С ходу предположить можно было только три варианта, кем эти нападавшие являлись. Но со спецназом полиции или ведомств не вязалась уставная камуфляжная форма, а из трех армейских частей, расквартированных в городе и его окрестностях, на роль таких вот профи могли претендовать только боевые контрактники нашей, но наши укатили из расположения давно и с концами, если бы оставались в городе, я был уверен, что знал бы, армейское сарафанное радио похлеще деревенского будет. Впрочем, окончательно поставить крест на этой версии можно будет только тогда, когда я увижу лица.

Оставался еще вариант с гастролерами, но тогда всплывала масса вопросов относительно причин их появления и исходной задачи.

С противоположной от больницы стороны подъехал пикап, с пассажирского сиденья которого выбрался еще один человек в камуфляже и направился к нам. Остальные вояки слегка оживились, один из них, сняв очки и стянув с головы балаклаву, устремился навстречу командиру. В том, что прибыл именно начальник, сомнений быть не могло.

После короткого диалога в две-три фразы эти двое подошли к нашей шеренге. Командир, к моему удивлению, оказался довольно молод, не больше тридцадки на вид, и то только благодаря очень старомодным усам, как из советских времен войны в Афганистане. При иных обстоятельствах я бы наверняка нашел его облик довольно комичным.

– Внимание, – кашлянув, начал он совершенно будничным тоном, – в соответствии с поправками к закону о чрезвычайном положении вы обвинены и признаны виновными в убийствах и покушениях на убийства гражданских лиц и военнослужащих при исполнении, захвате заложников и мародерстве. По совокупности преступлений вы приговариваетесь к смертной казни. Единственным…

– Ээ, какие убийства, че за беспредел?! – не выдержал тот хрен, который во внедорожнике сидел справа от водителя, – Кончай шерифа охуевшего корчить!

Командир сделал пару шагов в направлении крикуна и резко ударил снизу вверх носком ботинка ему по челюсти. От звука попадания меня аж передернуло, он завалился на спину без сознания. Нокаут. Командир коротко глянул на лежащего, кашлянул и неспешно вернулся на исходную.

– Не перебивайте меня пожалуйста, – произнес он с тем же убийственным спокойствием, обведя глазами слегка поредевшую и окончательно притихшую шеренгу, – единственным основанием для неприведения приговора в исполнение будет ваше полное содействие. Оказавшему наиболее посильную помощь смягчаю приговор до исправительных работ. Срок определяю на основании степени содействия.

Командир переместился к началу шеренги и навис над водителем внедорожника.

– Ты. Какие средства связи у вас есть для коммуникации с больницей?

– Слушайте, – промямлил водитель заискивающе, – я ничего не знаю, я ни в чем таком не участвовал, просто за баранкой сижу, в жизни ни в кого не стрелял никогда…

Командир кивнул и, не дослушав исповедь, переступив через лежащего в нокауте, остановился перед Тохой. В ту же секунду за спиной водителя возник боец и ударил его сзади в район шеи. Сверкнуло лезвие, водитель беззвучно упал мордой в снег. Затем тот же боец присел на одно колено перед лежащим на спине без сознания пассажиром, перехватил нож обратным хватом, свободной рукой накрыв торец рукояти для большей силы удара, и вонзил нож лежащему в глазницу по самую рукоять. Он умер, так и не очнувшись.

До этого момента, даже со связанными руками, находясь почти в том же положении, что и остальные пленные, я, тем не менее, испытывал некоторое мстительное злорадство, глядя на угнетаемых недавних угнетателей. Это ощущение оборвалось с первым же ударом ножа, инстинкт самосохранения снова заработал на полную. Из огня в полымя, блядь. Даже нет, хуже, эти хрены еще более ебанутые, чем предыдущие.

– Тот же вопрос, – обратился командир к Тохе.

– Нет средств, мы не планировали связываться, – еле слышно ответил Тоха, запинаясь.

На всколыхнувшейся внутри волне страха я отлично представлял, что он сейчас чувствует, беспомощно стоя на коленях рядом с только что убитыми товарищами.

– Хорошо. Когда и в котором часу в больнице ожидают возвращения вашей группы? – спросил командир.

– Сегодня, до конца дня.

– Время?

– Время мы точно не оговаривали.

