагнула вперед, не обращая внимания на напрягшихся охранников и, посмотрев в глаза опешившего босса, тихо произнесла:

– Здравствуйте, Игорь Владимирович… Я ваша дочь.

Чапай уже несколько часов просидел в кресле, но видимого неудовольствия не проявлял. Его одиночество скрашивал тихо бормочущий телевизор, благо каналов здесь хватало и всегда можно было подобрать передачу на свой вкус. Перед креслом рыцарь установил журнальный столик, положил на него несколько разнокалиберных кухонных ножей, рулон скотча, топорик для рубки мяса, дробовик, паяльник, коробочку с зубочистками, все пиво, что удалось найти в холодильнике, и тарелку с нарезанной снедью. Держа в левой руке книжку на английском языке, он, морща лоб на труднопонимаемых фразах, читал, не забывая параллельно следить за событиями на телеэкране. Время от времени Бровкин бросал в рот ломтик сыра или колбасы, отхлебывал из банки и только после этого переворачивал страницу.

Он ждал.

КамАЗ стоял в очередной пробке, причем было ясно – это надолго. Со всех сторон его подпирали другие машины, в основном легковушки, разбавленные микроавтобусами. Время от времени этот поток дергался, продвигался на несколько метров, затем снова замирал. Ехать подобным образом было очень неудобно – лучше уж постоять лишние минуты, но затем преодолеть сразу солидную дистанцию. Но это было невозможно – дорога диктовала свои законы. Ничего не поделаешь, будний день, да и время неподходящее. Скоро жизнь города замрет, ездить станет полегче, водители будут работать, сменяясь по очереди, монотонно прочесывая огромный город.

Они ищут.

– Я маленький…

– Еда…

– Она была рядом…

– Опять не покормили…

– Плохо…

…

– И молчат…

Лина сидела на удобном вращающемся стуле, выпрямив спину, будто по стойке смирно и, умудрившись при этом опустить глаза, смотрела на кружку с кофе, обхватив ее двумя ладонями. Выпускница в разных вариантах прорабатывала, как бы потактичнее поинтересоваться, что с ее спутницами, оставленными в приемной. Хозяин кабинета, нервно меряя свое логово из угла в угол, внезапно остановился, обернулся к девушке:

– Ты пей, кофе очень хороший. Я… я же вижу, ты сильно замерзла. Как ты вообще догадалась выйти на улицу в этой распашонке? Не июль месяц!

Лина ничего не ответила, но послушно сделала микроскопический глоток. Кофе она пила первый раз в жизни и напиток очень не понравился – слишком горький. Сахар ей положить не предложили, а попросить девушка стеснялась, вот и давилась невкусной жижей, делая вид, что всем довольна.

– Знаешь, Алина, я не так представлял нашу встречу, – вздохнул Антонов. – Я тебя искал, ты даже не представляешь, как искал.

– Я слышала, – кивнула девушка.

– Как? – опешил мужчина. – Ты знала про мое существование?

– Да, мне об этом рассказали два месяца назад.

– И что?

– Ничего. До этого я думала, что полная сирота.

– Понятно, – разочарованно протянул Антонов и нерешительно добавил: – И ты… решила все же со мной встретиться?

– Нет, – честно ответила Лина. – Я не знала, о чем мне с вами говорить. Как-то это… неожиданно. Да и в тот момент мне было не до подобных разговоров. Я… болела. Сильно.

– И ты не могла со мной связаться?

– Могла.

– И?

– А зачем?

Покачав головой, Антонов горько усмехнулся:

– И вправду, зачем?

Открыв бар, мужчина достал початую бутылку коньяка, плеснул приличную порцию в пузатую рюмку, выпил просто, будто воду. Спохватившись, повернулся к дочери:

– Будешь?

– Нет, спасибо, я не пью.

– Ну да, тебе рано еще. Хотя… Вам что, запрещают пить?

– Вообще-то да, – призналась девушка.

– Неудивительно, – грустно улыбнулся Антонов. – Алина, я ведь очень многое узнал об этом вашем институте благородных девиц… И не только о нем. До сих пор не могу поверить, что даже десятая доля из всего этого бреда правда. Это действительно бред, но бред пугающе-реальный. И то, как со мной поступили, когда я попытался тебя оттуда вытащить, только подтверждает полученную информацию. Почему именно ты? Единственная моя дочь? Почему?

– Простите, но я не пойму, о чем вы спрашиваете?

– И не надо понимать, – отмахнулся Антонов. – Это я так, мыслю вслух… Не обращай внимания. И не говори мне «вы», это некрасиво. Я ведь все же твой отец. Хотя, откуда тебе знать, как разговаривать с отцом… Почему ты молчишь?