Когда я снова открыл глаза, было совсем темно. В первый миг я не мог понять, что же меня разбудило, но затем уловил приглушенные скребущие звуки из-за стены. В том купе находился багаж Макмиллана, и оно, как предполагалось, было заперто. Я сел и потряс головой, словно это могло прояснить мысли, и продолжал прислушиваться к происходящему в соседнем купе. Там на самом деле кто-то пытался неслышно двигаться или мне так казалось потому, что стена приглушала звук?

В конце концов я решил, что нужно что-то предпринять, тем более что есть опасение, не разыскивает ли вор что-нибудь более ценное, чем булавки и запонки. Вот бы мне получить сейчас назад свои пистолет и нож! Но только не пускать бы их в дело… Взявшись за ручку своей двери, я услышал новый звук – мягкий глухой удар – и решил поторопиться. Открывал дверь я со всей осторожностью, дабы предательский скрип не насторожил негодяев в соседнем купе. Лучше всего, подумал я, схватить вора сзади и прижать его руки к бокам. В таком случае, даже если у него есть оружие, он не сможет сразу пустить его в ход.

Но главная трудность заключалась не в этом. Нужно было бесшумно открыть дверь, чтобы не спугнуть того, кто прячется в купе. Взявшись за дверную ручку, я услышал изнутри негромкую английскую брань – и напряжение покинуло меня.

– Герр Макмиллан, – вполголоса позвал я, постучав в дверь. Мне хотелось избежать любых недоразумений с ним или немецкими охранниками, которые, как предполагалось, охраняли этот вагон. – Герр Макмиллан, с вами все в порядке? Ничего не случилось? Это Джеффрис.

– Слава богу, как раз вовремя, – послышалось изнутри. Дверь распахнулась, и Макмиллан уставился на меня. – Где, черти вас раздери, вы были?

– У себя в купе. Я… я спал.

– Так рано? – ехидно осведомился он.

Лампа в купе была зажжена, и я заметил, что чемоданы, сундуки и коробки Макмиллана перевернуты.

– Я пытался найти ее.

– Кого ее? – спросил я.

– Карту, конечно, – ответил он с таким видом, будто только последний дурак может не знать, что он ищет.

Сердце замерло у меня в груди, кровь застыла в жилах, но я постарался сохранить внешнее спокойствие.

– Она в той же шкатулке, где была утром. Я упаковал ее с вашими башмаками и охотничьей курткой. – С каждой секундой сонливость покидала меня. – А что, она пропала?

– Найдите ее, – непререкаемым тоном приказал Макмиллан.

Меня охватила такая слабость, какой я, пожалуй, еще не ощущал. Потянувшись, я обиженно, как подобало Джеффрису, сказал:

– Конечно, если вам угодно. Но сейчас уже поздно. Ваш багаж никуда не денется. Это что, так важно? – Мне показалось, что слишком поспешное выполнение приказа может вызвать у него подозрения в мой адрес, и продолжал грубить. – Может, лучше отложить до утра?

– Я хочу, чтобы вы сделали это сейчас, – твердо сказал Макмиллан. Было ясно, что, если я немедленно не исполню его приказ, мне предстоит сию же минуту поближе познакомиться с худшими чертами его характера.

– Хорошо, – подчинился я, окинув взглядом разгром, который Макмиллан успел учинить в купе. Возмущение беспорядком было лишь отчасти наигранным и хорошо прикрывало нарастающую панику. – Если вы вернетесь в купе, я постараюсь найти вашу карту. – Он повернулся, чтобы выйти, но я вытянул руку. – Мне понадобится ключ, сэр.

– Понадобится так понадобится, – согласился Макмиллан, вынимая его из жилетного кармана. – Сейчас десять двадцать. Если вы не найдете ее через сорок минут, доложите мне. Тогда я сообщу охране о случившемся, и они примут меры, чтобы вернуть мое имущество. И наведите здесь порядок. – С этими словами он удалился в свое купе, оставив меня среди хаоса, сотворенного им самим.

Все дело было в том, что шкатулка лежала под грудой чемоданов в самом низу. Мне пришлось пятнадцать минут передвигать различные баулы и сундуки, прежде чем удалось добраться до нее. Открыв замок, я сунул руку внутрь и сразу же нащупал карту на том самом месте, куда Макмиллан велел ее положить. В этот момент я почувствовал огромное облегчение: Соглашение было на месте, и его никто не касался. Зажав трофей в руке, я открыл дверь соседнего купе.