До меня начало доходить. У настолько чистого и тихого захвата была конкретная цель. Просто лишить противника части личного состава было недостаточным для «карантинщиков», это лишь начало многоходовки. Машины должны были остаться неповрежденными, чтобы под видом возвращения конвоя атаковать базу противника.

– Где расположены ваши наблюдательные посты в больнице?

– Ээ, – Тоха замялся, – тут на словах сложно объяснить.

Командир сделал жест кому-то за шеренгой, достал из внутреннего кармана офицерской куртки небольшой блокнот и то ли маркер, то ли карандаш, раскрыв блокнот на пустой странице, протянул Тохе.

– Рисуй.

Пока Тоха пытался что-то изобразить на бумаге, командир переместился еще левее, к Дэну.

– Ты. Как охраняются входы в больницу?

– Дык, как бы никак не охраняются, – Дэн выдавил нервный смешок.

– Хорошо. Кто из здесь присутствующих не сможет провести меня по всем помещениям больницы, которые используются вашей группой?

– Не сможет? – переспросил Дэн. И тут же ответил: – Да все смогут, че там мочь-то…

– Комбат, мертвые на подходе, – обратился к командиру один из бойцов, у которого из рюкзака необычно правильной прямоугольной формы торчала всенаправленная антенна.

Комбат – то есть командир батальона. Если так, то это уже не пара взводов, а две-три роты, человек триста может легко набраться. То есть армия еще в городе?

– Сообщи всем, чтобы сворачивались, – ответил Комбат. – Отход к основной точке сбора. Норд!

– Я, – откликнулся человек, встречавший Комбата, когда тот приехал.

– Художника и этих, – он указал на Тоху и меня со Смоукером, – грузите с собой, остальные бесполезны.

Троица из «скорой» попыталась вскочить на ноги, но куда там. Их быстро отоварили прикладами до полной потери желания сопротивляться.

Нас тем временем отвели к пикапу и покидали, как бревна, в открытый кузов. Опять же лицом вниз, перевернуться не дали, как только я предпринял попытку, сверху тут же рыкнули и тычком ботинка вернули в исходное положение, видимо, на бортах пикапа расположились новоиспеченные конвоиры. Так что Дэна и остальных я уже не видел, но сомнений насчет их судьбы не было никаких.

Все происходящее плохо укладывалось в голове. С одной стороны, эти люди просто обязаны быть действующим подразделением. И отсутствие на форме каких бы то ни было знаков отличия роли не играло. Привычные к жесткой субординации, действуют очень слаженно, работа в парах и тройках, контроль секторов, все четко, доведено до автоматизма. Подобные навыки формируются годами. Любой тактический маневр нашего со Смоукером взвода в сравнении с ними был бы неотличим от броуновского движения.

С другой стороны, никакие чрезвычайные положения не позволяли убивать безоружных пленных направо-налево, независимо от того, в чем они могли обвиняться, а казнь по законам военного времени, насколько я знал, не распространялась на гражданских лиц. Кем бы ни были эти спецы, им совершенно плевать на военный трибунал.

А с третьей стороны, я прекрасно понимал, что мое стремление разобраться продиктовано исключительно страхом за свою жизнь, желанием повысить свои шансы, хотя бы виртуально, и что мои выводы никак не влияли на текущую ситуацию.

Везли нас относительно недолго, четверть часа от силы. Как я ни старался запомнить маршрут, все усилия пропали даром. Если сторона поворота еще угадывалась по ощущениям, то определить угол поворота и скорость пикапа было делом нереальным.

После остановки нас вытащили из кузова и повели через двор какого-то склада, обнесенный высоким забором и заполненный разномастными автомобилями. Рядом парковали «скорую».

Слева располагалась высокая арка со шлагбаумом, через которую мы, предположительно, и попали сюда. Впереди – широкое здание с зоной разгрузки для грузовиков, длинная платформа с резиновым отбойником на высоту пола фуры с высоким навесом над ней, множество роллетных ворот во всю ширину стены, одни из которых были открыты. Нас провели по лестнице у края платформы и через ворота внутрь здания. Большие окна, располагавшиеся почти под потолком, давали достаточно света, чтобы разглядеть помещение, разве что в глубине, где рядами стояли высокие, метров по десять стеллажи, царила полутьма. Перед нами, прямо посреди широкой площадки на расчищенном от паллет и погрузчиков месте стояла армейская палатка, среднего размера, метра четыре на шесть где-то. Рядом тихонько тарахтел портативный дизельный генератор.