Он пошел, более или менее следуя изгибам и поворотам дороги, но порой витки серпантина были такими тесными, что жаль было тратить на них время, и тогда он карабкался напрямую. Миновал штук пять боковых дорог и даже что-то похожее на тропу, но внутренний голос велел ему идти дальше, выше. Впрочем, пройдя еще несколько ярдов, он замер, как вкопанный.

Он сразу и не понял, почему вдруг остановился, но вгляделся и увидел ее – узкую тропу, ведущую в том направлении, где должны были быть поместье Йошихары и мамин раскоп. Но откуда он это взял? Что, если это не та тропка? Что, если он зайдет неизвестно куда?

Но все-таки, прислушиваясь к внутреннему голосу, пошел. Через двадцать минут тропа влилась в дорожную колею. Не раздумывая, он повернул влево и перешел на трусцу. Уверенность в том, что направление выбрано верно, росла с каждым шагом. Увидев ворота, он перелез через них. Чуть позже преодолел забор. Было похоже, что его ведет луч неведомого маяка, хотя смутная луна, пробиваясь сквозь тучи, едва сглаживала черноту ночи.

Когда он вышел на ту поляну, где над столами были натянуты навесы, растворились остатки душившего его во сне страха.

Вот и древний очаг с лежащим подле скелетом. Майкл опустился на колени, и когда серебряный луч луны, найдя в облаках прореху, осветил пустые глазницы давно умершего существа, его снова охватило то странное давешнее чувство – отчасти узнавания, отчасти страха.

Тут лунный луч скрылся за облаками и отпустил его. Майкл поднялся и направился под защиту расщелины.

Сегодня там было тепло – куда теплей, чем снаружи, и мальчика окутал уютный туман. Он опустился наземь, устроившись среди поросших мхом камней.

И скоро без сновидений уснул.

Что-то его разбудило, то ли звук, то ли шестое чувство.

Сколько он спал, неизвестно.

Но проснулся настороже, сжался в комок и замер, вслушиваясь.

Луна почти зашла, облака сгустились. И все-таки можно было различить очертания древесных стволов и даже гибкой мангусты, пробежавшей по тропке, которая вела к его лежбищу.

Он замер, потому что сквозь пение насекомых и сонный говор птиц слышал еще другие звуки.

Голоса.

Голоса людей, тихие – не различить слов.

Но они приближались.

Чуя опасность, Майкл поднялся на ноги.

Навострил уши и наконец расслышал:

– Еще с четверть мили – там, где работает приятельница доктора Силвера.

Они ищут его!

Инстинктивно Майкл вжался спиной в глубь расщелины, но тут же понял, что это ловушка.

Если они знают, где он, скрыться некуда.

Выбравшись в темноту, он поежился от ночной прохлады, приказал себе не думать о холоде и сосредоточился только на одном.

Как отсюда уйти.

Двигаясь энергично – куда энергичней, чем по пути сюда, – он покинул тропку всего в нескольких шагах от расщелины и пробирался зарослями, пока не вышел на дорожную колею в ста ярдах от поляны с навесами.

Голоса еще были слышны, но отдалялись, и он понял, что они идут не за ним, а ищут там, где он был всего минуту назад.

Повернулся и побежал, подгоняемый темнотой.

Добежав до ограды, перелез через нее, потом преодолел ворота. Он бежал, и ноги, как поршни, работали в устойчивом ритме, почти неслышно. У тропки, ведущей направо, он не свернул, а двинул дальше, и только потом ушел с дороги и стал спускаться напрямик...

И вдруг изнемог. Икры запекло огнем, коленки с лодыжками ныли так, словно он бежал несколько часов без передыху. Запыхавшись, остановился перевести дыхание и прислушался.

Тишина.

Он снова был один на ночной дороге.

Еще в эвкалиптовой роще Майкл увидел, что весь дом освещен, а на веранде в светлом купальном халате стоит мать, и сразу понял, чего испугался так сильно, очнувшись после кошмара.

Никакое то было не привидение.

То была включившая свет мама.

Вот идиот!

Бывают же такие кретины!

Глубоко вздохнув, он вышел из-за деревьев на свет, идущий с веранды.

