– Как вы смеете защищать этого трусливого бездельника!

– Я не защищаю его, сэр, ни в коем случае, – возразил я, надеясь лишь на то, что не буду немедленно уволен за это. – Но я не удивился бы, если бы оказалось, что в шоколад подсыпали снотворного.

– Снотворное! Что за чушь! – вспыхнул Макмиллан. – Какой дурак станет… – Тут он, видимо, что-то понял, и его глаза сузились. – Снотворное… – задумчиво повторил он. – А почему вы так считаете?

– Что ж, вы сами недавно заметили, что сейчас еще слишком рано для того, чтобы спать. А этот человек, обратите внимание, все еще с трудом движется и ничего не соображает; можно подумать, что он напился до одури. А если шоколад был отравлен, то это может послужить объяснением такого состояния, не так ли?

Мои слова заставили Макмиллана задуматься; он даже побледнел от умственных усилий.

– Это возможно, – допустил он. – А если так, то у меня тем больше оснований потребовать, чтобы назначили более добросовестного охранника. – Он вновь повернулся к немцу. – Вы не справились со своими обязанностями. Вас снимут с поезда на ближайшей станции, и ваше место займет другой охранник.

– Jawohl, mein Herr. – Немец сокрушенно склонил голову.

– И я сообщу начальству железной дороги о том, что произошло в этом вагоне. – Последняя фраза предназначалась нашему стражу, чтобы показать, что тот имеет дело с важной персоной, и, похоже, она достигла своей цели.

– Шоколад принес сопровождающий инвалида, – попытался оправдаться охранник.

– Если хотите, я поговорю с ним, – поспешно вызвался я, стремясь насколько возможно оттянуть встречу Макмиллана с Холмсом. – Может быть, у него найдется объяснение ко всеобщему удовлетворению.

– А это что-нибудь даст? – задумчиво спросил Макмиллан, с сомнением оглядев меня.

– Не могу обещать, но, мне кажется, это позволит вам избежать излишнего внимания к своей персоне, которое… которое… могло бы поставить под угрозу вашу миссию, – смело (может быть, даже слишком) ответил я.

Если Макмиллан и подумал, что я вышел за рамки, отведенные лакею, вслух он ничего не сказал.

– Наверно, это правильно. – Довольный тем, что ему не придется унижаться до объяснений с мелюзгой, он всем корпусом повернулся к охраннику: – Отдаю вас в распоряжение моего слуги. Если у меня не будет больше никаких замечаний, я смогу учесть ваше раскаяние, когда буду докладывать о происшествии.

– Как вам будет угодно, mein Herr, – ответил тот с еще более виноватым видом.

– Вы все это сделали собственными руками, – продолжал поучения Макмиллан. – И если вам еще когда-нибудь придется нести такую же службу, помните о том, к чему ваша нерадивость привела сегодня.

Охранник не ответил на последние слова, но вид у него был такой удрученный, что Макмиллану вполне хватило и этого.

Я понял, что еще до следующей остановки должен переговорить с Майкрофтом Холмсом.

Сегодня вечером, вернувшись из больницы, я застал инспектора Корнелла. У него множество вопросов к М. X., и он недоволен тем, что разговор откладывается. Я не могу ответить ему, что М. X. нет в стране, и к тому же подозреваю, что Корнелл мне не поверит. Он твердо намерен завтра встретиться с М. X. и не хочет слышать, что это невозможно. Я клятвенно заверил его, что огромная работа для Адмиралтейства занимает все время и силы М. X., поскольку она призвана остановить развивающийся на континенте кризис, и это чистая правда, но инспектор Корнелл больше не желает делать на это никаких скидок. Я с нетерпением жду следующего сообщения от М. X. Тогда у меня появится хоть какое-то представление о дне его возвращения. Если я смогу назвать Корнеллу время, когда он сможет лично задать М. X. вопросы, то, уверен, его раздражение уменьшится.

Эдмунд Саттон абсолютно уверен, что за ним следят, и принял все меры предосторожности, которые они с М. X. выработали еще четыре года назад, чтобы избежать разоблачения.

