– Ого. Это… довольно точно.

Он улыбнулся и посмотрел на свой телефон.

А на тебе, подозреваю, все хорошо смотрится.

Утренний воздух обдавал мое лицо холодом, и я закрыла глаза, благодарная прикосновению пронизывающего ветра. Это помогло проветрить мозги, пока мы прошли квартал и повернули направо на Шестую авеню.

Только сейчас я поняла, что это происходит со мной: мое первое утро в Нью-Йорке. Да, Лондон ощущался большим городом, даже огромным. Но у меня всегда было чувство, что я находилась в месте, возраст которого сотни лет, и что деревья, здания и даже тротуары, по которым я прогуливалась, выглядят так же, с тех пор как появились. Конечно, и в Нью-Йорке были старинные здания, но преобладали современные и новые, из стекла и стали, устремляющиеся к небу. Это выглядело постоянным циклом перерождения. Здесь были строительные леса вдоль большей части тротуаров, и мы шли под ними или следовали знакам и обходили.

Я старалась использовать это время, чтобы мысленно пробежаться по тому, что нас ждет сегодня: договориться о встречах с местными чиновниками, получить полное расписание всех выступающих и составить список станций, наиболее нуждающихся в ремонте.

Но мне не удавалось сосредоточиться, и каждый раз, когда переставала обращать внимание на городской шум и начинала наконец-то связно мыслить, рядом со мной оказывался Найл. Заметив сломанную доску строительного настила, он касался моего предплечья и показывал на нее, предупреждая. Мы шли пять минут, и спроси меня кто-нибудь, о чем я думаю, я бы, заикаясь, выдала что-то невразумительное и неловко захихикала.

Мы дошли до перехода и остановились в ожидании сигнала светофора. Найл убрал телефон в карман и встал на приличном расстоянии, но при этом достаточно близком, чтобы касаться рукавом пальто моей руки, когда я поправляла на плече ремешок своей сумки. Было холодно, и с каждым его выдохом изо рта вырывалось облачко. Мне пришлось заставить себя не смотреть на его губы и как он их облизывал.

Как только свет сменился, толпа перед нами засуетилась, и я почувствовала, как его рука легла мне на поясницу, приглашая идти вперед.

Его рука на моей пояснице... Всего в нескольких дюймах от попы. И если бы он прикоснулся к ней, это было бы все равно что он опустил руку мне между ног. Так что да, мой мозг отреагировал на это так, будто Найл Стелла коснулся моего клитора, и я едва не споткнулась и не растянулась прямо на перекрестке.

Мы дошли до противоположной стороны улицы, и он, казалось, специально начал замедлять шаг.

– Тебе не обязательно идти медленней, – сказала ему я. – Я смогу угнаться.

Найл Стелла покачал головой:

– Что, прости? – изображая непонимание, спросил он.

Что ж, пункт первый: он пытался быть вежливым и не обращать внимание на то, что мои ноги были существенно короче его, и я изо всех сил старалась не отставать. И второй: врушка из него так себе.

– В тебе два с половиной метра роста, а ноги в два раза длиннее моих. Конечно же, ты ходишь быстрее. Но я смогу не отставать, обещаю тебя не задерживать.

Легкий румянец окрасил его щеки, и он улыбнулся.

– Был момент, когда ты чуть не упала, – поддразнил он, показывая позади нас.

Мое сердце колотилось как сумасшедшее, и это ничего не имело общего с быстрой ходьбой по улицам Нью-Йорка.

– Я старалась оставаться спокойной и сделать вид, что ничего не случилось, – смеясь, сказала я. Я была рада, что он смотрел вперед, иначе увидел бы мою широченную улыбку во все лицо. – Забудь о модных туфлях, в следующий раз я надену кроссовки.

– А они не плохи, – сказал он, кивая на мои сапоги. – Довольно милые, правда. Я помню, Порция всегда носила очень высокие каблуки, даже в путешествиях. Она… – он сделал паузу, взглянув на меня, будто только что сообразил, что я ничего об этом не знаю. – Прости. Не хочу утомлять тебя всеми этими деталями.

Ого, что?

