Алексия взяла с собой в это небольшое путешествие довольно ощутимое чувство вины, но оно потонуло в тепле, источаемом объятиями Роузлин.

– Благодарение Богу, ты смогла приехать, – сказала Роузлин и добавила: – Но в письме говорилось о следующей неделе.

– Я неожиданно получила выходной и решила не откладывать визит. Надеюсь, ты не имеешь ничего против подобного сюрприза?

– Неужели мои слезы говорят о том, что я против? – Роузлин еще раз крепко прижала к себе кузину, а потом отошла назад и улыбнулась, бросив взгляд на экипаж: – Всякий раз, когда я вспоминаю о том, как тебе удалось выпросить его себе в пользование, испытываю греховно-восхитительное удовольствие.

– Ты хорошо выглядишь, Роуз.

Девушка действительно выглядела хорошо. На ней было модное платье из шерсти отменного качества. Она умудрилась сохранить его, в то время как большую часть гардероба пришлось продать. Ясные глаза и безупречная кожа свидетельствовали о том, что скудная пища еще не нанесла урона ее здоровью.

– Мое сердце пело, а в душе распускались розы в предвкушении твоего визита, Алексия. Получив сегодня утром твое письмо, я впервые за много недель ощутила себя прежней Роузлин.

Девушки рука об руку направились к дому.

– Тим наверху. Мне очень жаль, но он слишком плохо себя чувствует, чтобы спуститься и поприветствовать тебя. Ирен поехала в гости к Мортенсонам в Берберри-Грейндж. Семья очень добра к ней, несмотря на ситуацию, в которой мы оказались.

Алексия пожалела о том, что не сможет повидать Ирен, но она ни капли не расстроилась при известии о том, что нездоровье Тимоти помешает ему спуститься вниз.

– Постоянное нездоровье твоего брата становится просто неприличным. Я ожидала, что он проявит силу духа.

– Он только и делает, что оплакивает свое прошлое и проклинает судьбу. Но возможно, со временем он обратит свое внимание на настоящее и будущее.

Роуз справлялась с настоящим мудро и практично. Алексия часто бывала в этом доме, когда еще жила вместе с семьей в городе, и теперь заметила, что некоторые предметы мебели отсутствуют. Роузлин выбирала мебель на продажу очень тщательно. Она продала лишь несколько предметов очень хорошего качества, отсутствие которых не слишком сказалось на убранстве комнат.

Девушки расположились в библиотеке. Большое количество книг исчезло, но полки не выглядели пустыми. Интересно, как долго еще Роузлин будет распродавать мебель, прежде чем в доме останется лишь самое необходимое?

Алексия поставила корзинку рядом с собой на диван.

– Я кое-что привезла. Зашла в пару магазинов по дороге сюда. – Девушка сдвинула в сторону платок, прикрывавший корзинку. Теперь подарки казались ей глупыми и несущественными. Совершенно непрактичные вещи, купленные в порыве желания порадовать сестер. Лучше бы она купила мяса.

Роуз принялась вынимать из корзины подарки, с осторожностью разворачивая каждый из них.

– Чай! Я была в отчаянии, что не смогу предложить тебе ничего выпить. И ароматное мыло. – Девушка поднесла кусок к носу и мечтательно прикрыла глаза. – Теперь это такая роскошь. – Достав другие свертки, она нашла в них новые ленты и симпатичные шпильки для волос. Разворачивая очередной подарок, Роуз вскрикивала от восхищения.

– У меня есть для тебя еще кое-что. Я должна отдать это сейчас, пока Тим не решил почтить нас своим присутствием. – Алексия открыла сумочку и вытащила оттуда десятифунтовую купюру.

Лицо Роуз разом потеряло живость.

– Я не могу принять деньги.

– Можешь и должна. Эти деньги не из моего жалованья и не из наследства. Я нашла способ зарабатывать. – Алексия рассказала о своем знакомстве с миссис Брамбл и о шляпе, которую начала делать для продажи. – Утром я принесла ее в магазин, и миссис Брамбл щедро заплатила мне за нее. – Отнюдь не десять фунтов, но Роуз вовсе не обязательно это знать.

– Ты делаешь шляпы для продажи в магазине? – на лице Роуз мелькнуло неодобрение.

– Тайно. – Алексия положила банкноту на колени кузины. – Нужно быть избирательными, когда дело касается гордости, Роуз.

