Мой живот сжимается. Но прежде, чем он свернулся в узел, Эйвери открывает дверь машины и выходит. Она уходит к себе домой. От меня. От правды.

Когда приезжаю домой, быстро готовлю простые сэндвичи с ветчиной. Отношу один маме, которая читает в гостиной, она улыбается мне и обнимает.

– Ты сегодня выглядишь такой грустной, солнышко. Ты в порядке?

Я выдавливаю улыбку, но сегодня она получается хрупкой. За ней нет уверенности. За ней ничего не скрывается – только пустая ложь и боль.

– Я в порядке.

– Новая школа, всё это новое домашнее задание, новые друзья. И сверху всего этого я! У твоей тети всё было не так напряженно. Ты, должно быть, истощена.

Я пылко качаю головой.

– Я счастлива быть здесь. Честно. Я просто рада, что могу быть здесь и помогать тебе.

Она встает и целует меня в голову, бормоча в мои волосы.

– Мне так повезло с тобой.

Когда я собираюсь подняться наверх, мама окликает меня.

– Я сегодня снова видела эту девочку. Ту, с рыжими волосами. Я, наконец, вспомнила, где её видела. Она ходит в мою клинику. Я стояла за ней в очереди к администратору. Ей прописали то же лекарство, что и мне.

– От...?

– Депрессии.

Она произносит слова мягко и деликатно, но это гораздо лучше, чем было раньше, когда она притворялась, что с ней всё в порядке и ей не нужны лекарства.

– Она ходит в мою школу, – говорю я.

– Знаю. Она слишком молода, чтобы принимать лекарства. Это ужасно.

– Я пойду наверх и закончу свои заявления.

– Хорошо, дорогая. Удачи! Срази их наповал.

Я убегаю в комнату и закрываю за собой дверь. Самая популярная девочка в школе принимает антидепрессанты, вместо молли²⁸ или кокаина, или обычных наркотиков на тусовках. Самая популярная девочка в школе запустила цепь событий, которые эхом отзываются по сей день.

Я становлюсь ближе к разгадке того, что случилось, и к победе в войне раз и навсегда.

Но хочу ли я всё еще знать? Хочу ли я всё еще воевать? Джек полностью разгромил меня сегодня. Вытащил каждый мой секрет и раскрыл все замыслы, долбя их молотком жестокости. Я переехала в Огайо, чтобы сбежать, начать новую жизнь, а не выставить это на всеобщее обозрение. Он знает. И он может использовать это против меня в любой момент. Как я могла думать, что он мне нравится? Сейчас в моем сердце для него нет ничего, кроме холодного горя. Горя и гнева. Я должна была ожидать его жестокости, когда баловалась с письмами от Софии. Эйвери предупреждала меня. Она предупреждала, что он становится опасным, когда люди копаются в его прошлом, а я проигнорировала это. Я должна была сказать ей, чтобы она сама забрала это письмо. Мне не следовало начинать эту войну.

Вот что ты получаешь, доверяя кому-то

Мне не стоило доверять Безымянному.

Я была идиоткой, когда доверила Джеку свои чувства в тот вечер на вечеринке.

Я обнимаю мисс Маффин и сворачиваюсь калачиком на кровати.

Уродина.

Уродина, уродина.

А ты думала, что это было? Любовь?

Темные волосы. Темные глаза. Запах сигарет. Кривая улыбка, от которой мои колени дрожали, а голова кружилась, становилась зловещей и дьявольской.

Я не влюбляюсь в толстых, уродливых девочек. Никто не влюбляется.

Уродина.

Уродина.

Уродливая девочка.

Черные как пуговки глаза мисс Маффин смотрят на меня без сожаления.

Может, я полюблю тебя. Может, если ты будешь смирной.

Я наблюдаю, как Айсис уходит через парадную дверь. Её тонкие плечики сутулятся. Сжав кулаки по бокам, она хлюпает носом, прогоняя остатки слез.

Она влезла в мой дом. Она медленно приближается к Софии, чтобы навредить мне. Она – помеха. Я не должен ничего чувствовать к этой помехе. Особенно нежное пламя симпатии, которое лижет мое подсознание. Порыв доказать её неправоту, что я не подонок, который причинит ей боль. Порыв оторвать этому ублюдку яйца и засовывать их в его же собственное горло, пока он не задохнется.

