Макмиллан был облачен в роскошный халат из тартана его фамильных цветов, с широкими бархатными отворотами, под которым, похоже, ничего больше не было. Излишества предыдущей ночи отразились на его внешности, оставив темные круги под опухшими голубыми глазами. Но, несмотря на это, он выглядел достаточно внушительно. У него были роскошные бакенбарды в виде котлет, переходящие в экстравагантные кавалерийские усы. Залысины уже заметно врезались в огненно-рыжие волосы, оставив надо лбом заметный «клюв вдовца». Крупно очерченные ноздри раздувались, переносица настолько выдавалась, что Макмиллану не составляло никакого труда смотреть на окружающих сверху вниз. Тонкие губы его крупного рта были сжаты в твердую линию. Достав из кармана небольшой пистолет, он осмотрел комнату.

Я неоднократно пытался представить себе, как буду разговаривать с этим человеком, но никак не думал, что это произойдет таким образом. Попытался было поклониться, но приступ головокружения заставил меня вцепиться в стул. При этом я увидел, что мой саквояж лежит под стулом на боку, и понял, что должен его поставить правильно, прежде чем кому-нибудь придет в голову заинтересоваться его содержимым.

– Мне послышались выстрелы. – Он подмигнул мадам Изольде, которая только что явилась из глубин своего заведения, прижимая к груди небольшое зеркало. – Поединок за вашу благосклонность, я угадал?

Та покраснела и заторопилась ко мне, оставив любопытного шотландца без ответа.

Я взял зеркало и посмотрел на глубокую рану на лбу. С первого взгляда мне показалось, что она восемнадцати дюймов длиной и глубиной не менее пяти, хотя я знал, что на самом деле ее длина не более трех дюймов и пуля всего лишь содрала клок кожи, из-под которого обильно сочится кровь, заливая лицо. Я вздохнул и взял кусок материи, которую мне дали вместо насквозь промокшей салфетки. Я прижимал его ко лбу, как можно теснее сжимая края раны, и чтобы шрам был поменьше, и чтобы избежать загрязнения.

– Премного благодарен вам, – сказал я, возвращая зеркало мадам Изольде.

– Отнеситесь к этому серьезно, – сказала она, словно откликнувшись на мои собственные мысли, – рана очень опасная.

– Мне тоже так кажется, – согласился я и заметил, что Макмиллан подошел поближе ко мне.

– Я могу помочь, – вызвался Майкрофт Холмс. – Нас учат этому.

– Боже правый! – воскликнул Макмиллан, обратив внимание на пропитанную кровью салфетку и разглядев, что представляет собой мой лоб. – Что, действительно так плохо?

– Не так плохо, как кажется со стороны, – ответил я, пытаясь говорить спокойно. Я понимал, что обильное кровотечение вызвано мелкими осколками стекла, впившимися в лоб и щеки. – Но знаете, как это бывает с ранами на лице.

– Их словно сам дьявол выдумал, – сказал Макмиллан, искоса взглянув на меня. – Вы служите здесь?

Весь план моей миссии сразу прояснился в голове.

– Не совсем так, – ответил я. – Я пришел сюда в надежде, что вы, сэр, возьмете меня к себе на службу. – Поднявшись на ноги и стараясь не слишком качаться, я пытался убедить шотландца, что из меня выйдет вполне приемлемый слуга. Я говорил по-английски, к неудовольствию мадам Изольды и очевидной растерянности Майкрофта Холмса. – Вчера вечером я встретил человека по имени Энгус; он рассказал, что служил у вас, но собирается уехать сегодня утром с первым поездом. У него дома какие-то неотложные дела, по крайней мере так он сказал. Я подумал, что, раз он уехал, вы захотите взять кого-нибудь на его место, вот я и пришел, чтобы выяснить…

– Что за ерунда насчет отъезда Энгуса? – удивился шотландец. – Он мне ничего не говорил.

– Зато мне сказал. Сказал, что вы были заняты и он не хочет беспокоить вас, пока вы здесь. Сказал, что он давно думал об этом. – Это все звучало достаточно неопределенно, но я надеялся, что Макмиллан не станет задавать лишних вопросов. Подцепив ногой саквояж, я подвинул его поближе. Чье-либо праздное любопытство к его содержимому было мне сейчас вовсе ни к чему.

– Опять эти штучки с дядей? – с раздражением сказал Макмиллан. – Я думал, что он наконец разобрался с ним.

– Похоже, что нет, – ответил я, довольный, что моя уловка удалась. При этом я заметил, что и на мрачном лице Дортмундера появилось довольное выражение. – Он был уверен, что наконец-то получит наследство.

