Затем, прежде чем у Джуд хватило ума отвернуться, крупный мужчина освободился от повисшей на нем женщине и небрежно сунул скрученные зеленые купюры ей за край чулка, игриво щелкнув при этом резиновой подвязкой. К смятению Джуд, он повернулся и направился прямо к дилижансу, где сидела она с пылающими щеками, тяжело дыша и не в силах обуздать собственное воображение. Он ни разу не взглянул назад, туда, где на лестнице осталась стоять почти раздетая удовлетворенная проститутка, а не торопясь пошел через улицу размашистой, слегка покачивающейся походкой сильного человека, привыкшего большую часть времени проводить не в седле. По его грубо высеченным чертам можно было догадаться, что его мысли заняты другими делами, а ночь страсти уже забыта.
И тогда Джуд перестала завидовать другой женщине. Иметь такого мужчину, только чтобы позволять ему беспрепятственно уходить, не считаясь ни с совестью, ни с обязательством, быть просто промежуточной путевой станцией между двумя пунктами, всегда короткой остановкой в пути, но никогда не местом назначения, — нет, такое не для Джуд.
Яркий красно-желтый дилижанс быстро заполнился, заднее сиденье заняла семья по фамилии Брокмен — мужчина, женщина и ребенок, и Джуд, единственной из женщин, пришлось расположиться на одной из двух противоположных скамеек. Багаж крепко привязали на крыше к верхней раме, поскольку оба багажника уже были заполнены почтой, маленькими срочными грузовыми посылками и золотом, как предположила Джуд по колючей внешности хорошо вооруженного охранника, который ехал наверху рядом с веселым грубым кучером. К счастью для Джуд, она оказалась прижатой к окну, так как ее попутчик слева, видимо, питал отвращение к ванне и смене белья. А крупный мужчина уселся напротив нее и, чтобы освободить место для ее юбок, согнул и широко расставил длинные ноги, те длинные, крепкие ноги, вокруг которых обвивалась проститутка. И эти бедра с твердыми мускулами Джуд ощутила под своими ладонями.
Джуд подвинулась на сиденье, стараясь выбросить из головы то, что она видела на лестнице, пытаясь не думать о мужчине. Это было трудной задачей, когда Джуд сидела с ним колено к колену и просто некуда было больше смотреть, потому что экипаж поднимал густую пыль, сквозь которую ничего не было видно. Встревоженная и расстроенная своим плохим настроением, она незаметно разглядывала мужчину сквозь ресницы.
Занимая свое место, он бросил на нее вежливый взгляд, быстрый любезный понимающий взгляд; таким взглядом мужчины обычно одаривают женщин, которые либо слишком стары, либо слишком невзрачны, чтобы расточать им свое обаяние. Он пробормотал вежливое приветствие и, закрыв глаза, откинулся назад, чтобы досмотреть весь сон, который он упустил, будучи в комнате наверху. И сейчас, опустив вниз поля шляпы, он, по-видимому, собрался продолжить свое занятие.
Глядя на него, Джуд могла сказать, что он производил неприятное впечатление. Его окутывала атмосфера наглой самоуверенности, подкрепленной великолепным оружием, которое он носил в плотно закрепленной, низко вырезанной кобуре. Он был человеком, прокладывавшим себе дорогу шестизарядными пистолетами, которые носил костяными рукоятками вперед, — ни один ковбой не был так тщательно экипирован и так великолепно одет. Джуд не почувствовала запаха ни лошади, ни седла, когда прижалась к его груди. От мужчины исходил аромат свежего крахмала, дорогой сигары и… женских сладковатых духов. Наемный киллер. Джуд видела таких достаточно часто и знала их отличительные черты: руки никогда не отодвигаются слишком далеко от кобуры, и бдительность не покидает человека, даже когда его глаза закрыты. И вдруг в Джуд пробудилась надежда, что он направляется заниматься своим бизнесом куда-то в другое место. Это не помешало ей фривольно пожелать, чтобы такой мужчина подарил ей больше, чем мимолетный взгляд. В течение одного болезненного мгновения Джуд захотелось обладать милой женской беспомощностью, которая ловила бы мужчин, стремившихся ее защитить, так же как ее вуаль поймала его перламутровую пуговицу.
Джуд не была уродливой, в ее правильных чертах не было ничего, что заставило бы кого-то вздрогнуть и с отвращением отвести взгляд. У нее было округлое лицо, немного большой рот и кожа цвета темного, чистого золота. Каштановые волосы, которые она носила скромно стянутыми в узел на затылке, не имели ни пышных завитушек, ни густых тяжелых волн. Будучи распущенными, они висели прямыми и блестящими, упрямо отказываясь виться и закручиваться. Унаследованные ею от матери, которую она едва помнила, серые глаза с густыми темными ресницами Джуд всегда считала своей самой привлекательной чертой. Но одни только ресницы не могли скрасить того, что она была невзрачной, невзрачной и простой. В ней не было ничего, что могло бы оттолкнуть взгляд, но и ничего, что могло бы привлечь его.
Джуд вспомнила женщину из салуна и представила себе, как бы выглядела, если бы оделась в подобный непристойный наряд. Ее собственная грудь была приятно округлой, хотя едва ли пышной, но без длинных стройных ног и пышной груди такой наряд просто превратился бы в кучу ткани и кружев. Джуд недоставало женской мягкости, Ее отец с гордостью объявлял, что она выносливая, как вьючный мул, считая это комплиментом, но робкая и болезненно ранимая молодая девушка воспринимала такие слова совсем иначе. После многих лет тяжелого физического труда ее тело стало мускулистым, а не мягким и белым, она могла справиться с шестеркой лошадей так же быстро, как любой мужчина, но это вряд ли было тем, что могло зажечь в мужчине страсть. Если бы невзрачная внешность и угловатая фигура не были столь вопиющими, Джуд не жила бы бог знает где, привязанная к унылой работе и заботам о брате. Если мужчина и мог бы вынести первое, то вряд ли терпимо отнесся бы ко второму. Считается, что таких слабоумных, как Сэмми, лучше держать изолированными от общества, но Барт Эймос не соглашался с этим, и Джуд тоже горячо защищала своего младшего брата. Но какой мужчина захочет взять себе дурнушку и в придачу еще обременить себя мальчиком-мужчиной? Поэтому Джуд лучше было забыть о своих желаниях и заниматься повседневными делами.
