— А что, если путь, которым он следует, предназначен принести смерть и страдание тем, кто этого не заслужил?

— Кто мы такие, чтобы судить, кто что заслужил? — Решение принято, Джуд твердо стояла на своем выборе вопреки плану, который когда-то выбрала бы без колебаний. — Где он был и куда направляется — не наше дело. Он человек, которого судьба отдала в наши руки — не могу сказать, с какой целью. Мне, так же как и вам, не нравится то, что он собой представляет, но не нам судить его за прошлые грехи. Давайте просто делать то, что мы можем, чтобы дать ему возможность стать чьей-то чужой проблемой.

Хотя Джозеф сожалел, что Джуд не прислушалась к его совету, он не мог возражать против здравого смысла, потому что в этом было много общего с тем, во что он сам верил.

— Я приготовлю для него чай с хиной, чтобы сбить жар, а остальное в руках богов, управляющих его судьбой.

Долгое время Долтон Макензи молча лежал в своей жаркой постели. Оставаясь на своем посту и время от времени наклоняясь к больному, чтобы положить ему на лоб холодное полотенце, Джуд размышляла над новостями, которые Сэмми только что сообщил ей. Он ездил верхом, чтобы оценить ущерб, который причинил дождь, и, вернувшись, рассказал, что Чагуотер вышла из берегов, снесла мост и отрезала их от форта Ларами, а в другом направлении грязевой поток, заблокировав дорогу, изолировал их также и от Шайенна. Теперь потребуется по меньшей мере несколько дней, чтобы рабочие все исправили, при условии, что погода снова не испортится. Это означало, что движение дилижансов не восстановится, что врач из Шайенна не приедет и что у Джуд не будет способа выпутаться из этой, возможно, со смертельным концом, истории, в которой она оказалась по собственной воле. Это осознание растревожило сердце Джуд, коснувшись его нежных струн, дразня обещанием запретного, как порыв весеннего ветра приносит предупреждения о холоде и советует не оставлять их без внимания. Долтон Макензи был в плохом состоянии, она не могла этого не замечать, но и не могла ничего сделать.

— Где я? — Его неожиданно громкий грубый голос напугал Джуд.

— На станции «Эймос». Вы были ранены бандитом, покушавшимся на убийство.

— Кто вы?

— Джуд еще раз терпеливо повторила свое имя.

— Сколько времени я здесь?

— Уже сутки. У вас была сильная лихорадка.

— Очевидно, лихорадка еще не прошла, потому что Макензи начал беспокойно метаться, безуспешно стараясь осмыслить свое положение.

— Мне нужно ехать. Меня ждет работа. Почему вы держите меня здесь?

— Никто не держит вас здесь против вашей воли, мистер Макензи. Для вашей же пользы лучше остаться здесь, пока вы окончательно не восстановите силы и к вам не вернется зрение.

— Хрипло дыша, он снова опустился на влажную подушку и в беспомощном отчаянии ощупал повязку на глазах.

— Почему я не вижу? Снимите это.

— Нет. — С неожиданной силой Джуд схватила его закисти рук. — Этого нельзя делать.

— Снимите ее! Я не желаю, чтобы меня держали в темноте!

— С ней или без нее — нет никакой разницы. — Она специально говорила таким тоном, который мог бы пробить его раздражение ударом ледяной правды. — Вы понимаете?

— Я слепой. Это то, что вы говорите мне. Вы это говорите мне? — Резко повернувшись, он схватил ее за руки и, отнюдь не нежно сжав их, требовательно спросил: — Где мои пистолеты?

— Это мой дом, и в его стенах мы не разрешаем держать, оружие, — спокойно ответила Джуд, не поддаваясь своим страхам и терпя его железную хватку.

— Где мои пистолеты? — Он приподнялся на локтях и одновременно потянул Джуд к себе, так что они оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Джуд почувствовала у себя на лице его тяжелое горячее Дыхание, и страх, страх перед этим грубым незнакомцем волной накатился на нее, лишив сил.

— Я не брала их. Один из преступников забрал их у вас, когда вы были без сознания, — с дрожью в голосе, которая была противна ей самой, объяснила Джуд и, сделав для уверенности глубокий вдох, потребовала: — А теперь отпустите меня. У вас нет оснований причинять мне вред. Я вам не враг.

— Как мне известно, враги являются в различных обличиях. — Однако Макензи отпустил Джуд и снова рухнул на кровать, истощив свою сумасшедшую энергию. — Я бы сказал, именно враг помогает человеку остаться в живых, когда он больше не может быть полезен никому, даже самому себе.

— Эти слова и его оборонительная позиция напугали Джуд больше, чем агрессивность, и она в негодовании резко заявила:

— Полезны или нет, но вы, мистер Макензи, не умрете здесь. Вам ясно? Я намерена увидеть вас достаточно окрепшим для того, чтобы вы смогли уехать со следующим дилижансом, даже если мне придется привязать вас и кормить с ложки. Я пообещала заботиться о вас и буду заботиться. Когда вы уедете, можете делать, что вам вздумается, но под моей крышей вы поправитесь и будете благодарны. Это понятно?

— Он довольно долго молчал, и та половина лица, которую видела Джуд, была застывшей и ничего не выражающей.

— И я полагаю, — заговорил он затем без всякого выражения, — вы из тех женщин, кто серьезно относится к своим обещаниям.

— Да, сэр, я такая.

— Тогда вы будете первой из вашего женского рода, кто так поступит.

— Сомневаюсь, мистер Макензи, но буду счастлива до казать, что вы ошибаетесь в своем мнении. А теперь не хотите ли немного супа?

— И если я скажу «нет», вы силой вольете его мне в глотку?

— Вы еще не пробовали стряпню Джозефа. — Сарказм Макензи вызвал у Джуд улыбку и ослабил возникшую между ними напряженность. — Я никогда не видела человека, которого нужно было бы силой принуждать к этому.

— Что ж, отлично. Кормите меня, заставляйте меня поправиться, но я не могу обещать, что буду благодарен за ваши усилия, — язвительно пробормотал он.

— Достаточно откровенно. Вы поправитесь, а я не стану строить каких-либо непомерных надежд.

«Проклятая колючая женщина», — подумал Долтон, откинувшись на неприятно влажную подушку. Он ненавидел женщин, имеющих собственное мнение, особенно когда они старались запихнуть свои идеи в глотку мужчине, как эта высокомерная Джуд Эймос собиралась влить в него свой суп. Он не мог представить себе, почему ее должно волновать, жив он или мертв, если она не получает вознаграждения за заботу о том, чтобы он не протянул ноги до того, как прибудет следующий дилижанс. «Умирающие пассажиры вредят бизнесу, и моя сиделка, видимо, больше обеспокоена этим, чем моими желаниями, — подумал он. — Разумеется, она предпочла бы послушного пациента, который мало докучал бы ей и не беспокоил ее, пока не придет время, когда она сможет получить плату. Корыстная маленькая ведьма, извлекающая выгоду из моей боли».