– Разве нормальный человек захочет управлять гостиницей? – язвительно рассмеялся Макмиллан. – Он до самой смерти так и останется слугой, если решит пойти по этому пути. Хотя, – он с осуждением пожал плечами, – может быть, именно для этого он и был рожден.

– Если так, то это доставит ему удовольствие, – решился вставить я и еще раз промокнул рану. – Но из-за его отъезда у вас, сэр, могут возникнуть неудобства. Хотелось бы надеяться, что вы возьмете меня на службу с испытательным сроком. – Я попытался по возможности незаметно оправить сюртук и сорочку. – Мне кажется, что здесь, в Германии, вы вряд ли найдете сейчас много англичан, стремящихся найти работу.

– Но в вас почему-то стреляют, – резонно возразил Макмиллан.

– Прошу прощения, сэр, но полагаю, что стреляли в турка. – Я показал на Майкрофта Холмса и понизил голос. – Думаю, что не стоит полностью принимать на веру его рассказ о том, что он приехал изучать замки. – Судя по тому, что я знал о характере Макмиллана, он должен был поверить, даже если бы я сказал, что в турка стреляли только за то, что он турок.

– Может быть, вы и правы, – проговорил Макмиллан и сунул руки в карманы, словно хотел избежать прикосновения к чему-то нечистому.

Я поспешил закрепить наметившийся успех.

– В окнах не самое лучшее стекло. Очень может быть, что стрелок просто-напросто плохо разглядел цель.

– Совершенно верно. – Он вздохнул. – Ладно, когда вы приведете себя в порядок, приходите в мою комнату, где я буду завтракать. Там мы обсудим, что вам делать. – Он взмахнул рукой. – Возможно, вы и слуга, но вы британец, и будет неправильно оставить вас в Баварии среди шлюх, турок и людей, которые стреляют в них с улицы. Ладно. Решим, какой вам дать испытательный срок и какое жалованье назначить, если я останусь вами доволен. – Он повернулся к мадам Изольде. – Пришлите завтрак мне в номер. Чай с молоком, а не со сливками. Проверьте, чтобы в овсянке не было комков. – С этими словами он бросил на Майкрофта Холмса взгляд, исполненный глубокой неприязни, и вышел из комнаты.

– Призываю вас за мной, – сказал Холмс, сделав общий поклон всем присутствующим. Непривычные для европейского взгляда манеры Камира проявлялись все заметнее. – Коран предписывает нам проявлять милосердие. Позвольте мне помочь вам, как того требует моя вера.

– Действуйте; это будет куда лучше, чем приглашать врача: в этом случае все станет известно полиции, – предупредил герр Дортмундер. – Если этот… джентльмен сможет заштопать вас, то так будет лучше.

Он повернулся к мадам Изольде и принялся бранить ее за то, что она допустила это нападение.

– Но откуда я могла знать? – запротестовала та.

– Вы должны знать все сплетни. Я рассчитываю в этом на вас… – Завершения их спора я не дослушал, так как осторожно направился по лестнице вслед за Майкрофтом Холмсом, держа в левой руке саквояж, тяжелый, как свинцовая гиря.

В его комнате я увидел посреди большого ковра, покрывавшего пол, маленький коврик.

– Для молитвы. Известно, что такой коврик должен быть у каждого мусульманина. Несравненный мистер Саттон предусмотрел это.

– Одному Богу известно, где он достает такие вещи, – сказал я, обернувшись, чтобы убедиться в том, что дверь закрыта.

– Он актер, а актерам может потребоваться самый различный реквизит; во всяком случае, он нередко объяснял мне это. В настоящее время он импровизирует в роли Майкрофта Холмса, человека строгих привычек. В роли, которую ему уже приходилось исполнять прежде. Она ему прекрасно удается, по крайней мере до тех пор, пока не нужно говорить. А теперь идите к окну и позвольте мне взглянуть на вашу рану. – Он издал странный кудахчущий смешок. – И не стоит чрезмерно переживать. В свое время мне довелось зашить не одну пулевую дырку. У меня есть пинцет, и я достану осколки стекла, от них, наверно, саднит, словно в вашей царапине сам черт сидит. Вот, вижу все. – Он подождал, пока я уселся, исполняя его приказание. – Скажите, кто стрелял в вас и почему? У вас есть хоть какие-нибудь соображения? И как получилось, что Дортмундер ходит за вами, как собака? Не может ли он иметь отношения к выстрелу? А может быть, вас раскрыли? Это подходящая причина для убийства. Будет лучше, если вы расскажете мне все, что знаете. Только не нужно этой вашей чепухи насчет немцев, которые стреляют наугад в случайно подвернувшихся турок.