Х. МАНРО: Отлично. Полки привезут минут через двадцать. Просто, что б ты знала.

Я (нервно смеясь): Ох, ладно… Сейчас пойду, сниму.

Х. МАНРО: Огромное спасибо.

Я: Не за что, не за что, тебе спасибо.

Во время подобных стычек Локвуд и Джордж находились, как правило, где-то поблизости, добродушно улыбаясь, словно два папочки с трубками в зубах, наблюдающие за возней своих малышей в песочнице. Мне казалось, что я даже вижу, как они молча поздравляют друг друга с тем, как ловко выкручивается из любых ситуаций их новая ассистентка.

И она выкручивалась в конце концов. Каждый раз. Это было лишь делом времени.

Единственным, кто не разделял общих восторгов по поводу нашей новой ассистентки, был череп в банке. Холли было известно о его существовании — она довольно часто смахивала пыль вокруг банки — но при этом ей не сказали, что это призрак Третьего типа, и что он может общаться со мной.

Так вот, наш череп ее невзлюбил. Когда Холли заходила утром в офис, он каждый раз закатывал глаза и раздувал щеки за серебряным стеклом банки — именно так он приветствовал нашу ассистентку. Несколько раз я наблюдала, как призрак за спиной Холли строит ей жуткие (поверьте мне, действительно жуткие) рожи, а когда она оборачивалась, заговорщицки подмигивал мне.

— Что с тобой? — пробурчала я, в очередной раз заметив это. За окном стояло позднее утро, а передо мной на рабочем столе стояла миска с мюсли. — Ты должен сидеть тише мыши, забыл, что ли? Напомнить тебе правила? Минимум явлений, никаких злобных лиц, и абсолютно никаких разговоров.

Призрак сделал обиженное лицо и ответил.

— А я и не говорил ничего, разве не так? Ты что, вот это называешь разговором? Или это? — он показал мне целую галерею гримас, одна страшней другой.

Я прикрыла глаза, как козырьком, рукой, в которой у меня была ложка.

— Ты прекратишь или нет? У меня от твоих рож молоко в миске скиснет. Короче говоря, кончай дурачиться в моем присутствии, или запру тебя в кладовой, — я с новыми силами налегла на мюсли. — Ты пойми, череп, Холли Манро теперь одна из нашей команды, и ты должен относиться к ней с уважением.

— То есть, как ты? — ухмыльнулось мне зеленое лицо. Сегодня во рту у призрака красовались два ряда зубов, которые чередовались с провалами, отчего его челюсти напоминали застежку-молнию.

— У меня нет проблем с Холли, — ответила я, поднося ко рту полную ложку.

— Да что вы говорите, королева Фуфлогонка! Уж на что я сам когда-то любил заливать, но чтобы так!… Ты же терпеть ее не можешь!

Я невольно покраснела, но взяла себя в руки, и сказала.

— Ну, возможно, я слегка неточно сказала насчет проблем. Возможно, она слишком любит покомандовать, но…

— «Любит покомандовать» здесь ни при чем. Я же видел, как ты смотришь ей в спину. В твоих глазах вот такими буквами написано, как тебе хотелось бы пришпилить ее к стенке своей рапирой.

— Ничего подобного! Ты несусветную чушь сейчас порешь. Как обычно, кстати, — я вернулась к своему завтраку, но мои мюсли почему-то вдруг стали совершенно безвкусными, — А у тебя-то самого какие проблемы с ней? — спросила я.

— Она не обращает на меня внимания. Хочет, чтобы я пропал.

— Как и все мы. Что дальше?

— Ей в принципе не нравятся призраки. С ними, по ее мнению, слишком много хлопот. Ты видела, что она сделала там, внизу, с коллекцией вещиц, которые вы насобирали во время своих расследований? Часть предметов выбросила, другую часть положила в банки и заперла на железные замки… Похоже, она стремится все держать у себя в кулаке. Кто знает, может, сюда следует включить и Э. Локвуда, эсквайра. И возможно, это одна из причин, по которым ты чувствуешь себя несчастной. Что, угадал? — и череп одарил меня своей жуткой ухмылкой.

