— И линейная зависимость!
— И гомоморфизм векторных пространств!
— Куда ему! Это же не ведьм толпами жечь, это ж головой думать надо!
Мы расхохотались.
— Так, хватит елозить руками у меня по заднице, — отсмеявшись, взбрыкнула Оливия. — Уберись на безопасное расстояние. Я встаю навстречу умывальнику и новому дню.
Я перестала массировать ее спину и сочла своим долгом заметить, что пояснично-крестцовый отдел и задница — вещи разные, как квадратура круга и теория струн. Вымыв руки от масла, я принялась за выбор сегодняшнего наряда для герцогини. Методом обычного перебрехивания и посылания друг друга в векторные пространства, мы договорились на черных лосинах, алой тунике и широком кожаном поясе с металлическими заклепками — он еще хорош был как корсет и давал спине Оливии некоторое облегчение.
— Вы великолепны, экселенса, — подвела я к зеркалу свою госпожу.
Она провела ладонью по отросшей на голове щетине:
— Не пора ли мне побриться?
— Я нахожу теперешнюю длину твоих волос идеальной. Знаешь что?
— А?
— Я тоже побрею башку. Нет ни терпения, ни сил возиться с этими длинными волосами. Какой дурак выдумал, что длинные волосы у женщин — это красиво, круто и сногсшибательно?
— Не дурак, а явный женоненавистник. Но этот вопрос обсудим позже. Умираю от голода. И любопытства — как там все остальное население замка?
Родовитое (и пугающе голодное, но очень веселое) население замка уже фланировало по трапезной, бурно обсуждая прошедшие трудовые будни. Дамы восторженно хвалили выбивалки и фантазировали на тему использования выбивалки в супружеской спальне. Мужчины (особливо юнцы вроде Себастьяно) кичились вдруг появившимися мускулами и врали насчет своей причастности к боевым операциям регулярной армии Старой Литании. Оба пола вдруг стали проявлять друг к другу повышенный интерес, завязалось несколько весьма интригующих бесед, но тут прозвучал гонг, и все поспешили усесться за стол. Я увидела Себастьяно, кажется, у него опять были почищены зубы. Похоже, это войдет у него в привычку; вот как меняет человека большая и чистая любовь! Себастьяно поклонился Оливии, а мне послал выразительный взгляд, напоминающий о клятве молчать насчет его стеклянной подружки.
В зал вошел Фигаро. После рассказа Оливии я поняла, что благородство его лица — это истинное благородство, а не маска, надеваемая слугой перед знатью.
— Доброе утро, дамы и господа, — негромко молвил он. — Кастелло ди ла Перла сердечно благодарит каждого из вас за оказанную помощь в подготовке к великому событию. И чтобы оставшиеся перед визитом Его Высокоблагочестия дни были для вас незабываемыми во всем, наш главный повар, мессер Кальве, составил особое меню, мало того, он изобрел несколько совершенно новых блюд, дабы разнообразить стол. Сейчас внесут первое из них. Мессер Кальве надеется, что оно угодит вашим изысканным вкусам.
Двое слуг внесли в зал большие серебряные чаши. Немедленно распространился новый, будоражащий аппетит, пряно-остро-свежий аромат.
— Ах, — экзальтированно воскликнула одна из дам. — Верно, это что-то невероятное!
Фигаро сказал:
— Это салат, который уместен и за завтраком, и при подаче аперитива в обеденное время, и даже за ужином, если вы не опасаетесь за свою фигуру…
Все зааплодировали. Слуги принялись раскладывать салат по тарелкам. Мы с Оливией тоже получили свою порцию. Здесь было много чего, порезанного кубиками и соломкой, но, главное, все было заправлено остро пахнущим плотным белым соусом.
— Рискнем? — спросила Оливия. — Главный повар не ошибается.
— За твое здоровье, экселенса, — я подцепила салат вилкой и отправила в рот. Долго и вдумчиво жевала.
— Этому салату суждено великое будущее, — проглотив и почувствовав бабочек в животе, прошептала я. — Наворачивай давай, скоро все распробуют, начнут просить добавки, а я, пожалуй, съела бы его целое ведро.
— Обжора, — Оливия тоже прожевала. — Ум-м-м! Сюда добавили что-то одурманивающее? Почему это так вкусно?!
— Вопросы потом, — теперь и я стала разговаривать с набитым ртом. — Дай пожрать по-человечески.
