Но память об этих годах была почему-то куда более тусклой, чем о том самом сером рассвете. Иногда казалось, что все эти годы он шёл во тьму. Слепо последуя данному им Слову, чтоб оно горело. Нет, Слово он не предаст. Его прошлое останется в силе. Но будущее (уж сколько его не осталось) он впервые пройдёт сам.

…Он лежал в темноте, закинув руки за голову, и ощущал, что в его душе не осталось вообще ничего. Наверное, о чём-то можно было пожалеть. О утерянных возможностях. О несправедливом устройстве Мира. Или даже о собственной глупости. Но жалеть об этом не имело практического смысла. Какой Тени воспоминания в ночь, когда всё может оборваться..?

…Как она там?

«Я люблю её. И больше ни во что не верю. Для тех, кто нас окружает, мы оба не слишком люди. Может быть, дело в этом. Я люблю бриза. А она любит меня. И это единственный друг, которого я нашёл за всю жизнь. Столько всего на моих руках, что видимо, в этом и есть моё наказание. За день, когда я впервые понял, что мне не туда — только поздно было. Девочка, которая умерла на моих руках… брошеная всеми — может быть, она и была подружкой того рыжего психа… как же его звали, что-то на «Д»…»

Но от тех дней, когда он мог видеть разъяренного как бы родича той девочки, в его памяти вообще ничего не осталось…

Всё утро и полдня он посвятил кипучей бездеятельности. Всегда найдутся занудные «хвосты», которые надо убрать — выбор именно этого дня был не хуже и не лучше других. Лёгкая, едва ощутимая эйфория близкой свободы даже месячный отчёт сделала привлекательным. Но бесконтрольная радость на самом деле тревожила. Не к добру.

Предчувствия не обманули.

Он свёл статистику и побрёл к начальству. Хоть бы никто не припаял какого-нибудь идиотского задания… Да Федхи подняла глаза на злополучный отчёт и благодарно кивнула — как всякий практик, возню с бумажками она не выносила, и это остро сказывалось на отношении к этим бумажкам у её подчинённых. Бригада регулярно получала выговоры за несвоевременную подачу статистики.

— Куда положить?

Он обернулся и только тогда заметил, насколько странное выражение на лице бригана. Рассеянно указав в сторону шкафа, да Федхи замерла.

— Карун. Присядь на минуту.

По имени. Что-то серьёзное.

— Лайза?

— Тебе что-то говорит фамилия да Кун? Кроме того, что это имя барышни, проходящей по Бмхати.

Ледяной холод в животе. Свободная поза.

— А должно?

— Наверное, есть какая-то связь между тобой, человеком с этой фамилией и ещё кое-кем, — со слишком неподвижным лицом произнесла да Федхи.

— Боюсь, я не в курсе всех подробностей.

Тишина.

— Полчаса назад тут кое-кто был.

Лайза придвинула к себе клочок бумаги и нарисовала на нём поднятую вверх стрелку с цифрой «2» и — гораздо ниже — некую фамилию. Придвинув бумажку по столу, она дала ему прочитать, а потом щелкнула зажигалкой и поднесла листок к огоньку.

— Они были у шефа. Оба. Меня не видели. Назад шли по коридору, и мне удалось услышать буквально пару слов. Тот, кто позже, толковал тому, кто раньше, и нашему шефу что-то о человеке с фамилией да Кун. А шеф вроде бы убеждал, что впервые её слышит. И я услышала твою фамилию.

— От кого из них?

— От того, кто раньше.

Он продолжал спокойно дышать. Не он. Да и не стали бы ко второму «кому» обращаться по фамилии. Наступила тишина.

— Лайза, — наконец неспешно и спокойно проговорил он, — Я хотел сказать тебе одну вещь. Может так случиться, что я не успею сказать тебе спасибо. За всё. Так вот, говорю. Спасибо.

Несколько мгновений да Федхи молча и чуть остолбенело смотрела на него. Она поняла.

Он скоро исчезнет — потому что его убьют. Что-то случилось такое, что подвело черту под многомесячным наказанием строптивого «условничка»… Он знал, что случилось. Ей этого лучше не знать. Глаза Лайзы предательски блеснули, губы задрожали, но она всё-таки совладала с собой.

— Наверное, это цинично, но я правда рада, что ты с нами работал, — тем не менее сухо и спокойно произнесла она.