Катарина, завидев его, обомлела, потом вскрикнула:

– Майкл! Господи, как ты?! – и на подкашивающихся ногах бросилась к нему по ступенькам. – Майкл, Майкл, что случилось? О, Господи, я так испугалась! Когда ты выскочил в окно...

– Я в порядке, мам, – перебил ее Майкл. – Я просто... не знаю... чепуха какая-то... – они были уже на веранде, и Катарина крепко держала его за руку. – Прости, пожалуйста, – сказал он.

Катарина втащила сына в дом и тревожно вгляделась в его лицо.

– Ты уверен, что здоров? – снова спросила она. – Я тут просто с ума сходила. Ты задыхался, а потом так выскочил...

Майкл осторожно высвободился из ее хватки.

– Я правда вел себя как дурак, – он шлепнулся на диван и посмотрел на нее снизу вверх. – И ты сейчас здорово на меня рассердишься...

Катарина села напротив.

– Просто расскажи, что произошло.

Он попытался пересказать ей кошмар, но не смог его толком припомнить. Однако видение, нависшее над ним, когда ужас пробудил его ото сна, еще стояло перед глазами.

– Это была ты, – закончил он. – В этом халате. Я едва проснулся, а ты в этом халате была прямо как те привидения, которые гонялись за мной во сне.

– Но это безумие! – обиделась Катарина. – Я пыталась помочь! Я всего-то и хотела, что...

– Неважно, ма. Мне жаль, что я тебя испугал.

– Но где же ты был все это время?

Сказать? Но как это сделать, если он сам не понимает, что с ним происходило? Ему теперь самому казалось невероятным, что он нашел не только тропу, о которой мельком сказал Джош, но и ничем не отмеченный путь к раскопу.

И что же тогда те люди, которые его искали? Внезапно он понял, кто они были и почему они знали, что он там.

Раскоп на территории Такео Йошихары, а у того наверняка все поместье под наблюдением.

Они, видно, следили за ним с той минуты, как он перелез через первые ворота. И если б его поймали...

Господи! Мама наверняка потеряла б работу!

Но ведь не поймали же! Он ушел!

Он принял решение.

– Да нигде, собственно, – сказал он. – Когда я проснулся – то есть на самом деле, совсем пришел в себя, – я был в поле. – Он помолчал. – Это было здорово – оказаться в поле посреди ночи. Я улегся на землю посмотреть на звезды и, наверно, уснул. – Верит? Непонятно. – Что, здорово злишься, да?

Катарина вздохнула.

– Не знаю, – призналась она. – Я так испугалась из-за того, как ты дышал, и когда ты не вернулся... – Она потрясла головой. – Ты уверен, что у тебя ничего не болит?

– Уверен, – сказал Майкл.

– Если у тебя ничего не болит, то почему ты так тяжело дышал? – начала наступление Катарина, теперь, когда страх остался позади, вспомнившая свои мучения. – И знаешь ли ты, сколько раз я хваталась за трубку, чтобы звонить в полицию?

Майкл подавил стон.

– Но я этого не сделала, – сказала Катарина. – Я все время напоминала себе, что ты уже не маленький и что нужно отвыкать все время относиться к тебе как к больному ребенку. – Она не отводила от него глаз. – Поэтому я не позвонила в полицию. Я сидела здесь и умирала от страха.

– Мне очень жаль, ма, – снова сказал Майкл. – Я не знаю, что тебе еще сказать. Я...

– Не говори ничего. Просто не спорь со мной, и пойдем завтра к доктору, ладно?

За окном сверкнули огни фар.

– Я думал, ты никуда не звонила, – Майкл вскочил на ноги и, засмущавшись вдруг, что в одних трусах, кинулся к себе в комнату.

– В полицию не звонила, – сказала ему вслед Катарина. – Но должна же я была позвонить хоть кому-нибудь!

Хлопнула дверь машины.

– Я передумал, – с порога заговорил Роб Силвер. – Пожалуй, лучше бы сообщить в полицию. Если он...

– Он вернулся, – сказала Катарина. – Минут пять назад. И он вроде здоров. Но назавтра – идем к врачу.

Роб кивнул.

– Я с утра позвоню Стивену Джеймсону. Это лучший врач на острове. Он работает на Такео Йошихару.

– Он только и скажет тебе, что я здоров, и ты будешь выглядеть, как перестраховщица, – ворчал Майкл. – Что бы тебе не выбросить меня у школы?