– В религиозном образовании нет ничего дурного, – выговорила ей, входя в комнату, Примула.
– Есть, когда тебя не учат ничему другому, – возразила Гортензия, выдергивая нитки из краев носового платка, и тихо добавила: – Музыки больше не будет. Вообще никакой. Отец Михаэль говорит… он говорит, мы недостаточно серьезны, чтобы изучать даже религиозную музыку. – Она закусила губу, глаза ее наполнились слезами. – Он запер мое пианино и забрал ключ.
– Ой, бедная ты моя! – Роза обняла Гортензию, и младшая девушка всхлипнула у нее на плече.
– Это просто кошмар, – фыркнула Мальва, отбрасывая подушку. – Ужасный, гнусный тип! И аналузец к тому же, как и епископ. – На лице ее появилось расчетливое выражение. – А вам не кажется, что Анжье просто пытается унизить нас, потому что они проиграли войну, а?
Примула вскочила, шокированная.
– Архиепископ не послал бы человека, способного на такую мелочность, Мальва! – заявила она. – Нас обвинили в колдовстве, это не имеет никакого отношения к политике!
– Мне все равно, политика там или нет, – простонала Гортензия. – Я не могу без музыки!
Роза обняла ее крепче.
– Не волнуйтесь, – прощебетала Петуния. – Гален все исправит.
– Исправит, как же, – горько рассмеялась Роза в ответ на уверенное заявление малышки.
И в то же время в глубине души она надеялась, что Петуния права. Они с Лилией годами искали способ избавиться от власти Подкаменного короля, снова и снова перечитывая дневники матери в попытках найти подсказку, выискивая упоминания о Подкаменном и его изгнании где только можно. Но единственные книги о нем, какие удалось найти, содержали лишь легенды, а нескольких дневников не хватало. Роза подозревала, что отсутствовали именно те тетради, которые могли оказаться наиболее полезными, и гадала, сама ли мать уничтожила записи или Подкаменный нашел способ их забрать.
Сестры проверили все физические границы его королевства. Они даже просили темных принцев нести их, усталых, через лес, чтобы посмотреть, как близко те смогут подойти к воротам. Они задавали придворным и сыновьям короля столько вопросов, сколько хватало духу.
И не обнаружили ни единого слабого места. Они пытались рассказать о проклятии отцу, гувернантке – любому, кто стал бы слушать, но всякий раз их рты либо захлопывались, либо начинали нести чушь.
На некоторое время принцессы оставили попытки, надеясь просто отслужить свой срок внизу. Но вскоре после окончания войны Подкаменный король начал называть их невестами своих сыновей, наполняя девочек новым ужасом. Он собирался найти способ заточить их под землей навсегда. Сейчас Роза и ее сестры нуждались в помощи больше, чем когда-либо прежде, а Гален казался таким сильным и уверенным. Почти верилось, что он сумеет «все исправить». Роза поплотнее запахнулась в белую шаль и подвела Гортензию к туалетному столику.
– Ну же, утри слезы. Давай приготовимся к ужину.
Однако у епископа Анжье имелись другие планы. Когда двенадцать сестер появились в столовой, скромно одетые в закрытые платья темных тонов, с высокой талией, они обнаружили, что отец и Гален уже заняли места за покрытым белой скатертью столом, на котором не лежало ничего, кроме Библии.
– Сядьте, – велел епископ Анжье.
Принцессы сели.
Часа два епископ с большим воодушевлением распространялся о колдовстве и его пороках. Он также прошелся насчет злой природы всех женщин, неважно, ведьмы они или нет, и насчет того, как их отцам и мужьям следует держать их в жесткой узде. Это сильно отличалось от проповедей епископа Шелкера. Больше всего выбивало из колеи, что Анжье по очереди останавливал взгляд на лице каждой из сестер и внимательно смотрел несколько минут подряд. Когда он второй раз посмотрел на Розу, та осознала, что не может отвести глаза, не может моргнуть, пока не потекли слезы. Девушка пришла в ярость – ведь епископ-то, небось, решил, что тронул ее до слез. Когда он снова переключился на Лилию, Роза незаметно вытерла глаза и осмелилась взглянуть на Галена.
