Но сейчас был уже поздний час, и у Джуд не было никаких идей.

В этот момент ее отвлек от размышлений Сэмми, ворочавшийся на кровати, где когда-то спал Долтон Макензи. Ей немного странно было видеть брата снова в его собственной постели. В комнате еще витал образ Долтона, не давая ей покоя тем, чего она не способна была объяснить. Это был призрак, с исчезновением которого все становилось еще более пустым, и в этой пустоте эхом отдавался стук ее сердца.

— Я и-испугался этих парней, Джуд, — тихо признался Сэмми, когда она погасила лампу.

— Я тоже, Сэмми. Это нехорошие люди.

— Я не знал, что делать. Мне не нравилось, как они обращались с тобой, но я просто не знал, что делать. — Он произнес это виноватым тоном, и у Джуд сжалось сердце, в ней снова вспыхнул гнев на негодяев, которые терроризировали их. — Но Мак, он знал, что делать. Да, он точно знал, что делать. — Удовлетворенно улыбнувшись, Сэмми закрыл глаза, готовый погрузиться в сон.

А Джуд на много долгих, тоскливых часов осталась без сна.

Но в бессонные предутренние часы ее тревожили совсем не издевательства, которым она и Сэмми едва не подверглись в руках приспешников Джемисона. Ее непрестанно будоражило воспоминание о неожиданной силе мужского поцелуя, опустившего ее на уровень бессознательных ощущений, туда, где ничто — ни кем был Долтон, ни на кого он работал, ни его разочарование, когда он увидел, что она вовсе не красавица — не могло достучаться до ее разума.

Почему он поцеловал ее? Это не была необходимая благодарность. Он дважды вступился за нее, чтобы предотвратить опасность, и это было больше, чем просто расквитаться с долгом, который он, вероятно, чувствовал за собой. И нельзя сказать, что он испытывал недостаток в женском обществе, ! Кэтлин Джемисон без всякого стыда ясно дала понять, что готова и хочет обеспечить отцовского наемника всем, чего он пожелает. Так почему Макензи отказался от горячей молодой красавицы, чтобы проводить домой Джуд и ее брата? И зачем был нужен поцелуй, когда ему гораздо проще было бы попрощаться и уехать?

В конце концов Джуд погрузилась в беспокойную дрему. Ей снилось, только снилось, что она танцевала, что играли скрипки и это она кружилась в объятиях Долтона. Во сне она была воистину прекрасна, с мягко завитыми волосами и в шуршащем вечернем платье, и Долтон с восторженным преклонением смотрел на ее лицо — такое тоже возможно в снах, — а реальную силу его объятий могла восстановить ее память. Он держал ее близко, так близко, как это было во дворе, так что ее платье и ее тело впечатались в него, повторяя каждый изгиб его мускулистой фигуры. И в ее сне она и Долтон, двигаясь в полной гармонии, медленно кружились, пока все вокруг них не стало расплываться от движения и пока в ее вселенной не осталось ничего, кроме негасимого света любви в его глазах.

Ей не хотелось расставаться с этим сном ради дневного света. Накануне Джуд поздно вернулась домой, и сейчас ни ее мысли, ни тело не торопили ее просыпаться. Она слышала отдаленные голоса Джозефа и Сэмми, занимавшихся своей повседневной работой, и запах подходившего теста щекотал ей ноздри. Наконец, когда стало ясно, что сны больше не вернутся к ней, Джуд со вздохами и ворчаньем поднялась к набросила на себя толстый халат, который вполне годился для короткого путешествия в укромное место.

Она уже возвращалась с необходимой прогулки по прохладному утреннему воздуху, когда случайно заметила привязанную у крыльца большую лошадь. Джуд смотрела на нее, и ее рассеянные мысли начинали выстраиваться в логическую цепочку: лошадь принадлежала Долтону Макензи, а это означало…

Она бросилась в заднюю дверь и взбежала по лестнице прежде, чем Джозеф успел сказать ей два коротких слова: «доброе утро». Сбросив свой скромный наряд, Джуд торопливо умылась и надела накрахмаленное платье из набивного батиста поверх единственной нижней юбки. В спешке она забыла про подходящие чулки и сунула босые ноги в грубые сапоги. Времени привести в порядок густую занавесь волос не было. Даже просто для того, чтобы собрать и стянуть их, понадобились бы лента и гребень, поэтому она решила оставить их ниспадающими с макушки на плечи. Не обращая внимания на сведенные брови Джозефа, Джуд подбежала к двери, а потом остановилась и сделала глубокий вдох, чтобы остудить огнем горящие от предчувствия щеки.

Они стояли в стороне от крыльца, склонив друг к другу головы, как маленькие мальчики, замышляющие какое-то озорство. Долтон стоял к ней спиной; ради теплого утреннего солнца он сменил свою плотную куртку на более легкую, которая превращала его плечи в широкую горную гряду. Джуд долго стояла, восхищаясь их формой и шириной, пока не задохнулась от возбуждения. Примерно в это время ее заметил Сэмми, он вскинул голову и ликующе улыбнулся широкой улыбкой.

— Доброе утро, Джуд. Смотри, чем Мак учит меня пользоваться.

Когда Долтон обернулся к ней, она с интересом взглянула и пришла в ярость.

В руках у Сэмми был «кольт» сорок пятого калибра.