К тому моменту, когда Долтон оторвался от ее губ, Джуд просто висела в его объятиях; ее голова откинулась назад, а волосы рассыпались по плечам. Она открыла глаза, блестящие, как влажный серый сланец, и Долтон, заглянув в них, прочел там боль и надежду, он увидел слезы у нее на щеках и совершенно растерялся. Наклонившись, он потерся губами о ее рот, губы Джуд затрепетали от этого нежного прикосновения, и рыдания стеснили ей горло. Долтон назвал ее по имени, и этот звук был полон желания.

— Нет, — отворачиваясь, пробормотала Джуд, — не делайте этого, Долтон, прошу вас. — Но в то же время ее ладони прижались к его груди и пальцы вцепились в его рубашку; эти противоречивые жесты полностью отражали ее чувства. Зная, что ее воля растает, как смазка на горячей оси, она отчаянно пыталась защищаться. — Джемисон послал вас предпринять еще одну попытку?

В ее тоне звучала обида, Долтон ясно почувствовал это душой. Он погладил Джуд по волосам, стараясь остановить дрожь еле сдерживаемых рыданий, которая сотрясала ее тело. Он привлек ее ближе, так что она уткнулась ему под подбородок, и целовал в лоб и в висок, зарываясь в мягкие волосы.

— Вы прекрасно знаете, что это не так, Джуд, — нежно возразил Долтон.

И Джуд ему поверила. Она прекрасно знала, она поняла еще в его номере отеля, что он не использует ее в интересах своей работы на Джемисона. Но легче было поверить самому плохому в нем, чем думать, что человек, подобный Долтону Макензи, человек, который, стоило ему только захотеть, мог получить любую женщину, на самом деле беспокоился о ней, а тем более, что он хотел такую женщину, как Джуд. Она заставила себя усомниться в нем, потому что сомневалась в себе и в своей способности пробудить в мужчине любовь. Она пыталась отгородиться барьером недоверия, так как боялась — нет, испытывала жуткий страх, — что все произошедшее с ними было просто колдовством. Любить такого человека, как Долтон, было опасно, и если он снова проявит хотя бы долю тех чувств, предлагая массу неизведанного, Джуд будет вынуждена отвечать, так что ей лучше убежать, не дожидаясь этого. Она хотела убежать прямо сейчас, только Долтон не позволял ей.

Его руки больше не лежали спокойно; погладив ее по спине и скользнув по талии, они спустились к выпуклостям бедер, и тело Джуд предало ее, выгнувшись навстречу Долтону и прижавшись к его телу, как простыня к матрацу. Долтон продолжал неторопливо ласкать ее, и там, где он прижимался к ее животу, Джуд ощущала, как в нем пульсирует бешеная, рвущаяся наружу потребность, такая же, как та, что неуправляемо владела ею.

— Мы не можем… — едва слышно воспротивилась Джуд. — Джозеф… Сэмми…

— Выйдите ко мне, Джуд, — упрашивал ее Долтон горячим, как летний вечер, шепотом, но ночь была не летней, а холодной, и Джуд отступила назад, вспомнив о своем неподходящем одеянии. Не говоря ни слова, Долтон сбросил с себя теплую куртку и завернул в нее Джуд. Она оказалась тяжелой для ее плеч, которые без жалоб несли на себе так много, но мех, обнявший их, как детская пеленка, еще хранил тепло мужского тела, еще был полон его запаха, и Джуд глубоко вздохнула, наслаждаясь и тем и другим. — Выйдите ко мне, Джуд, — снова попросил он, — выслушайте меня, а потом, если захотите, чтобы я ушел, я уйду.

Джуд никогда не принимала необдуманных решений, и когда Долтон сделал шаг назад, она шагнула вперед в неосознанном желании не отделяться от него. Он медленно пошел через освещенный луной двор, и она зашагала рядом с ним, чувствуя себя безопасно внутри кокона его куртки, хотя в ее чувствах царил полнейший беспорядок. После всех ее резких слов, после всего, что встало между ними, Долтон пришел, чтобы увидеться с ней, и поцеловал ее так, как в представлении Джуд влюбленный мужчина должен целовать женщину. Был ли он влюбленным мужчиной — влюбленным в Джуд? Невероятность этого была затяжной болью в колодце пустоты, возможность была веревкой, свисающей в эту пустоту. Но выбираться по ней было рискованно, потому что веревка была потертая, и Джуд не знала, выдержит ли она ее вес и не глупо ли довериться ей. Но не будет ли еще глупее не сделать попытки?

— Вы спрашивали о моей семье, — неожиданно заговорил Долтон, но не остановился и не взглянул на Джуд, чтобы убедиться, что она слушает его. — Я не знаю, кто мой отец. Моя мать была певицей и всегда мечтала о сцене. Она была красива и имела ангельский голос, если можно верить впечатлениям маленького мальчика, который безумно любил ее. — Берущая за душу улыбка тронула его губы редко проявляемой и почти забытой нежностью. — У нас была беспокойная жизнь, бесконечные отели и дешевые комнаты, постоянные переезды в поисках работы. И масса разных мужчин. — Он произнес это язвительно, но Джуд почувствовала в нем легкое напряжение, как будто под быстро зажившей поверхностью все еще гноились давние раны. Ее мягкое сердце сжалось от боли за мальчика, вынужденного так судить о своей матери. — Через маленький городок, где мы жили, проезжала труппа актеров. Их менеджер услышал, как поет мама, и делал все, чтобы уговорить ее присоединиться к ним. Его уговоры продолжились под простынями, он стал ее любовником. Он ей нравился, и она убедила себя, что в свое время он поступит справедливо с нами и женится на ней, хотя я никогда не слышал, чтобы он упоминал об этом. Он и я не питали особых чувств друг к другу, — нет, это неправда. У нас были чувства, и в первую очередь ревность. Ему не нравилось, что она уделяет мне так много времени. Когда труппе пришло время ехать дальше, он снова попросил маму поехать с ними. Единственная загвоздка была в том, что для меня там не нашлось места.

Воспоминание все еще обжигало Долтона, когда он представлял, как мать, склонившись над его кроватью, просит его понять сделанный ею выбор. Она сказала сыну, что это их шанс и нужно воспользоваться им, чтобы стать кем-то. Она мечтала, что благодаря ее голосу ее будут добиваться, мечтала о деньгах, которые дождем польются на нее. Она сказала, что любовник сделает из нее честную женщину, даст ей свое имя и настоящий дом, где они будут семьей. Мальчик сквозь слезы сердито возразил, что они и так семья, но его мольба не возымела действия. Последний раз он видел мать через железную калитку сиротского приюта, запертую воспитателями, чтобы он не бросился вслед за матерью. Она была одета во все белое, как ангел, и ее глаза были полны печали, когда она, обернувшись, пообещала, что пришлет за ним… скоро.