Он улыбнулся.

— Книжку мою не сдавай. Их таких много ходит по рукам — шутят, что литература всё равно из Комитета не выходит.

Месяц назад он отдал ей раритетный учебник по психологии подчинения, когда-то (наверное, тысячу лет назад), уведенный из библиотеки «Лайхарры». Так и стоял на полке всё это время.

— Жалеешь о чём-нибудь? — спросила Лайза после паузы.

— Нет, — ответил он, подумав, — Кстати, дай мне кого-нибудь из молодёжи, в Ринголлу съездить. Пусть описывать учатся.

— Бери любого, — улыбнулась бриган.

— Спасибо.

Он отвернулся и спокойно вышел.

По коридору, вниз. Никуда не заходить. Ключи, хвала Миру, в кармане. Пистолет под мышкой, обойма в стволе. А всё остальное уже не имеет значения. Просто держать её в поле зрения.

У шефа были второй комиссар отдела (!) и Фернад да Райхха. Да Лорро рисковый человек, если он способен лгать, глядя в глаза иерарху Комитета… Что ж, значит, отпускать Рыжую на волю он всё равно не собирался, а всех свидетелей её присуствия (Сарги, мальчишек-следователей, группу доставки) он держит за яйца. И Санду вряд ли выпустят за стены бюро живой.

…Отрешенная, пустая мысль — Сарги, тварь похотливая, точно поставляет да Лорро «кукол» — приговорённых к смерти, временно оставленных в живых ради забав — и вся их вертикаль, кроме, может быть, Лайзы, повязана, поэтому да Федхи и не пробилась выше бригана. Наверное, и Лайза в курсе, только боится рот открыть, чтоб настучать куда следует — слишком много есть способов удержать под контролем замужнюю женщину с несовершеннолетним ребёнком…

Полчаса назад. Мог ли шеф успеть отдать какие-то приказы? Как он сам не врезался в эту тёплую компанию в коридоре (хотя было бы любопытно узнать, не он ли всё-таки теперь…)? Речь шла об игре настолько явных случайностей, что в его горле першило.

После вчерашних событий я неожиданно продрыхла допоздна. И, кто бы ни сидел на камерах слежения гостевого блока, меня явно решили не будить. Проснувшись, я скоро оделась, умылась и села на диван в гостинной, ощущая нытьё в мышцах и наждачную тревогу — что происходит в бюро? Как долго мне ждать..? Как себя вести? От этих мыслей кишки мои, признаться, стали вести себя неподобающе… Но время шло, и абсолютно ничего не происходило. От нечего делать я занялась лицом — делала себе примочки из салфеток и критично изучала припухлость на фасаде. Хвала Создателю, ссадина на скуле, куда с размаху угодил кулак допросчика, уже не превращала моё лицо надкушенную грушу. Груша была лишь мятой. Но о причинах я старалась не думать. Меня мутило от этих воспоминаний.

В дверь постучали лишь около полудня. Вздрогнув, я судорожно перебрала в уме варианты, кто это может быть, и не нашла явных причин не открывать.

К моему истерическому облегчению, за дверью стоял да Лигарра. Он застыл носками ботинок на пороге и еле заметно кивнул за плечо. Явно знал, где расположены камеры. Наверное, в таком положении они фиксировали только тень гостя на полу.

Я рассеянно шагнула за порог.

— Бегом и спокойно, — еле слышно проговорил Карун, закрывая за мной дверь и цепко хватая за руку выше локтя.

От его тональности в моём животе поселился ледник.

— Что случилось?

Вместо ответа он издал короткий невнятный звук.

— Иди естественно. Ты на работе.

Мой локоть выпустили, и мы спокойно прошли мимо дежурного на входе — тот скользнул глазами по надетой на меня форменной блузке и моим всклокоченным патлам и равнодушно отвернулся.

— Ты мой стажёр.

— Поняла.

— На переднее садись.

— Куда мы?

— Хоть куда-нибудь, — с еле уловимым напряжением сказал Карун.

Мы сели в мобиль и аккуратно выехали со стоянки.

— Заедем в кафешку по дороге, — хмурым «деревянным» голосом буркнул да Лигарра.

Я неопределённо угукнула. Создатель, как это вообще можно выжить, когда тебя пасут днём и ночью, даже в собственном мобиле?! Можно, конечно… если мотивация подходящая.