Судя по грохоту вилок, остальные меня поддерживали. Где-то минут через пять возник вопрос о добавке, и слуги опустошили чаши до последнего кусочка петрушки.
— И это все? — ахнул кто-то.
— Сейчас подадут навагу в кляре, блинчики с черной икрой, тарталетки с горячим гусиным паштетом, а также… — но Фигаро не слушали. Поднялся возмущенный гул, утверждающий, что прекрасное блюдо не дали распробовать и одним зубом.
— Соблюдайте спокойствие, дамы и господа. Салат изготовляется в надлежащем количестве, под четким контролем главного повара. Никто не останется обиженным.
— Этому салату надо дать какое-нибудь красивое название, — заявила одна из дам. — Например, «Восторг».
— Экстаз!
— Шедевр!
— Прошу прощения, дамы и господа, — по лицу Фигаро скользнула столь прозрачная тень улыбки, что заметить ее могли только очень натренированные люди. — Мессер Кальве, как автор рецепта, сам взял на себя смелость дать название новому блюду.
— Какое же оно?!
— Не томите, Фигаро!
— Проявляя уважения к господам, у которых он служит без малого три десятка лет, мессер Кальве назвал салат именем юной герцогини Оливии Монтессори.
— А?
— Э?!
— Салат называется «Оливье», дамы и господа, — Фигаро поклонился вроде бы всем, но я-то просекла, что кланяется он Оливии, которая от удивления поперхнулась, и мне пришлось ее отпаивать апельсиновым соком.
— Дрынасе, — пробормотала она, когда смогла говорить.
А я была в восторге! Салат такой вкусный, что его можно есть бесконечно, и название ему подходит!
— Ужас, — горько проговорила Оливия. — Все, чего я достигла в жизни, — моим именем назвали салат.
— Дура, — сурово сказала я (это я так впервые с герцогиней!). — Гордись! Это же вечная слава. Твое имя станет нарицательным. Когда-нибудь рецепт салата войдет во все кулинарные книги мира, люди будут есть оливье, наслаждаться, и тем самым отдавать почести твоей памяти… Пройдут годы, десятилетия, может быть, даже века, а салат оливье будет на столах миллионов людей в разных странах! Может быть, он даже станет традиционным блюдом праздничных посиделок!
— Убедила, — Оливия осушила бокал апельсинового сока. — Кстати, а где скачет наш прыткий кузнечик? Что-то без его жутких глазок замок кажется пустым…
— Должен отметить, дамы и господа, — подал голос Фигаро, — что маркиз Фра Анджело еще затемно отбыл в своем экипаже. Он оставил ряд указаний по поводу оформления двора замка, проверил, как идет сервировка угощения для Его Высокоблагочестия и свиты. В целом он доволен, как прошла подготовка к великому дню.
— Да уж, — усмехнулась одна из дам, — мы трудились просто как рабы на галерах!
— Не говорите, что вам это не понравилось, баронесса, — язвительно встряла ее соседка. — Вы же ковры выбивали в одном исподнем! В кои-то веки вам выпал шанс обнажить свои немощные прелести!
— Нахалка! — баронесса угрожающе подняла вилку. — Да вы сами полуголая обжимались на чердаке с каким-то слишком мускулистым молодчиком под предлогом выноса плетеного кресла!
— Кхе-кхе, — напомнил о себе неизменно благородный Фигаро. — Дамы и господа, прошу вас воздержаться от распрей и оскорблений. Ваш труд будет щедро вознагражден, я лично доложу его светлости об этом. К тому же все вы сподобитесь удивительной возможности поклониться святому теодитору. Однако я предлагаю вам оставшееся до приезда Его Высокоблагочестия время провести в очищении своих душ и тел, выборе нарядов и украшений. Все служанки замка будут в распоряжении дам с вечера сегодняшнего дня. До этого они закончат уборку в ваших комнатах.
— А мне неинтересно сидеть и бездельничать! — заявила довольно молоденькая княжна, и я подумала, что со временем из нее выйдет толк. — Что, если во все вазы замка поставить живые цветы? Кажется, за западной стеной замка есть огромный сад, где цветут осенние цветы — я видела это из окна своей спальни. Я когда-то училась составлять букеты, уверяю, я справлюсь, только дайте мне садовые ножницы и несколько корзин.