Тот вязал с таким видом, словно речь священника его совершенно не задевала, а епископ, в свою очередь, игнорировал юношу. Роза уронила платок на колени и уставилась на Галена как завороженная. Он вязал не на двух, а на четырех спицах, очень коротких и заостренных с обоих концов. Девушка как-то раз видела, как молодой садовник вязал тем же способом носок в саду, но тогда спицы у него были деревянные и гораздо тоньше. Эти же были толстые, из мягко мерцающего серебра, и что-то неуловимо ей напоминали. Еще больше изумляло выходившее из-под его рук изделие: юноша вязал цепь из черной шерсти. Роза насчитала уже восемь аккуратно сцепленных звеньев.
Гален перехватил ее взгляд и улыбнулся, а она подняла брови, спрашивая, для чего может понадобиться шерстяная цепь. Он только улыбнулся еще шире и набрал петли для нового звена. Девятого.
– Ты слушаешь меня, девушка?! – взревел Анжье.
Резко повернув голову, Роза увидела, как изо рта епископа вылетела капелька слюны и упала Сирени на тыльную сторону ладони. Младшая сестра с отвращением на лице быстро стерла каплю платком.
– Спасибо, епископ Анжье, за вашу пламенную проповедь, – произнес, вставая, король Грегор. Роза видела, как пульсирует у отца жилка на виске, словно он готов был заорать на святошу в ответ. – Уверен, ваши слова вдохнули в нас всех новую жизнь. – Он ухватился за шнурок звонка и решительно дернул. – Позвольте, мы обдумаем ваши слова за едой.
Монарх снова сел и похлопал Розу по руке.
Трапеза прошла в молчании, и старшая принцесса не смогла определить, кого больше задело сказанное епископом – ее саму или ее сестер. Во всяком случае, Гортензия явно кипела от негодования. Но больше всех Розу беспокоила Примула. Сестра не говорила, не ела, а взгляд у нее сделался стеклянным.
Роза едва прикоснулась к ужину, обдумывая, что произойдет, если она сознается в том, что она ведьма. Отпустят ли Анну или все равно обвинят в том, что она учила подопечную магии? По крайней мере, это снимет интердикт с королевства и очистит от подозрений остальных членов ее семьи, если только удастся убедить епископа, что она действовала в одиночку. Ее, конечно, отлучат от церкви навсегда и, скорее всего, пожизненно заключат под стражу, но отец и сестры будут свободны.
План имел единственный недостаток: после ее ухода туфли сестер все равно продолжат снашиваться. Вдобавок неизвестно, на что может пойти он, если Роза окажется потеряна для полночного бала и его старшего сына.
Роза содрогнулась. Она надеялась, что ее мать, несмотря на свои глупые сделки, попала на небеса и так увлечена пением – или чем там они занимаются, – что не видит, какую кашу заварила. Подкаменный король манипулировал Мод с самого начала, заставив ее выносить двенадцать невест для его суровых, красивых сыновей, а потом до срока загнал ее танцами в могилу, вынудив дочерей принять условия договора на себя.
Мод об этом не подозревала, по крайней мере, в ее дневниках ничто на это не указывало. Единственное упоминание о Подкаменном, которое им удалось обнаружить, содержалось в одной записи, сделанной после рождения Орхидеи. Мод гадала, не испортился ли эликсир, который дал ей он, и вовремя ли она выпила снадобье, раз приносит дочь за дочерью, а долгожданного наследника все не видать.
Розе хотелось как-то помочь Галену. Если бы только она могла оставить дверь в ковре открытой… но храбрый юноша спал и не сумел бы последовать за ними, даже представься ему такая возможность. Может, принести ему какой-нибудь знак из подземного мира? Но как потом объяснить происхождение подарка?
И тут Роза затаила дыхание. Знак. Звук ломающейся ветки. Странные серебряные спицы, которыми Гален вязал не что-нибудь, а цепь… она уставилась на юношу через стол, то и дело опуская глаза на вязанье, лежавшее на столе рядом с его тарелкой. Он заметил это и ответил ей долгим взглядом.
После ужина Лилия попросила Галена сыграть с ней в шахматы, но, как только они сели за игру, молодой человек начал зевать. Спустя несколько минут он сдался, извинился перед Лилией и вытянулся на диване «немножко передохнуть». Роза внимательно наблюдала за ним, но он казался крепко спящим.