— Полнейшая чушь, — сказала я. Ну, конечно, чушь. Все, что сказал череп, как всегда было ложью, выдумкой и обманом. Этот призрак постоянно пытается мутить воду в нашем доме. А я всегда была очень вежлива с Холли, разве не так? Так. Я очень старалась. Да, у Холли была прекрасная фигура. Да, у нее роскошные волосы. Да, она такая стройная, словно за всю свою жизнь ни одного лишнего пончика не съела. Но мне-то какое до этого дело? Нет, меня все это ни капельки не волнует. И не такая уж она идеальная, эта ваша Холли. Если хорошенько присмотреться, можно, пожалуй, заметить, что у нее, например, бедра широковаты. Но я и присматриваться к ней не стану, очень нужно! А вообще-то говоря, и времени на это у меня тоже нет, ведь я агент, оперативница. У меня есть вещи поважнее, чем думать о толщине холлиных бедер.

Но все же аппетит у меня совершенно пропал, и вскоре я вышла из-за стола.

Я отправилась в спортивный зал, поупражняться с рапирой, чтобы, как говорится, выпустить из себя лишний пар, и принялась отрабатывать удары на бедной Эсмеральде, но вскоре в арке, которая вела в спортивный зал, появилась наша новая ассистентка.

— Привет, Люси.

— Привет, Холли, — ответила я, не прекращая кружить вокруг чучела, размахивая рапирой, поднимая кроссовками облачка насыпавшегося на пол талька. Моя спортивная фуфайка промокла от пота. Сейчас я выполняла упражнение на время — десять минут безостановочной работы рапирой. Между прочим, превосходное упражнение, лучшего я, пожалуй, и не знаю.

— Господи, как ты вспотела, — сказала Холли Манро. Сама она была в своем обычном синем платье-сарафане и белоснежной футболке, и на всем этом, разумеется, не было заметно ни единой складочки. И сама Холли была свеженькой, будто и не успела к этому времени проработать несколько часов в офисе, — Знаешь, я сегодня утром звонила своим старым знакомым из Ротвелла, и они навели меня на великолепную клиентку. Не из Уайтчепела.

Я остановилась, сделала шаг назад от чучела, смахнула прилипшие к лицу пряди волос и спросила.

— Ну, и?

— Ну, поэтому и решила тебя прервать. Она приедет к нам завтра утром. Очень спешит с нами встретиться.

— Она рассказала суть дела?

— Нет, сказала лишь, что это «вопрос жизни и смерти». В ее доме происходит нечто страшное. Обо всем остальном узнаем завтра в десять, когда она приедет.

— Хорошо, — я остановила раскачивающееся на цепи чучело, но продолжала ходить вокруг него на носках, тренировалась сохранять равновесие.

— Ты придешь?

Я сделала несколько выпадов, целясь кончиком рапиры в потрепанный старый чепец Эсмеральды.

— А куда я денусь? Я здесь живу.

— Ну, да, конечно. Просто я подумала, может быть, десять слишком рано для тебя.

— Ничего, я к этому времени уже всегда на ногах, разве ты не знаешь?

— Знаю, ты на ногах, но не всегда бываешь одета. Боюсь, нашей клиентке не очень понравится, если ты придешь побеседовать с этой леди в своей бесформенной старой серой пижаме, — здесь Холли деликатно хохотнула. Очевидно, ее рассмешила мысль о моей пижаме.

— Не беспокойся, Холли, — сказала я. — Никаких проблем. Ни с пижамой, ни вообще.

Я сделала выпад, и проткнула рапирой шею Эсмеральды. От удара чучело качнулось, да так резко, что я выпустила рапиру, которая осталась в Эсмеральде. Я остановилась, опустила руки и наблюдала, как она раскачивается.

— О, хорошо, что я не призрак, — заметила Холли Манро. Короткий всплеск звонкого смеха, легкое дуновение духов, и она исчезла.

Наша клиентка прибыла на следующее утро, ровно в десять ноль-ноль. Ее звали мисс Фиона Винтергартен, она была высокой, гибкой, я бы даже сказала, слегка усохшей леди лет пятидесяти с небольшим (по моим оценкам). У нее были короткие, красиво уложенные, серые от седины, волосы, напоминавшие цветом дождевое облако. Одета мисс Винтергартен была в кремовый пиджак с жилетом и длинную черную юбку. На переносице ее прямого остренького носика сидели маленькие очки в золотой оправе. Наша клиентка присела на самый краешек дивана, плотно сдвинула колени, сложила на них свои тоненькие ручки. Спина у нее оставалась прямой, как палка, свои худенькие плечи она отвела назад, и они, как обрубки крыльев дракона, торчали у нее из-под кардигана. Если бы у мисс Винтергартен был бюст, он сейчас очень величественно и красиво выдвинулся бы вперед, но чего у нее не было, того не было, так что эффектной картины не получилось.