Я понимала, что Ян по-своему прав. Я создала проблему и себе, и ему. Видимо, я невольно спровоцировала Рудницкого-старшего. Ведь и его сын говорил, что его отец старается чувствовать себя молодым. А тут явилась я и, возможно, вела себя слишком свободно – смотрела по сторонам, улыбалась. Вполне можно было принять меня за легкомысленную и недалекую девушку.

Хорошо, что я не рассказала Яну об инциденте в лифте. Он бы пришел в бешенство.

Как не крути, Ян прав. Я не только спровоцировала Павла Игоревича, но и его сына. Иначе с чего бы такому плейбою как Дмитрий Рудницкий обращать внимание на какую-то медсестру? Да, в каждой женщине живет порок, это правда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Согласна, Ян. Тут есть доля моей вины.

- Рад, что ты это признаешь, - Ян поцеловал меня в щеку. – Слушай меня и все будет хорошо.

- Так что мне делать? Увольняться? Или нет?

- Не спеши. Возможно, все не так страшно. Сходи к Рудницкому еще разок. Следи за собой, будь сдержанна. Дай понять, что ты не одна из его уличных девок. У тебя получится, я уверен. Если нет - тогда подумаем, как быть дальше. У меня приятель работает в частной клинике «Филин». Не помню точно кем, но занимает солидную должность. Если все будет совсем плохо, попрошу, чтобы взял тебя к себе. За ним передо мной должок. Врачом он тебя вряд ли возьмет, а вот медсестрой может. А со временем, глядишь, все потихоньку наладится.

На душе стало спокойно. Что бы я делала без Яна? Он такой рассудительный, умеет все объяснить и расставить по своим местам. Из него получится отличный муж – заботливый и добрый. Раньше родители помогали мне найти правильное решение, а теперь Ян заменит их.

- Но будет очень плохо, если ты уволишься со скандалом, - сокрушенно вздохнул Ян. – Все-таки медсестра получает в разы меньше врача. Нам будет трудно поддерживать быт на нужном уровне и обеспечивать соответствующий имидж.

Имидж! Как это важно для Яна. Хотя при его работе это на самом деле необходимо. Он публичный человек, как правильно заметила моя подруга.

Шла к Рудницкому со странным спокойствием. Не позволю ему говорить со мной как с прислугой. Если продолжит в том же духе, просто встану и уйду. Пусть жалуется на меня. Я уволюсь. Не пропаду, найду себе работу. Ян меня поддержит, он обещал.

Сегодня надела форменный брючный костюм на размер больше. Мешковатые брюки, широкая блуза скрыли мою фигуру. Ни грамма макияжа, волосы забрала под косынку.

Приготовила капельницу, шпиц и смело направилась к пациенту. Постучала в дверь ровно в назначенное время. Сегодня я не опоздала.

- Войдите, - услышала я женский голос.

Переступила порог. У кровати сидела черноволосая красавица и что-то рассказывала мужу.

- Иди, Алиса, - он повернулся ко мне. – Сегодня вовремя. Это радует.

- Доброе утро, - поздоровалась я.

- Доброе, - усмехнулся Рудницкий.

Алиса молча кивнула и переместилась на кресло у окна.

- Иди, я сказал, - глянул на нее муж.

- Я посижу рядом, - улыбнулась она полными губами. – Я так переживаю за тебя.

- От того, что ты будешь торчать тут, ничего не поменяется, - буркнул пациент.

Под пристальным взглядом Алисы сделала укол Павлу Игоревичу. Потом поставила систему.

- У тебя хорошо получается колоть, - усмехнулся Рудницкий.

- Очень прошу вас обращаться ко мне на вы, - попросила я.

- Ладно, - скривился Павел Игоревич. – Из-за этого вы нажаловались своему начальству? – поинтересовался он.

- Да, - я скосила взгляд на Алису.

- Или потому, что я хлопнул вас по заднице? – заржал Рудницкий.

Алиса гневно сверкнула глазами, но промолчала.

Мне снова стало неуютно. Я потупилась и начала разбирать лекарства.

- Больше не буду, - пообещал пациент. – Раз не понимаете шуток, то и не надо. И могли бы не одеваться как пугало. Алиса, иди сюда. Сядь рядом, не дуйся. Решила меня сторожить? Зря.

Красавица села на край постели.

- Паша, я тебя очень люблю, ты же знаешь.

