И как только я ее коснулся, даря удовольствие сначала двумя пальцами, а затем и тремя, я позволил собственным мыслям стать необузданными. Так я и должен себя чувствовать – быть в близости, дарить наслаждение той, кто так его жаждет, когда оба партнера просто сдаются всему этому. Она открылась мне сегодня – в этом и был смысл ее признания – и в свою очередь дала мне свободу стать расслабленным с ней и во всем происходящем. С каждым круговым движением моей руки и с каждым стоном, срывающемся с ее губ, моя уверенность множилась в разы, пока я не стал убежден, что ни один мужчина так не хотел ни одну женщину, как я ту, что сейчас рядом со мной.

Я хотел целовать ее, облизывать и трахать, но примитивная часть меня – нечто темное, чего я никогда до сих пор не признавал – хотела в большей степени владеть ее губами, ее сияющей кожей, всхлипами, мягкими бедрами, и – я позволил себе в этом признаться – самой красивой сочащейся влагой киской, о какой я когда-либо только мог мечтать. Я хотел в более глубоком понимании видеть, что она моя.

Она начала сжиматься вокруг моих движений, и я с восторгом ощутил, как все мои внутренности закипели. Как забавно, подумал я, что мое тело ломит от одного вида изгиба ее плеча, впадины пупка и биения пульса на ее шее.

Наблюдая за ее освобождением от моих прикосновений, я почувствовал, как мое сердце, казалось, буквально бьется где-то в горле. Я оторвал взгляд от места, где касался ее, чтобы приподняться выше и с силой пососать ее грудь, когда она замерла и показалась спокойной – ее дыхание стало медленным и глубоким – и тогда она откинулась головой на подушку и почти закричала, когда оргазм разорвал ее на части, сжимая мои пальцы внутри.

Она на секунду замерла, после чего притянула меня за волосы к своему лицу, и я сцеловал резкий облегченный вздох с ее губ.

– Твою мать, – обмякнув подо мной и закрыв глаза, проговорила она. – Я просто…

– Ты выглядишь так изысканно, когда кончаешь, – прошептал я, посасывая ее челюсть, шею, рот.

– И… – глядя на меня, начала она. – Прямо сейчас ты кажешься именно тем, о ком я фантазировала бессонными ночами.

Я пробежался мокрыми от ее влаги пальцами по ее животу и ребрам, тихо озвучивая практически не отфильтрованные мысли, делясь самым откровенным:

– Мне нравится, как ты пахнешь. Боюсь, что сойду с ума, когда наконец почувствую тебя на своем языке.

Едва я это проговорил, с новым витком желания Руби нетерпеливо притянула меня к себе. Зубы царапали, поцелуи становились небрежными, и она шлепнула меня по животу ремнем, когда поспешно его расстегивала, чтобы потом снять с меня брюки.

Как ни странно, резкая боль только усилила мое безумие.

Стянув трусы к коленям, она протянула руку взялась за мой ствол, ее хватка была сильной и горячей.

– Черт возьми, – сказала она. – Ты…

Я отстранился и посмотрел на нее, уверен, мой взгляд становился все более необузданным. Это третья женщина в моей жизни, которая коснулась моего члена, и, честно говоря, мне было все равно, как она закончит это предложение; я пульсировал в ее ладони, практически умоляя об освобождении.

– Большой, – сказала она, глядя вниз. – Господи, – а потом скользнула рукой по головке с таким идеальным давлением, что я чуть не упустил ее следующие слова, громко застонав: – Я никогда не была с парнем, который был не…

Мои мысли начинали уплывать от ее медленного поглаживания вверх-вниз.

Не был каким? Американцем? Кто не торопился с этим? Без опыта с десятками женщин?

И когда я увидел, где задержалась ее исследующая рука, меня осенило:

– Не обрезан? – она кивнула и прижалась ртом к моей шее. – Думаю, разницы нет, только в некотором роде все будет намного легче.

– Легче? – ее голос звучал так же изумленно, как себя чувствовал и я.

Если ты немного ускоришь движения своей чертовой руки, думаю, ты поймешь, о чем я.

