– Антош, когда ты, наконец, сведёшь эту уродскую татуировку?

– Когда ею отобедают могильные черви, – с шумом захлопываю альбом и, подобрав с подлокотника свитер, иду к двери.

– Антон! У нас через неделю роспись, а на тебе до сих пор имя подстилки твоей выбито.

– Так какие проблемы? – буквально ору, накидывая пальто. – Мне эта роспись к чертям не сдалась! А вот тату останется со мной, нравится оно тебе или нет. И хватит на мозги мне капать!

– Ну и куда ты, на ночь глядя? Антош, вдруг мне станет плохо? – выкидывает Оля свой главный козырь. Не знаю, в чём должно проявляться это еёплохо,но выглядит она сейчас очень даже бодрой и румяной.

– Я буду на связи, – отвечаю, сбавив тон. Ненавижу Олю за липкое чувство вины, которым она меня постоянно связывает, чтоб потом дело не дело дёргать за верёвочки.

– Сок купи, гранатовый, – снисходительно доносится из кухни. – Мог бы и сам спросить, надо ли мне чего. Хоть попытался бы видимость создать, что любишь.

Хлопнув дверью, выбегаю из подъезда и решительно прохожу мимо машины. Её я сегодня даже на стоянку отвозить не стану, в таком взвинченном состоянии только на велике кататься. Трёхколёсном. Пешком пройдусь. Лицо ощутимо щиплет мороз, но я упёрто иду навстречу снегопаду и жду, когда ярость немного поутихнет.

Любовь ей подавай, ну и запросы! Где её взять? Пацаны в детдоме помню, влюблялись, из кожи вон лезли, чтоб девчонке своей понравится, один стихи писал, второй сигареты таскал, третий вены себе резал, а я смотрел и тихо радовался, что меня эта напасть миновала. Любовь эта хвалённая жуть как пугающе выглядит со стороны, не люди, а игрушки на радиоуправлении, повезет, если пульт в нормальных руках, иначе всё – пиши пропало, переход на стадию "живой мертвец" гарантирован. Нет, я, конечно, тоже любил: мать, Анюту, отца (пока тот не свихнулся и не начал ногами считать мои рёбра), Киру любил по-братски, а девушек ни разу. Об этом чувстве лишь читал, и вывод, исходя из прочитанного, сделал неутешительный – почву она выбивает из-под ног. Я же стремлюсь крепко стоять на своих двоих, и если бы не это стремление по сей день впахивал бы за гроши в неотапливаемом гараже.

– Кира-а-а!

Чей-то звонкий голос, прокричавший её имя, подкидывает вдруг запнувшееся сердце к самому горлу. Пьяно оборачиваюсь на звук, мысленно уже обнимая свою пропажу. Сжимая, кружа, зарываясь лицом в её волосы. Мне так сильно этого хочется, что будто бы наяву чувствую ягодный запах и мягкость её локонов, щекочущих мне руки. И в жар кидает до испарины на загривке, а следом холодом морозным обдаёт.

– Кира, хватит дуться, выходи гулять! – снова кричит подросток лет четырнадцати. Теперь я его вижу, он отошёл от компании, собравшейся на лавочке, и скалится своей выглянувшей в окно подружке. Это её он звал, а я в который раз повёлся.

Похоже, планируя свою комфортную и стабильную жизнь, я не предвидел вероятность тронуться умом, а она взяла да и приключилась, теперь точит всё на своём пути: радость отцовства, сон, аппетит. И в мыслях одна только Кира. Гоняюсь за её призраком дворами и подворотнями, кажется вот она, сейчас ускользнёт. Взять к примеру сегодняшний случай у торгового центра, чувство это в груди так резко кольнуло, что минут 15 сидел за рулём, не трогаясь, уверенный в её присутствии рядом.

Не стану отпираться, меня к ней всегда тянуло магнитом, сначала как к родственной душе, затем как к женщине. Тем утром, я так и не смог сделать выбор между Кирой и ребёнком. Не смог и не знаю даже... тупо, эгоистично не захотел. Всю ночь мозги ломал, не зная, как быть. Не предлагать же Кире оставаться в любовницах, она заслуживает большего, а большего я пока предложить не могу, Оля выдумщица ещё та, иди гадай, какой фортель выкинет. Как бы то ни было, но Киру я найти обязан, чтоб если не объясниться и вымолить прощение, то хотя бы ради возможности вручить ей прощальный подарок. И в смерти Егора я её не виню, если Кира сказала, что сделала всё возможное, значит, так оно и было, врать она никогда не умела. В конце концов, мы все не без греха. Жаль, что понял я это, только остыв от шока, когда её и след простыл.