- Знаю, знаю, - он потрепал ее по колену.

Похоже, интерес Рудницкого ко мне угас. Это радовало.

Очевидно, вчера Павел Игоревич действовал просто машинально. Может, мне и не придется уходить из клиники?

Через сорок минут я собрала инструменты, попрощалась и вышла из комнаты.

По коридору мне навстречу шел Дмитрий.

- Доброе утро, - кивнул он мне.

- Доброе утро, - я попыталась проскользнуть мимо него, но он остановил меня.

- Подождите минуту. Как отец?

- Отлично. Это всего лишь пластическая операция. Серьезных последствий быть не может.

- Я знаю. Но спросил из приличия, - расплылся он в улыбке. – Хотел извиниться за вчерашний инцидент. Я вел себя как последний мерзавец.

- Мне надо идти, - я наклонила голову и двинулась дальше, но он снова остановил меня, взяв за руку.

- Прошу вас, позвольте мне загладить свою вину. Я приглашаю вас на чай.

- Это неприемлемо, - категорично отказалась я.

- Мне очень жаль, что я по-хамски повел себя. Прошу простить, - в его голосе звучало искреннее раскаяние. – Пожалуйста, не отказывайтесь от моего предложения. Я чувствую себя последним негодяем. Дайте мне шанс исправить ваше мнение обо мне. Обещаю, подобного больше не повториться. Это всего лишь чашка чая. Она вас ни к чему не обяжет. Я не зову вас в бар или ресторан, не предлагаю ничего непристойного. Горничная уже накрыла в столовой. Надо уважать ее труд. Она такая старательная.

Упираться дальше было глупо. Выпью чай и все. Возможно, Рудницкий-младший вовсе не хам и искренне раскаивается в том, как повел себя.

Я заглянула в его глаза. Они смотрели внимательно и совершенно не нагло. Что нужно от меня этому человеку? Хочет просто извиниться? А почему нет?

- Хорошо, - кивнула я. – Но у меня всего десять минут.

- Этого будет достаточно для того, чтобы насладиться настоящим цейлонским чаем, - Дмитрий сделал широкий жест рукой, указывая на дверь в столовую.

Сегодня Лидия надела странный костюм – бесформенный, если не сказать уродливый. Но и он не мог скрыть ее изящную фигурку. Похоже, она так вырядилась, чтобы отпугнуть отца и меня. Милая, но бессмысленная уловка.

Горничная разлила чай по невесомым фарфоровым чашкам. Я пододвинул Лидии вазочку с арабскими сладостями:

- Привез отцу из Эмиратов. Нечто вкусное с розовым маслом. Кажется, лукум. Я не силен в восточных названиях.

Она подцепила изящными пальчиками розовый полупрозрачный кусочек и отправила его в рот.

- Да, очень вкусно, - улыбнулась девушка. – Ничего подобного никогда не пробовала.

Какая у нее интересная улыбка. Искренняя, без игры и притворства.

- Мне жаль, что я обидел вас вчера, - нет, я не раскаивался. Но Лидии об этом знать необязательно. – Прошу простить меня. Избалован с детства. Это результат воспитания моего отца. Тут я полностью его копия.

- Извинения приняты, если вы обещаете в дальнейшем вести себя сдержанно, - она подняла на меня серые глаза и посмотрела внимательно, словно желая проникнуть в мои мысли. Но этого не удавалось еще никому.

Глаза дикой серны, подернутые поволокой. Такие манящие, желанные. Мне хотелось поцеловать их. Но не сейчас, потом.

- Обещаю, - я постарался погасить улыбку.

Придет время, я зацелую эту девушку до полного изнеможения. Она узнает, что такое настоящая страсть. Дикая, поглощающая без остатка, отнимающая все силы.

Она поднесла невесомую чашечку к алым губам, отхлебнула чай.

- Шоколад? – я протянул ей другую вазочку.

- Нет, спасибо.

- Настоящий, бельгийский. Попробуйте, - уговаривал я ее. – Тает во рту, даже мне нравится. Хотя я к сладкому равнодушен.

Лидия снова улыбнулась.

- А я жуткая сладкоежка, - призналась она.

- Так порадуйте себя, - я встряхнул вазочку. – Тут шоколад на любой вкус. Горький - в черной обертке, молочный - в белой. В золотой - с миндалем.