– Мне это не нравится, – сказал Майкрофт Холмс, зябко заворачиваясь в толстый халат. Вы совершенно правильно решили поговорить со мной прежде, чем с кем-нибудь другим.

– Я хотел сообщить о случившемся главному кондуктору. Но в любом случае, чтобы найти его, мне нужно было пройти через ваш вагон. Это нужно сделать очень быстро, – сказал я, тревожно оглянувшись, как будто у меня за спиной в любую секунду мог возникнуть разгневанный Макмиллан; а этого, похоже, можно было ожидать.

– Не могу представить себе, что Макмиллан может не дать делу ход, – со спокойствием фаталиста сказал Холмс, – и упустит возможность лишний раз продемонстрировать свое величие. – Он вздохнул. – Примерно через час паровоз будет заправляться водой. Насколько я знаю, на этой станции нет телеграфа, так что, вероятно, мне придется отправить Крейцера с поручением. Пожалуй, я могу это сделать, – таинственно добавил он, соединив кончики пальцев, и задумчиво продолжил: – Это может быть Братство или Золотая Ложа. У них самый широкий доступ к служащим железной дороги, и они способны без труда завербовать многих из них. К тому же вы своими глазами видели этот символ на цепочке у начальника станции.

– Вы уверены, что это должны быть немцы? – спросил я, вспомнив, сколько стран могли бы извлечь пользу из срыва соглашения.

– Да. Большинство служащих железной дороги не стало бы рисковать своим жалованьем, связываясь с иностранцами; подобная опрометчивость не в немецком характере. – Он свел ладони вместе. – Это дело чисто внутреннее, и искать его авторов нужно среди немцев. А среди них тоже достаточно людей, которые с удовольствием сведут на нет все месяцы напряженных переговоров.

– И что, по вашему мнению, я должен сделать? – спросил я. Мне показалось, что я шагаю по узенькой неровной тропке, окруженной невидимыми капканами и западнями. У меня не было полной уверенности, что Майкрофт Холмс понимает всю серьезность вопроса, но я должен был всецело положиться на него, ибо советы, которые я мог бы получить у других, наверняка содержали бы в себе злой умысел.

– Прежде всего, поговорите с кондуктором и обратите внимание на его поведение. Если он будет по-настоящему удивлен, узнав о случившемся, позвольте ему назначить к вам в вагон другого охранника. А при малейшем подозрении, что он знает о происшедшем, говорите, что обратитесь за помощью в Карлсруэ.

– А как мне убедить Макмиллана, что, уладив дело таким образом, я поступил разумно? – спросил я более раздраженно, чем хотел.

– Конечно, нажав на его тщеславие. Скажите, что его миссия слишком важна, чтобы доверяться простой железнодорожной охране. Выскажите сомнение, что кто-нибудь достаточно хорошо осознавал значимость его персоны, чтобы обеспечить надлежащую охрану. – Майкрофт Холмс тревожно улыбнулся, сверкнув зубами. Эта улыбка всегда вызывала в моем воображении образ волка, преследующего добычу. – Вы можете пойти этим путем в любом случае. Крейцер все устроит. Новая охрана появится у вас во время пересадки на поезд в Майнц.

– Но ведь это очевидная увертка, сэр, – возразил я.

Майкрофт Холмс одобрительно кивнул.

– Конечно. Именно поэтому все получится. Макмиллану не придет в голову, что его враги станут действовать так неуклюже.

– Но если Макмиллан догадается о цели, которую я преследую, это не сулит ничего хорошего. – Я решил высказать все свои сомнения.

– Тем больше оснований заставить его вам поверить. – Волчья улыбка вернулась на его лицо. – Из таких людей, как Макмиллан, получаются прекрасные инструменты, если, конечно, вы сможете использовать их слабость.

Я коротко поклонился, подумав, не распространяет ли он эту философию и на меня.

– Я постараюсь держать ваши инструкции в памяти.

Холмс, искоса наблюдавший за мной, негромко захихикал.

– Не лезьте в бутылку, Гатри. Не в моих привычках обращать людей в орудие. Мне требуются безупречно честные люди, которым я мог бы целиком и полностью доверять. – Он насупил брови. – Вы уверены в том, что видели след второго стакана и уловили запах киршвассера?