Порыв защитить её.

Я усмехаюсь и отворачиваюсь от окна. Эйвери сидит в машине Айсис. Типично для Эйвери заставлять других выполнять за нее грязную работу, но всё же, Айсис согласилась на это. Поэтому она наполовину виновата.

Эйвери не заслуживает ничего, ни малейшей части Софии. Она даже не заслуживает читать слова, написанные Софией.

Я вздыхаю и пробегаюсь руками по волосам. От меня воняет дерьмом, которое кто-то, возможно Айсис, бросил на мою машину. Я помыл машину на автомойке, но оно очень упрямое. Как и Айсис. Девушка загадка. Для меня большинство людей как открытые книги, которые можно прочитать за несколько минут. Шерстинки животного на куртке – любители животных. Сочувствующие. Желтые зубы – кофе или сигареты, возможно плохая гигиена, всё это признаки пагубных привычек, желание наказать себя. Все просты. Никто не пытается себя скрыть. Они брызгаются духами, делают макияж и облачаются дизайнерскую одежду, но это мнимый щит, который я могу прочесть. Мне требуется всего несколько минут, чтобы понять кто они. А если они особенно сложны, то несколько часов. Люди в Носплейнс, Огайо, не особо сложны и двуличны. Они склонны торчать в торговых центрах, а также к выпивке вверх тормашками, сплетням и футбольным играм.

Но затем приехала она. Новая девочка – сложная загадка. Большинство новичков быстро устраиваются, но не она. Она выделялась, не имея друзей, кроме слишком нетерпеливой Кайлы. Она не присоединилась к группировке, а отнеслась ко всем с одним и тем же бесцеремонным, веселым, скромным юмором. Она не боится быть одна.

Она ни разу не сняла свою защиту. Улыбки. Шутки. Всё это игра. Толстый, стойкий щит, возведенный после нескольких лет боли. Теперь я это знаю. Но она до сих пор не дрогнула. Она прикрывалась щитом, даже когда я поцеловал её, даже когда распространились её старые фотографии и когда слухи о ней стали порочными. Она стойко держалась. Она приняла удары и ударила в ответ с наибольшим усердием, чем когда-либо.

Единственное исключение было на вечеринке. Может, это была выпивка, может, просто ночной воздух. Может, она просто чувствовала, что это был правильный момент. Но это был первый и единственный раз, когда она опустила свой щит. Она показала мне проблеск того, какая она есть на самом деле: легкомысленная, беспечная новая девушка, склонная к настоящим шалостям, имеющая душераздирающий нежный стержень, всё еще не тронутый миром и его жестокостью. Но когда она поблагодарила меня за поцелуй и призналась, что отказалась от возможности когда-либо поцеловаться, мне стало почти страшно на нее смотреть, как будто всего лишь мой взгляд может очень сильно сжать мягкий лепесток этой девочки, который только что выглянул наружу. Девочки, которая ничего не ожидает. Девочки, которая является противоположностью той, что самоуверенно вышагивала по коридорам с целью избавиться от чудовища. Девочки, которая так мало думает о себе, она искренне, честно и безоговорочно верит, что даже не заслуживает поцелуя. Это был даже не её выбор.

Уилл Кавано уничтожил её.

Возможно, до него она была доверчивой, наивной девочкой как маргаритка. А затем пришел он и сорвал с нее лепестки, один за другим, заставляя окружить себя шипами, чтобы выжить.

Но он упустил один лепесток. И она охраняет его с яростью тигра.

Я украдкой взглянул на вещь, которую она упорно делает вид, что не существует.

И в своем гневе за её вмешательство в мою жизнь, я угрожал лепестку.

Часть меня чувствует вину. Часть меня чувствует гордость. Я защитил Софию, у которой ни осталось никого в этом мире, кроме меня. Я – её единственная защита от того же зла, которое так глубоко изранило Айсис. София подошла так близко к тому, чтобы стать похожей на Айсис: сердитой, жестокой и печальной, и это приводит меня в уныние. Айсис – та, кем могла стать София, если бы я не начал действовать в ту душную августовскую ночь.