– Это то, что вы искали, сэр?

– Да, именно это, – ответил он. Видимо, у него также отлегло от сердца, раз он позволил такому презренному типу, как я, заметить его чувства. – А замок на месте?

Я вытянул руку, чтобы он увидел замок.

– Крепко заперто. У вас есть ключ от него. У меня нет.

Макмиллан подвигал челюстями, словно собирался сплюнуть табачную жвачку, и кивнул.

– Отлично. Я вижу, что сюда никто не лазил. Аккуратно положите ее на место, проверьте, чтобы шкатулка была закрыта на замок, и переставьте багаж. Да, еще пришлите официанта забрать поднос.

Теперь, убедившись, что документы на месте, он стремился как можно быстрее восстановить свое пошатнувшееся достоинство.

– А что за такая важная карта лежит в этой шкатулке, сэр? – не удержавшись, спросил я.

– Это вас совершенно не касается, – бесцеремонно оборвал он. – С вас достаточно знать, что ее нужно беречь.

– Это-то я знаю, – сказал я и добавил, не в силах сдержать беспокойство: – А что делает охранник? Разве он не должен караулить все это?

Макмиллан пронзил меня пораженным взглядом.

– Я должен был сам подумать об этом. Ступайте и найдите его. Скажите, что я хочу поговорить с ним. – Он сурово сдвинул брови; видимо, разговор предстоял жесткий.

– Иду. – Я быстро прошел в голову вагона, в другое купе для прислуги. Охранника там не было, хотя на скамье стояла большая кружка, на дне которой еще оставалось немного шоколада. Было ясно, что еще недавно он пребывал на своем посту. Рядом с кружкой виднелся чуть заметный, почти совсем подсохший след, говоривший о том, что здесь стоял стаканчик со спиртным. Все эти детали следовало запомнить для отчета.

Охранник спал в купе по соседству с тем, которое занимал Макмиллан. Он раскинулся, как большая неуклюжая кукла; ружье валялось рядом. Его негромкий, но отчетливый храп свидетельствовал о глубоком и крепком сне. Во мне сразу же зародилось неприятное подозрение, что парень выпил чего-то такого, что клонит в сон куда сильнее, чем шоколад со сливками. Нагнувшись над спящим, я принюхался и уловил сильный запах киршвассера. Что ж, вишня может перебить много других ароматов. Я неохотно принялся будить стража и обнаружил, что он не может сообразить, где находится, и с трудом выговаривает слова. Он, конечно, выпил куда больше стакана шнапса или что-нибудь добавил к нему.

– Герр Макмиллан волнуется и хочет поговорить с вами.

– Волнуется? – заплетающимся языком повторил охранник. – Я ничего не слышал.

– Именно об этом он и хотел с вами поговорить, – ответил я и помог ему подняться на ноги, чувствуя, что оказываю вовсе не добрую услугу.

Макмиллан встретил своего стража с откровенным неудовольствием.

– Я услышал, что кто-то проник в соседнее со мной купе. Вас нигде не было видно. Что, все немцы склонны манкировать своими обязанностями?

– Ну, понимаете… – пробормотал охранник, мгновенно покраснев как рак, – я… я уснул, mein Herr. В соседнем вагоне только один пассажир, инвалид, и когда его спутник предложил мне шоколаду, я не подумал, что от этого может быть какой-нибудь вред.

– Шоколад! – язвительно захохотал Макмиллан. – Скорее бренди.

– Нет, сэр, – вмешался я. Хотя это и было невежливо по отношению к охраннику, я говорил по-английски. – Это был шоколад, я видел остаток в чашке. – Мне не хотелось, чтобы Макмиллан принялся, по своему обыкновению, размахивать кулаками и оскорблять нашего нерадивого спутника. А успев познакомиться со своим временным хозяином, я был твердо уверен в том, что он именно так и поступит. К тому же нужно было избежать возможного конфликта между Макмилланом и моим настоящим хозяином. Макмиллан вполне мог обвинить инвалида из соседнего вагона в покушении на свою безопасность.

Макмиллан метнул в меня взгляд, которому позавидовала бы Медуза Горгона. Не знаю, что спасло меня от превращения в камень.