– Сэр Джон выбрал Макмиллана в качестве своего личного посла. – Я произнес эти слова во весь голос, будто, громко произнесенные, они могли убедить меня в реальности происходящего.

– Да. И пусть даже Камероном Макмилланом движут самые высокие порывы, все равно трудно было найти менее подходящего курьера для перевозки столь важных и секретных документов. – Холмс взмахнул рукой так, что стало ясно: он сделал все возможное, чтобы воспрепятствовать этому выбору.

– Понимаю, он так сильно задирает нос, что совсем не видит дороги, – заключил я. Мне тут же пришло в голову, что если я хочу быть причисленным к штату мистера Макмиллана, то мне следует держаться со всей возможной учтивостью.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Майкрофт Холмс. – А теперь мне нужно заняться собственными делами. – Он двигался очень живо; вряд ли кто-нибудь, знавший его как кабинетного затворника, мог предположить, что в Холмсе скрывается такая бездна энергии.

– Какие у вас планы, сэр? Мне хотелось бы знать, по крайней мере, в какой степени они пересекаются с моими. – Я опасался оказаться в неизвестности насчет местопребывания моего патрона, особенно теперь, когда я выполнял его важное поручение.

– Этим утром мне придется провести некоторое время в обществе Эдмунда Саттона. Полагаю, что найду его бодрствующим, хотя вообще-то для него это ранний час. – Он взволнованно постучал пальцами по столу. – Ему нужно будет приготовиться сыграть свою обычную роль.

Это значило, что актеру предстоит изображать самого Майкрофта Холмса, полностью следовать обычному распорядку дня моего патрона, чтобы создать впечатление, будто тот находится в Лондоне. Такие спектакли не раз помогали Холмсу в прошлом и, несомненно, сослужат службу в будущем.

– К тому же Шерлок должен доставить мне сведения о вашем друге-девонширце. У него прекрасная картотека на большинство английских жуликов, мошенников и головорезов. Я уверен, что он сможет установить личность этого типа.

– А как вы рассчитываете передать эти сведения мне? Ведь до отъезда у меня не больше двух часов. – Мне совершенно не улыбалась перспектива оказаться в руках этих негодяев, не узнав о них как можно больше. Я понимал, что они не остановятся перед самым кровавым злодеянием, и знание было единственным оружием, на которое я мог надеяться.

– В гостиницу «Бильбоке» вам доставят две новые сорочки из лавки, находящейся в соседнем квартале. Письмо с подробным изложением всех полученных мною сведений будет спрятано в рукаве. Туда же, если понадобится, будут вложены указания по изменению нашего шифра. – Холмс указал мне на дверь. – А теперь вам пора идти. Если вы слишком задержитесь, у шпиона могут возникнуть подозрения. Джеймс расскажет вам, как найти галантерейную лавку, о которой я говорил. По пути в гостиницу вы должны зайти туда, иначе будет непонятно, откуда взялись рубашки.

– Обязательно, – согласился я. Быстрота мышления Майкрофта Холмса и легкость, с которой он переходил в беседе от одного предмета к другому, не переставала поражать меня.

– Я поставлю вас в известность обо всем, что касается последних действий шотландца, так что при встрече вам будет легче иметь с ним дело. – Он снова посмотрел на часы. – Что ж, Гатри, идите. Желаю удачи. – Он взмахнул рукой, прощаясь, и вдруг остановился, словно его посетила какая-то внезапная мысль. – Не берите ни от Викерса, ни от его людей никаких подарков. Возможно, они предложат вам какой-нибудь никчемный сувенир. Найдите возможность отказаться от него. И постарайтесь удержать этого высокородного грубияна от общения с фон Метцем.

– Хорошо, – ответил я, гадая про себя, кто такой этот фон Метц, так некстати возникший в самом конце разговора.

Майкрофт Холмс угадал мой невысказанный вопрос.

– Вы прочли о некоторых из ритуалов Братства. Они испробуют различные способы, чтобы найти возможность управлять вами.

