Весело подумала: «Я уже скоро в Москву вернусь! Может, даже завтра поеду. Вот все ему и расскажу».

Настя взглянула на часы. До вечера, когда Никитич вернется с катранами, времени еще полно. Чем бы заняться? Местные кафе – исключаются. Гормузей? Кино? «Да ну, лучше по Набережной погулять, – решила Настя. – Подышать морем».

Она не спеша повернула в сторону Набережной. По пути глазела на витрины, на афишу кинотеатра «Москва» – там шел видеофильм «Воспламеняющая взглядом». Постояла у лотка, где продавались магнитофонные кассеты, послушала «Сайлент Секл». Рассматривала, как одевается народ – так себе, куда хуже, чем в Москве. Одни «морячки» – жены и подружки моряков, допущенных к «загранке», – ходят все расфуфыренные, сверкают люрексом. Остановилась у лоточка с мороженым – купила себе порцию фруктового. Дрянное мороженое, самое дешевое, вместо молока – вода, и цвет – грязно-фиолетовый. Сеня презрительно называл его «крысиным» – а Насте нравилось. И Николеньке, кстати, тоже – Сенька еще ворчал, что «у его сына – плебейский вкус». Тоже мне, элитарный папаша.

«Крысиное мороженое» разожгло аппетит, но уличные кафешки – в том числе и давешнюю «Василинку» – Настя опасливо миновала. Столовая ее тоже не привлекла – тухлой капустой несет так, что даже запах цветущих абрикосов заглушается. Так что обедать пришлось демократично: пирожки с повидлом (тесто явно на маргарине, зато теплые) и молочный коктейль в гастрономе.

«А я Николеньку за такую пищу бы отругала, – виновато подумала Настя. – Потому что пирожки – это сухомятка, а от холодного коктейля может горло заболеть».

И – новая мысль, совсем не гожая для умудренной жизнью матери семейства: «Как хорошо делать то, что хочешь! Бесцельно бродить по весенним улицам и есть вредную, но вкусную пищу. И, главное, не думать о том, что тебе надо накормить двух своих мужчин. И еще – как здорово заниматься делом, которое тебе интересно!»

Настя с удовольствием предвкушала, как вечером они с Никитичем встретятся в темной, пустой лаборатории (интересно, она не рядом ли с моргом?). Как дед разделает несчастных катранов и сложит их скелеты в отдельную кучку. Как они включат специальный прибор, который стирает кости в порошок…

Настя улыбнулась. Все-таки жизнь – забавная штука. Невозможно предугадать, что тебя ждет завтра. Кто бы мог подумать, что она – литсотрудник по диплому и литредактор по профессии – будет когда-нибудь работать биологом-лаборантом?

«Фу на меня, – остудила собственный энтузиазм Настя. – Эгоистка я – вот и все. Предвкушаю, блин, вечернее приключение… Для мамы этот эликсир – последняя надежда, а я тут ударилась… в веселую философию. Жизнь, понимаешь ли, забавная. А мама тем временем умирает…»

Но перенастроить себя на мрачный лад ей все равно не удалось. Потому что Настя прекрасно понимала: вот Николенька ей по-настоящему дорог. И Сеня. Да даже Сенины умершие родные – Татьяна Дмитриевна и Николай Арсеньевич… И если бы раком заболел кто-то из них – она бы очень страдала. А мама… слишком тяжело ей было с мамой. Слишком мало они знали – и знают! – друг друга. И слишком мало друг друга любят… Даже сейчас, когда мать ей многое рассказала и объяснила.

Конечно, Настя сделает все, чтобы ей помочь. Чтобы дать ей надежду. Но думать только о маме – она себя заставить не в состоянии. «Помочь я ей помогу. А любить ее все равно себя не заставлю», – порешила Настя.

Впереди уже заблистала полоска моря – и Настя вовсе выкинула печальные мысли из головы. Прибавила шагу. Следующий пункт прогулки будет таким: сейчас она выйдет на Набережную. Первым делом – перелезет через невысокий парапет и подойдет прямо к воде. Полной грудью вдохнет запах соли и гниющих водорослей. Покормит остатками пирожка голодных чаек. И попробует, очень ли холодная вода.

«Прямо по улице идти – или сделать крюк и прогуляться через парк? По улице будет быстрее, а море меня уже заждалось».

