— Почему?

— Потому что сейчас половина одиннадцатого вечера, и Косли Холл будет закрыт. Она может поехать туда утром.

Гвен ещё секунду постояла, а потом снова села.

— Это, — заметила она, — тоже логично.

Мост, река, дворец. Тени шепчутся, мечутся гад высокими стенами.

Под старым, заброшенным мостом бежит шумный речной поток, вода бурлит в глубоком, высеченном из камня канале. Река шириной в милю. Речная вода год за годом отполировала стенки каменного ложа канала, и оно блестит, как стекло. Фиолетовый мох, мягкий, как бархат, обрамляет канал и покрывает нижнюю часть моста.

Серебристо-зелёные кирпичи высоких стен и башен отражают сияние звёзд. Дворец кажется иллюзорным, как дым или полупрозрачная кожа, сброшенная какой-то исчезнувшей рептилией. На чёрном небе сверкают мелкие, как следы от укола булавкой, огоньки.

Холодно. Воздух чистый и твёрдый, как хрусталь.

Тени неутомимы. Они бормочут и скребутся, издавая тихие, сухие звуки, словно ветер, который гонит по земле сухие листья.

Они видят его на мосту. Он прошёл за ворота по мощёной дороге и ступил на древний мост. Ночной ветер развевает старые ленты и гирлянды, свисающие с арок моста.

Он не хочет бежать, хотя и знает, что должен, и в то же время осознаёт, что это совершенно бесполезно. Дворец — это источник гравитации, и сила его притяжения слишком велика, чтобы ей противостоять. Ничто не может сбежать с его орбиты.

Одна нога, теперь друга. Его шаг ускоряется. Он бежит, зная, что должен бежать. Он принюхивается, в воздухе витает мускусный аромат сухих цветов в старых гирляндах. Он слышит эхо собственных шагов по широкому мосту.

Откуда-то сзади доносится вой сирены. Тени на высокой стене начинают двигаться, бегать, скрестись. Им не нужно много времени, чтобы сократить расстояние. Они быстрые, как птицы, собравшиеся в стаю, как летящие стрелы.

Не прекращая бежать, он оборачивается. Они добрались до моста. Они на мосту. Они летят к нему.

Одна тень прыгает…

Джеймс открыл глаза.

— И что это было, чёрт возьми? — спросила Гвен.

Джеймсу было немного тяжело понять, где он находится. Это была не его спальня и не его квартира. Это была маленькая комнатка с одной кроватью. Две лампы, включённые на низкий режим мощности, слабо освещали комнату. У изголовья кровати стояло несколько работающих медицинских аппаратов с мерцающими дисплеями.

Гвен сидела на стуле рядом с ним.

Одна из палат в Хабе, вот что это. Одна из палат, которые использовались лишь от случая к случаю, для посетителей, оставшихся на ночь, или для тех, кто оказался серьёзно ранен и вынужден был некоторое время провести в постели. Однажды, после операции «Золотарник», Тош провела здесь неделю.

Интересно, а кто он — посетитель или раненый?

Он пошевелился, и боль в плече и лице дали ему понять, кем он здесь считается.

— Осторожно, — сказала Гвен. — Тебе опять что-то снилось?

— М-м-м, — ответил он. Во рту было сухо.

— Очередной сон для человека, который не видит снов?

Он откашлялся.

— Как насчёт, — он сглотнул, — стаканчика воды? У человека, который не видит снов, во рту пустыня.

Гвен протянула ему мензурку.

— Так-то лучше, — сказал он.

— Помнишь что-нибудь про свой сон? — спросила она, ставя мензурку обратно на тумбочку.

Он глубоко вздохнул.

— Э-э… мост, — наконец сказал он. — Над рекой.

— Где это было?

— В моём сне.

— Ха-ха. Я имею в виду, это был настоящий мост или как?

— Думаю, настоящий. Да, я уверен… — он замолчал и покачал головой. — Нет, всё-таки нет. Он был слишком старым и до нелепости длинным, чтобы быть настоящим.

— Что-нибудь ещё?

— Кажется, за мной гнались.

— Кто?

— Обычные монстры из ночных кошмаров, которых нельзя разглядеть.

— Откуда ты знаешь, — спросила она. — Если ты никогда не видишь снов?

