— Время уходит, папа. Когда вы собираетесь прекратить это топтание на месте и сделать решительный шаг?

— Не спеши, Кэтлин… — Патрик Джемисон улыбнулся одной из своих робких, нерешительных улыбок, стараясь утихомирить свою беспокойную дочь.

— Вы таким же тоном разговариваете и с ними, словно любящий отец, бранящий своих детей. Неужели вы ожидаете, что люди станут слушаться того, кого не уважают?

Долтон следил за разговором между отцом и дочерью, глядя поверх бокала с вином. Это было хорошее вино, лучшее, которое можно купить за деньги, точно так же как лучшим было и все остальное в Свитграссе, включая самого Долтона. И после всего, что он видел и слышал, он задумался, имела ли в виду Кэтлин себя лично или владельцев ранчо, когда говорила об уважении и об отсутствии такового.

— Кэтлин, — Джемисон устало вздохнул, — ты молода, горяча и хочешь действовать, не задумываясь о последствиях. Ты забываешь, что эти люди, от которых ты мечтаешь поскорее избавиться, как от вредителей, когда-то были моими друзьями. Мы вместе осваивали эту долину, помогая друг другу подняться.

— Значит, вы хотите позволить им остаться, позволить пропадать ценным акрам земли, которые нужны нам для нашего собственного стада? Времена изменились, отец. Мы выросли, а они нет. Но разве это наша вина? Разве мы должны тормозить свой прогресс из какого-то ложного чувства верности людям, которые презирают то, чего вы можете достичь? Неужели вы будете добросердечны к кучке завистливых скваттеров, которые ненавидят вас за то, что вы обладаете тем, чего у них нет? А будь они на нашем месте, они бы поступили так? Не думаю. А как по-вашему, мистер Макензи?

— Из того, что мне известно о человеческой натуре, могу сказать, что те, кто что-то имеет, не хотят делиться, — спокойно отозвался Долтон, не соглашаясь с ней и подчеркивая этим личное отвращение к ее персоне, но на это последнее Кэтлин решила не обращать внимания.

— Видите, папа, ваша щедрость не ценится. Все, что вы делаете, только дает им время организовать сопротивление. Если вы нанесете удар сейчас, до того, как они успеют подготовиться…

— Удар? Ты имеешь в виду — напасть на тех людей, которых я знаю много лет?

— А разве вы не для этого наняли мистера Макензи?

Джемисон густо покраснел, потому что в ее острых словах была правда. Разве нет? Для чего же еще он хотел нанять платного киллера, если не для того, чтобы он делал то, что делал лучше всего? Чувствуя отвращение к самому себе и ко всей ситуации, которая толкнула его к таким ужасным действиям, он проворчал:

— А как, по-твоему, я должен руководить мистером Макензи, дорогая дочь? Я должен приказать ему перестрелять мужчин, женщин и детей в этой долине, как они перебили буйволов, чтобы расчистить для нас дорогу?

Это предложение возбуждающе подействовало на Кэтлин, ее нежные ноздри затрепетали, почуяв запах крови, но она была достаточно умна, чтобы не показать отцу упоение жестокостью, которую он совсем не желал воспитывать в собственном ребенке, и, прикрываясь нежной, женственной улыбкой, промурлыкала:

— Конечно, нет, папа. — Взмахнув ресницами, она кротко потупилась, чтобы скрыть горящий взгляд. — Вы делаете из меня какое-то чудовище, когда я думаю только о вас и о том, чего вы добились своим тяжелым трудом. Если вы хотите быть влиятельным человеком, когда в один прекрасный день Вайоминг станет штатом, вы должны завоевать уважение и преклонение тех, кто окружает вас. Я просто стараюсь помочь.

Джемисон легко попался на ее деланное сочувствие и раскаяние, потому что любил дочь. У Долтона не было таких шор, и он совершенно ясно видел все черные закоулки души очаровательной мисс Джемисон.

— Я не хотел поступать так подло, дорогая, — Джемисон похлопал дочь по изящной руке, — все это дело очень не приятно для меня. Если бы был другой способ, без того, чтобы причинять кому-либо зло… — Он замолчал, не закончив фразу.

— Возможно, я знаю такой способ. — Кэтлин просияла, получив возможность манипулировать отцом. — Эта женщина, Джуд Эймос… это благодаря ей они все держатся вместе. Без ее влияния остальные сдались бы.

Долтон замер, стараясь ни малейшим движением не выдать себя под острым, проницательным взглядом Кэтлин.

— Джуд Эймос? — Джемисон ненадолго задумался. — Из всех из них она больше всего склоняется продать свою землю.

— Да. И если она это сделает, другие, возможно, последуют ее примеру. Они смотрят на нее и прислушиваются к ее мнению. — Эта правда была приправлена гримасой отвращения, но Кэтлин сразу же улыбнулась. — Если это сможет помочь, папа, то я поеду и поговорю с мисс Эймос как женщина с женщиной. Быть может, я заручусь ее поддержкой, чтобы убедить остальных фермеров, или хотя бы уговорю ее не становиться на их сторону.

— Ты сможешь, Кэтлин? — с облегчением и надеждой спросил Джемисон, увидев возможность обойтись без применения силы.

— Утром я первым же делом отправлюсь туда. Быть может, мистер Макензи проводит меня? Мне кажется, он имеет некоторое влияние на мисс Эймос. — Ее мрачный взгляд пронзил Долтона, призывая его возразить.

— Не думаю, чтобы кто-либо мог оказывать влияние на мисс Эймос, — осторожно отозвался он. — И уж определенно не я. Она не испытывает ничего, кроме отвращения, к людям, живущим насилием.

— По-моему, вы дешево цените свои чары, мистер Макензи.

Долтон только пожал плечами, отказываясь признаться в каком-либо интересе.

— Мне будет спокойнее, если вы поедете вместе с Кэтлин, мистер Макензи, — вмешался в разговор Джемисон. — В наши времена такой молодой девушке, как Кэтлин, опасно ездить без сопровождения даже по собственным владениям.

Долтон проглотил усмешку сомнения. Кэтлин была так же беззащитна, как свернувшаяся гремучая змея, и что касается его, то он не горел желанием почувствовать укус ее ядовитого жала.

— Я поеду вместе с ней, если вы считаете, что вашей дочери нужна защита, но не могу поручиться, что окажусь очень полезен, когда придет время давить на убеждения Джуд. Она обладает силой воли, и меня восхищает это качество в женщине. — Он искоса взглянул на Кэтлин, забавляясь кипящей злостью, спрятанной под ласковой маской, надетой ради отца.