– Это верно. Каждую неделю я выбираю очередную вещь, которой больше не смогу гордиться. – Девушка посерьезнела. – Тебе повезло, что у тебя есть способности, Алексия. А вот у меня их нет. Ни к чему.

Звуки над их головой известили девушек о том, что на втором этаже кто-то ходит.

– Пойдем прогуляемся. На улице не слишком холодно, и если он собирается спуститься, то я лучше… Мы часто ссоримся и сегодня…

– Я буду очень рада прогуляться с тобой вместе.

Роуз вышла из библиотеки, чтобы взять шаль. С собой она захватила корзинку и деньги. Без сомнения, для того чтобы спрятать. Выйдя на улицу, девушки направились вниз по тропинке, ведущей в деревню. Алексия спросила об Ирен.

– Она очень недовольна нашим бедственным положением, – сказала Роуз. – Молодым трудно принять подобную несправедливость. Она с неохотой помогает мне убирать в доме и убегает к Мортенсонам, когда бы они ее ни позвали. Она строит воздушные замки в отношении их сына, который ни за что не сделает ей предложения теперь, когда мы оказались в таком положении. – Роуз плотнее запахнула шаль.

Она обернулась и посмотрела на дом, который казался теперь крошечной черной точкой.

– Тим сказал, что хочет продать дом. Он потерял всякую надежду и не желает бороться. Хочет продать наше родовое гнездо. Когда несколько лет назад мы испытывали подобный кризис, Бен нашел способ уладить дела, а Тим готов все продать. Не знаю, что с нами будет.

– Я буду продолжать посылать вам деньги. Изготавливая шляпы, я всегда смогу отсылать немного вам. Надеюсь, этого хватит и Тим не продаст дом. Даже если такое случится, почти все деньги уйдут на выплату долгов.

– Я сказала ему то же самое. Сейчас у нас, по крайней мере, есть крыша над головой.

Очень хорошая крыша. И очень хороший дом. Место, напоминающее о прежней жизни. Эта собственность была якорем, удерживающим их в том мире, которому они принадлежали. Алексия все это знала. Знала, как люди из последних сил цепляются за свое положение и пытаются сохранить достоинство.

Она взяла Роуз под руку. Кузина только что отворила дверь, ведущую в прошлое, в котором жил Бенджамин. Прошлой ночью Алексия много думала о нем. Приближался рассвет, а она все еще пыталась примириться с тем, что случилось в библиотеке хозяйского дома, и с шокирующим известием, приведшим к ее грехопадению. После обнаружения писем ее память о Бене предстала перед Алексией в новом свете, и теперь она с любопытством изучала изменившийся образ любимого. Она не испытывала к нему ненависти. Возможно, со временем боль отодвинет воспоминания о нем на второй план, но не сейчас.

– Знаешь, Роуз, в последнее время я вспоминала, как счастливы мы были в Чипсайде.

– Как бы мне хотелось никогда не покидать этого уютного дома. Наверняка банкротство было уже не за горами. Тим, не задумываясь, сорил деньгами, словно черпал их из неиссякаемого источника.

– Совсем не как Бен. Раньше дела в их банке шли очень хорошо. И так было на протяжении нескольких лет. Если у Тима было так много денег, то наверняка и у Бена тоже.

– Ты забыла о долгах. Тех, что остались после отца. Я думала, после войны их погасили. Но Бен сказал, что один долг остался, причем довольно серьезный. Именно поэтому мой дебют так и не состоялся.

Логичное объяснение. Впрочем, не совсем. Странно, что долг оказался погашенным одновременно со смертью Бена. И почти сразу же Тим стал швырять деньги направо и налево.

Размышления над чистыми фактами принесли Алексии некоторое успокоение. Слова Хейдена о подавленности Бена и о состоянии финансов семьи Лонгуорт ни на минуту не покидали ее. Она даже думать не хотела о том, что в Англии Бена ждало что-то страшное. Гнала прочь мысль о том, что именно по этой причине он напился и упал за борт. А может, не упал?

Слова Роуз освободили ее от изматывающих душу подозрений. Долг был старым, а не вновь приобретенным. Он не мог вызвать у Бена депрессию. В Чипсайде они жили не слишком роскошно, однако и не бедствовали. Тяжелые времена миновали, хотя львиная доля доходов Бена по-прежнему шла на уплату старого долга отца.