— Я достаточно часто слышал, как люди говорят о снах, — сказал Джеймс. Он посмотрел на Гвен. — Который час? — спросил он.

— Два часа ночи.

— Ты должна быть в постели. Тебе нужно поспать.

— Я немного подремала. Я хотела остаться здесь.

— Очень мило. Не надо было.

— А может, надо.

— Всё в порядке?

— О, да, — ответила она. — Всё в порядке, как всегда в Торчвуде. Кроме одной вещи.

— Какой?

— Я тут подумала, ты не мог бы сделать мне одолжение?

— Какое одолжение? — спросил он.

— На будущее — не мог бы ты попытаться сделать так, чтобы гигантский робот не избивал тебя до полусмерти? Это плохо действует на мои нервы.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Иди сюда.

Он обнял её, и она скрутилась калачиком рядом с ним на краю узкой кровати.

Какое-то время они лежали молча. В конце концов, достаточно долго подумав, Джеймс сказал:

— Гвен?

Но она уснула.

Шизней в темноте спустилась вниз, завернувшись в домашний халат. Она почти спала, но шум не давал ей уснуть окончательно. Кто-то опять забыл выключить вентиляцию на кухне.

Остальные спали в квартире над рестораном, и в самом ресторане было темно: лес из ножек перевёрнутых стульев на столах, освещённый янтарным уличным фонарём сквозь витрину.

Ещё там было холодно. По помещению гулял сквозняк.

Шизней зашла в кухню. Холодный воздух пах смесью специй, лука и чистящей жидкости. В сумерках пустые стойки из нержавеющей стали поблёскивали. На прикреплённой к потолку перекладине висели сковородки.

Кухонная вытяжка негромко мурлыкала, но этот звук время от времени прерывался каким-то треском.

Шизней пересекла кухню и нажала на один из выключателей. Вентиляторы смолкли. Шизней закрыла вентиляционные люки крышками.

И снова этот сквозняк, но на сей раз ветер дул прямо ей в лицо.

Шизней огляделась по сторонам и увидела, что задняя дверь слегка приоткрыта.

Неодобрительно поцокав языком, она подошла и закрыла дверь на задвижку. Если бы отец узнал об этом, он пришёл бы в ярость — независимо от того, кто закрывал ресторан. Оставленные работающими вентиляторы — это одно дело, но незапертые двери? Кто угодно мог бы зайти внутрь и…

Шизней замерла. По спине побежали мурашки. Стоя в этой тёмной кухне, в полном одиночестве, и представляя себе, к чему могла бы привести незапертая дверь, она только что умудрилась до смерти напугать саму себя. Она печально улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.

Послышался какой-то негромкий звук.

Она снова застыла, и на сей раз бегающие по её спине мурашки стали вполне реальными.

Это был всего лишь тихий звук — может быть, где-то просто скреблась мышь. Шизней прислушалась и снова собралась уходить, не слыша ничего, кроме собственного пульса, эхом отдававшегося в ушах.

Ничего. Или нет. Снова шум. Там.

Стараясь двигаться как можно тише, Шизней выбрала самую тяжёлую сковородку, которую только смогла найти, и взяла её, как теннисную ракетку. Она подумала о стойке с ножами, которая располагалась у дальней стены, но это было слишком далеко; к тому же, была ли Шизней напугана или нет, ей не хотелось кого-нибудь ранить. Даже грабителя-насильника-сбежавшего психа.

С другой стороны, если она ударит его по голове, с этим проще будет справиться.

Она снова прислушалась. Когда шум послышался снова, она поняла, что он доносится из-за её спины, из кладовой. Дверь кладовой тоже была чуть приоткрыта.

Шизней задумалась, не следует ли ей позвать на помощь. Она была уверена в том, что к тому времени, как кто-нибудь проснётся и спустится вниз, ей всё равно придётся разобраться со всем в одиночку.

Приподняв сковородку, она крадучись направилась к двери в кладовую. Взялась за дверную ручку. Один, два…

Она распахнула дверь. Сначала она ничего не увидела. В кладовой было темно, хоть глаз выколи — сумеречная пещера, полная мешков с овощами и консервных банок.

Потом она заметила фигуру, выдохнула и замахнулась своим импровизированным оружием.