– Только суеверные глупцы позволяют дурачить себя прикосновением цыплячьей ножки и треском погремушек. Вы увидите, сэр, что у меня достаточно развитые мозги, чтобы не попасться на их удочки, – заверил я его. – Я разумный, образованный человек, много знаю. Те, кто…

– К подобным приемам прибегают не только африканские и индийские дикари. Викерс со своей шайкой умеют пользоваться тем, что вы назвали удочками, в своих преступных действиях. Если они захотят нейтрализовать вас, то рационализм вам не поможет. – Он вновь указал мне на дверь. – Гатри, умоляю вас, держите свое остроумие при себе и не смейте расслабляться. В противном случае вас может ожидать участь хуже смерти.

За время, проведенное на службе у Майкрофта Холмса, я усвоил, что он никогда не хвастался и не прибегал к преувеличениям. Поэтому предупреждение поразило меня до глубины души. Я молча поклонился и вышел.

Я наконец закончил приводить в порядок квартиру М. X. Не представляю, кто мог обыскивать ее, но эти люди, видимо, больше всего беспокоились, как бы сделать все побыстрее. Все, к чему они прикасались, оказалось в полном беспорядке. Повсюду валяются бумаги и книги, подушки вспороты, ящики из столов и шкафов вынуты, а их содержимое выброшено на пол. Как и приказал М. X., я тщательно осмотрел все разгромленные комнаты. Кухня и кладовая остались нетронутыми, а гостиную успели перевернуть не всю. Я уверен, что мое возвращение спугнуло негодяев, и им пришлось удрать, не закончив дела, поскольку ничего не пропало. Вторжение в дом стало возможным из-за моего отсутствия, и я должен сознаться в том, что выполняю свои обязанности у М. X. неудовлетворительно.

Мать продолжает медленно угасать. Мне предложили пригласить священника и дать ей исповедаться, так как надежды на то, что она перед смертью придет в сознание, почти нет. М. X. был настолько добр, что позволил мне вновь навестить ее вечером, когда заметил, что я не могу сосредоточиться на своей работе. У меня не хватает слов выразить всю глубину благодарности, которую испытываю к нему даже в эти черные дни.

– Значит, вы купили новую рубашку, – утвердительным тоном заметил мой сосед по купе, когда поезд, направлявшийся в Дувр, тронулся с места. Это был худощавый человек профессорского вида: лет сорока, с серым лицом кабинетного затворника, одетый в поношенный твидовый костюм. Его лицо украшали очки и коротко подстриженная бородка.

– Две! – отрезал я, с подозрением уставившись на попутчика. Слава богу, подозрение не пришлось изображать: оно было совершенно естественным.

– Прекрасно. Если ваши воротнички и манжеты как следует отстирать и накрахмалить, вы будете выглядеть почти прилично. И ваша миссия может оказаться не полностью проваленной. – Он откинулся на диване и принялся демонстративно разглядывать меня. – Вас нельзя назвать привлекательным человеком.

Я радовался только тому, что не вынул из рукавов второй рубашки записки, чтобы прочесть их в купе, как я рассчитывал сначала. Теперь об этом не могло быть и речи. Если мой попутчик узнает, что я получаю корреспонденцию таким необычным путем, то все закончится весьма плачевно.

– Я делаю все, что могу, и буду признателен вам, если вы оставите свои намеки. Я уже сказал, что возьмусь за эту работу, и, как вы можете заметить, взялся. – Моя обида была гораздо более естественной, чем мне того хотелось.

– Какая гордыня, – ответил сосед таким тоном, словно выслушал мое замечание о плывущих по небу облаках. – Когда вы попадете в Германию, вам придется обуздать ее, не то за ошибки придется расплачиваться в аду. – Он захихикал, но выражение лица не изменил. С того самого момента, как сосед вошел в купе, его лицо пребывало в неподвижности, словно у каменной статуи.

– Еще я буду вам благодарен, если вы оставите свои мысли при себе, сэр, – проворчал я, вздернув плечи, чтобы оказаться хоть на дюйм дальше от моего спутника. С этими словами я подвинул поближе потрепанный саквояж – еще один из неоценимых даров Эдмунда Саттона, – стоявший на сиденье между нами, как будто опасался, что попутчик залезет в него или просто схватит мои вещи и убежит.