Настя свернула было на улицу – но в последнюю минуту передумала и все-таки решила: через парк будет приятнее. А море – оно ее обязательно дождется! Подумаешь, пять лишних минут.

Маневр – с улицы к парку – получился резким. И за своей спиной Настя уловила движение. Кто-то – она пока не видела, кто – точно так же передумал. И тоже решил идти по парку. Она обернулась. Двое. Молодые. В джинсах. Клеить ее, что ли, собираются?

Сенька ее когда-то учил: «Наши, южнороссийские, парни – в принципе безобидные. К ним только особый подход нужен. Понимаешь, они к тем клеятся, кто их боится. Ну и к тем, кто глазки строит, конечно. А так – только взгляни построже, и наши рэмбо тебя пальцем не тронут».

Настя немедленно исполнила Сенину рекомендацию. Наградила нахалов уничижительным взглядом: вы, мальчики, что – обалдели? Я – замужняя женщина, образец морали, кладезь нравственности, а тут вы – со своими деревенскими кадрежками!

Но реакция «мальчиков» ее удивила. На ее гневный взгляд те никак не отреагировали. И ни единого слова не произнесли – и не клеились, и не извинялись. Наоборот – резко развернулись и пошли в обратную сторону, прочь от Набережной.

«Олигофрены какие-то», – раздосадованно подумала Настя. Хорошо, конечно, что никаких осложнений у нее не возникло, – но, с другой стороны, могли бы и покадриться… Хотя бы чуть-чуть, для приличия.

…На Набережной она немедленно выполнила все, что задумала. И воду попробовала, и чаек так раздразнила своим пирожком, что те начали летать вокруг нее кругами, оглашать воздух истошными криками и требовать продолжения банкета.

Настя кое-как отогнала нахальных птиц, подстелила под мягкое место газетку «Южнороссийский рабочий» и принялась, как советовал Сенька, «дышать морем» – прочищать загазованные в Москве легкие и обновлять уставшие мозги.

«Пожалуй, нынешнее, не летнее, море – куда приятней, чем в курортный сезон, – решила Настя. – Оно такое… более спокойное, более возвышенное. А уж вода какая чистейшая – с летней мутью не сравнить!»

Настя сидела на берегу долго – уединения ее никто не нарушал. И встала только потому, что время уже – три часа. С дедом они встречаются в шесть, а надо еще домой заскочить. Порадовать желудок «горячим питанием» – то бишь пакетным супчиком со «звездочками».

Настя перебралась через парапет – ветер, негодник, взметнул юбку так, что, кажется, весь город увидел ее трусики-»недельку», – и… снова встретилась взглядом с давешними парнями. Теми самыми, в джинсах. Которые пытались идти за ней – а потом вдруг повернули назад.

«Вот негодяи трусливые! – беззлобно подумала Настя. – Кадриться – боятся, а исподтишка – наблюдают».

Впрочем, как только ее юбка взметнулась чуть не до пояса, парни тактично отвернулись. Что тоже странно. Насколько она понимает южнороссийских хлопцев – ни один из них не пропустил бы подобный бесплатный полустриптиз.

«Точно – олигофрены», – снова хмыкнула Настя. Внимание пацанов – пусть и чудаковатых – ей, безусловно, было приятно. Только… только… – вдруг осенило ее, – а марьяжный ли у ребяток интерес? Ходят за ней – но не пристают. Наблюдают – но в глаза не смотрят. Даже наоборот – как будто специально от нее отворачиваются. Не связаны ли они с тем мужиком, который все утро стоял под окном – и тоже ни слова ей не сказал?

«Да ну, опять у меня мания преследования началась», – осадила себя Настя. Но мысль-то – даже глупую! – из головы не выкинешь!

Море вдруг потеряло все свое очарование, и Настя заторопилась домой. Южнороссийск, спору нет, – хорош, но что-то есть в этом городе странное… пугающее… Лучше поменьше тут шляться. Особенно – по пустынным набережным.

«Олигофрены» снова сделали вид, что идут абсолютно в другую сторону, но Настя больше не обращала на них внимания. Она быстрым шагом пошла в сторону дома. Пищали чайки, тихонько наигрывал прибой, а больше – никаких звуков. Даже дорога, идущая параллельно Набережной, пуста – ни единой машины. «С бензином, что ли, в городе перебои? – удивилась Настя. – Или у них тут массовый тихий час? Сиеста?»