Мне даже в профиль было видно, как он нахмурился. Он явно не собирался пускаться в воспоминания. Но я не могу отрицать, что тайная и темная часть меня радовалась, что он проговорился. Что почувствовал себя комфортно и приоткрылся.

– Порция – это твоя бывшая жена? – спросила я, стараясь держать легкий непринужденный тон. И ни в коем случае не показывая, что ловлю каждое его слово. Он упоминал о ней в самолете, но еще ни разу не называл по имени.

Мы прошли несколько шагов, прежде чем он кивнул, не добавляя ничего больше. Однажды я мельком видела экс-миссис Стелла, но не знала, что это она, пока та не прошла мимо, и было уже слишком поздно как следует ее разглядеть. Я слышала рассказы о ней, небольшие урывки там и сям, но ничего больше. Казалось, это было своего рода негласное правило офисных сплетен: для начала немного обнадежить, а потом дать понять, что все остальные детали будут дурно пахнуть.

Мы прошли мимо скульптурного трио из бронзы с зеленой патиной: безголовые статуи перед огромным небоскребом, одна стояла с одной стороны здания, две другие – с другой.

– Должно быть, они изображают Венеру Милосскую, – указывая на них, сказала я. – Это трио называется «Глядя в сторону проспекта».

Он проследил за моим взглядом.

– Но у них нет головы, – заметил он. – Им нечем глядеть.

– Об этом я не подумала, – сказала я. – Зато груди красивые.

Найл издал звук, будто задыхался.

– Что? – смеясь над выражением его лица, спросила я. – Красивые ведь! Город, наверное, получает на них кучу жалоб.

– По поводу грудей или отсутствия голов? – поинтересовался он.

– Может, по обоим вопросам?

– Откуда ты вообще об этом знаешь? Ты сказала, что никогда не была здесь раньше.

– У моей мамы было что-то вроде романтического увлечения Нью-Йорком. Я вполне могу быть твоим гидом и утомить огромным количеством всяких деталей.

– Звучит как удивительное приключение, – произнес он, но его тон был незнакомым. Был ли это сарказм или же…

О боже.

Я остановилась, как вкопанная, и Найлу пришлось обернуться.

– В чем дело? – спросил он, глядя вперед, пытаясь понять, на что я смотрю. – Ты в порядке?

– Радио Сити Мьюзик Холл, – ахнула я, ускоряя шаг.

– Тот самый, – согласился он с оттенком веселого замешательства в голосе, идя рядом со мной, когда я уже практически бежала.

– Они каждый год устраивают рождественские шоу, мама умрет от восторга, что я была так близко, – из-за перчаток было невозможно понять, что у меня в карманах и как выудить оттуда телефон. – Сфоткаешь меня?

По его лицу вы бы решили, что я попросила его нарисовать меня обнаженной.

– Я не могу… – начал он и покачал головой, оглядываясь по сторонам. – Хочу сказать, мы не можем вот так просто тут стоять.

– Почему нет?

– Потому что это…

Он не сказал вслух «несолидно», но выражение его лица просто кричало об этом.

Я оглянулась и увидела десятки людей, занятых тем же самым.

– На нас никто не обратит внимание. Мы сделаем фото, стоя на тротуаре, а люди просто будут проходить мимо.

Его глаза расширились, прежде чем он вздохнул и вытащил свой телефон.

– Я сфотографирую на свой и скину тебе. А то на твоем чехле эти жуткие девчачьи стразики, – крошечная улыбка приподняла уголок его губ. – Посмотри на меня. Я слишком мужественный для таких штучек.

Я еще хранила привкус прошлого вечера, но все же была ошеломлена увидеть это снова: Найл Стелла был обходительный, замечательный, утонченный, и да, сдержанный, но при этом он способен быть и флиртующим парнем.

Я знала, что искушала судьбу, но, черт возьми, он выглядел таким милым, стоя там, посреди толпы спешащих туристов, когда включил камеру на телефоне. Он мог сколько угодно упрямиться, но выражение его лица, когда он сделал фото, было немного… очарованным?

– Готово, – сказал он и повернул телефон, чтобы показать мне. – Довольно симпатично.

– Так, иди сюда, – он подошел ко мне, и я взяла его телефон, рассматривая фото. – Давай сделаем одно вместе, – предложила я, держа телефон перед нами.