Давненько я не бывал в подобного рода гадюшниках. Пиво – дрянь, дым столбом до потолка, куча пьяной, угашенной в хлам молодёжи, отплясывающей нечто среднее между дерганьем на электрическом стуле и попыткой устоять на ногах. Будто в преисподнюю спустился, ну или в юность вернулся, разницы особой нет. Если бы кому-то пришло в голову спросить, что я здесь потерял, мне было бы сложно ответить. Побродил полчаса по городу, да и забрёл на огонёк неоновой вывески, теперь сижу за обшарпанным столиком в тёмном углу и сам с себя же балдею. Проветрил мозги называется.

Отодвинув подальше стакан с пойлом, годным разве что счёты с жизнью сводить, достаю из кармана сигареты. Надеюсь, никотин сможет перебить послевкусие этой бадяги. А подкурить, как назло нечем, хотя точно помню, что в кармане пальто была зажигалка, неужели Олька за старое взялась и шмалит втихаря? Это предположение баламутит утихнувшую во мне бурю, отчего затянуться хочется ещё сильнее.

– Извини, приятель, прикурить не найдётся? – поворачиваюсь к сидящему за соседним столиком парню. Тот медлит, голову трясущимися руками сжимает, будто боится, как бы она не укатилась, укуренный скорее всего. Ждать от такого реакции глухой номер, он явно застрял где-то в параллельной вселенной. Поняв, что толку от него при всём желании не добьюсь, поднимаюсь с намереньем попытать счастья у бармена.

– Держи, – тычет мне чем-то в спину нежданно очухавшийся торчок, а я брови к переносице свожу. Где-то я уже слышал этот картавящий голос.

– Какие люди, – поражённый собственным везением, тут же подсаживаюсь за его столик. Шатен быстро окинув меня осоловелым взглядом, на пару секунд зависает и только затем срывается к выходу. Долго соображает, долго. Я с лёгкостью успеваю перехватить его предплечье, выбивая из рук протянутый коробок спичек. – Не так быстро, разговор есть.

– Отвали, зверюга, – блеснул прищуренными глазами бывший Кирин подельник. Узнал меня, укурыш.

– Заработать хочешь?

– Допустим, – осторожничает тот, с горем пополам пряча дурацкую улыбочку.

Я брезгливо отпускаю его пальцы, не хочу лишний раз мараться, теперь он и так мой со всеми потрохами. Отвечать не спешу, умышленно подогревая интерес к своему предложению, пусть сначала проникнется возможной прибылью. Пока тот безуспешно пытается придать себе вменяемый вид, подкуриваю зажатую в губах сигарету и всматриваюсь в карабкающееся вверх по спичке пламя. Желание врезать по наглеющей, расчётливой физиономии так и зудит в кулаке, приходится челюсти сжимать до хруста, чтоб не вырубить его раньше срока.

– Так, а что за тема? – косится исподлобья парень.

– Сущая мелочь. Мне нужен адрес Киры.

– Чё запал, да?

– Не твоего ума дело.

Он ухмыляется и, порывшись в кармане, достаёт шариковую ручку. На смятой салфетке пишет адрес, затем медленно придвигает её ко мне, прижимая сверху ладонью.

– Деньги вперёд.

– Не советую совать мне её старый адрес, я его прекрасно знаю.

Ещё бы не знать, бумаги о расторжении договора аренды три месяца как лежат в ящике моего стола. Туда я кинулся её искать в первую очередь, а узнав от квартирантов о контракте, чуть на пол не присел. Кира так дорожила памятью о своей матери, что на сделку эту пошла явно не от хорошей жизни. Пришлось отвалить им кругленькую сумму, чтоб освободили жилплощадь. Моя девочка любила мечтать, как станет взрослой и вернётся туда, а я буду в гости к ней бегать, на чай. Вспоминаю, и током бьёт. Проморгал я всё, идиота кусок.

– Откуда мне знать другой?! Она по ходу бродяжничает после той заварушки у тебя на хате. По крайней мере, со старой квартиры её точно выперли, – он расстроено кривит губы, глубоко опечаленный фактом ускользающей наживы.

Заработать на ней ещё разок пытается, скот. Досада стискивает череп до шума в ушах, зато меня больше ничего не сдерживает. Резко дёргаю на себя ухмыляющегося придурка, нанося крепкий удар в область солнечного сплетения, и вдогонку хорошенько впечатываю лицом в загаженный мухами стол.