Потянувшись вниз между нами, я обхватил своей рукой ее, чтобы подтолкнуть ее двигаться. Я чувствовал горячее напряжение в пояснице и растущую потребность трахать ее, трахать ее кулак, трахать хоть что-нибудь, и она слегка всхлипнула, будто прочитав мои мысли; моя крайняя плоть легко скользила по головке члена, пока она двигала рукой.

– Твою мать, это так горячо, – простонала она. – Ох, блядь, не могу поверить, что я это делаю. Я не могу поверить…

– Ш-ш-ш, – прошептал я, желая, чтобы она потерялась во мне, а не в самой идее, чем сейчас занята. Это было реально: я над ней, мой член в ее руке, я ртом прижимаюсь к ее шее, и мое сердце постепенно начинает биться с ее в унисон. – Оставайся со мной.

Мои слова превратились в непрерывную мантру: дай мне

Дай мне

Дай

О-о-о, блядь, Руби, Руби

Дай мне

Дай…

…я даже не уверен, что имел в виду.

Дай мне удовольствие и твои до боли откровенные слова и заверения, что это реально. Дай мне свободу легко говорить, о чем думаю. Позволь отпустить контроль и потеряться так, как мне уже давно необходимо. Дай уверенность, что с тобой безопасно, что ты открыта, и между нами нет стен.

Ее движения замедлились, когда, раскрыв глаза, она наблюдала за собственным большим пальцем, скользящим по упругой влажной головке. И я так же завороженно следил за ним. Вид ее схватившей меня руки заставил меня застонать и податься вперед в ее ладонь.

– Я люблю делать тебя твердым, – едва прошептала она.

– Благодаря тебе так и есть, – согласился я. – Достаточно твердым, чтобы все время сходить с ума.

Мой голос звучал отчаянно. Черт, я и чувствовал себя так же.

Она посмотрела на мой рот, и я наклонился, чтобы ее поцеловать, посасывая ее влажные пухлые губы.

Ее соски затвердели, кожа покрылась мурашками, и меня поразило, что она вела себя так, как если бы все это было и для нее, что мое удовольствие – как подарок для нее. Должен признать, я был как под кайфом, когда ощущал себя желанным с таким благоговейным самозабвением. В то же время я хотел, чтобы она чувствовала себя со мной так же легко и уютно, как во время прогулки по Пятой авеню в комфортном молчании.

Я провел пальцем по ее губе и захватил ее поцелуем, зашипев от ощущения ее вкуса.

Ее кулак двигался вверх и вниз, великолепно скользя и захватывая.

– Я ощущаю твой вкус на своем пальце, – пробормотал я у ее рта, приподнимая и двигая бедрами, поцелуями продвигаясь к ее груди.

В ее руке я стал еще больше увеличиваться, ощущая, как удовольствие поднимается вверх по ногам и спускается вниз по спине, в то время как я дико трахал ее кулак, яростно сосал ее грудь, пока кровь пульсировала под кожей, и, сдавленно вздыхая, она умоляла меня кончить, кончить, кончить, кончить…

С низким стоном я сдался, выплескиваясь на ее руку, бедро, пупок и даже на грудь, где виднелись отметины от моих поцелуев. Даже когда мой оргазм начал растворяться, и единственными звуками в комнате были наше тяжелое и шумное дыхание, она не выпустила меня из руки. Вместо этого она прижала другую руку туда, где я на нее кончил.

Тогда я замер над ней и понял, какими беспощадными были наши прикосновения и поцелуи. Ее грудь была красной и расцарапанной от моей щетины, губы выглядели припухшими от агрессивных прикосновений. Мы оба вспотели. Еще даже не поцеловав ее между ног и не занявшись с ней любовью, я испытал самый безумный сексуальный опыт в жизни.

Она закрыла глаза, и ее подбородок слегка задрожал, когда она призналась:

– Я в ужасе, чувствую, что ты слишком большой для…

Я успокоил ее поцелуем, посасывая ее нижнюю губу и отвлекая, и снова скользнул пальцами у нее между ног.

Я был едва в состоянии соображать от хаоса в собственных мыслях. Это было более интенсивно, нежели все, что я испытывал за годы брака. Это было более интенсивно, чем все, что я когда-либо испытывал.

Нечто, ощущающееся ужасающим и неправильным.