— Ну, вот видите, насчет меня вы уже смогли договориться, — сказал Бобби Вернон. — Продолжайте в том же духе. Нет так уж и сложно…

— Тебе хочется считать меня мелкой ассистенткой на подхвате! — снова завела Холли. — Никак не можешь примириться с тем, что я тебе жизнь спасла!

— А вот тут ты ошибаешься, миленькая. С этим примириться могу. Я не могу примириться с тем, как ты пытаешься все время меня задеть, унизить, и терпеть не могу того, как ты надменно смотришь на меня и проделываешь разные… штуки своими бровями, вот! И еще это твое постоянное, — и я запищала тоненьким голоском, пародируя Холли. — «Нет, Люси, это неправильно. У Ротвелла это делают вот так. А это у Ротвелла делают вот эдак». Если тебе так нравится Ротвелл, проваливай назад в его агентство!

— Мне не нравилось работать у Ротвелла! Он гадкий человек. Злой, честолюбивый, жестокий со своими сотрудниками. Только не прикидывайся, будто тебе есть до меня дело, Люси Карлайл! Я рассказала тебе о том, что произошло со мной на Коттон-стрит, а тебе на это оказалось наплевать.

— Неправда! Как ты смеешь так говорить?

— Тогда почему ты не проявила ко мне никакого сочувствия?

— Потому что… Потому что такая же точно кровавая трагедия случилась и со мной. Я тоже потеряла всю свою команду, и одна осталась в живых! А все мои товарищи погибли! Теперь ты довольна?

— Прости, я этого не знала.

— А мне и не нужно было, чтобы ты знала. Это мое личное дело!

— А прошлое Локвуда, это тоже твое личное дело? — торжествующе взглянула на меня Холли. — Я знаю, что ты ходила в ту комнату. Слышала с лестницы, как ты это сделала.

— Что? — задохнулась я от гнева. И в этот момент с прилавка у кассы долетел негромкий скребущий звук. Мы все обернулись на этот звук — и я, и Холли, и даже лежавший на полу Бобби Вернон. Сначала мы не могли понять, что могло издавать этот звук. Потом заметили, что один из диспенсеров — ручных приспособлений для оклеивания коробок скотчем — медленно ползет по поверхности прилавка.

Он полз совершенно самостоятельно, слегка раскачиваясь, царапая по стеклу своими металлическими краями.

Добравшись до боковой стеклянной стенки кассы, диспенсер ткнулся в него раз, другой, третий, словно пытался пройти насквозь, а затем прямо на наших глазах вдруг пополз, как улитка, вверх по стеклу. Добравшись до верхнего края, диспенсер забрался на него, постоял немного, а потом грохнулся вниз и разнес вдребезги стекло на прилавке.

Мы молча наблюдали за этими чудесами, и тут у меня внезапно заложило уши. Словно громадная волна обрушилась на нас, дрогнула и тут же застыла, накрыв нас своей тенью.

— Упс, — прошептал череп.

— Ну, вот, добились своего, — сказал Бобби Вернон.

Мы с Холли Манро смотрели друг на друга. Просто смотрели, и не пытались ни улыбнуться, ни что-то сказать. Теперь для всего этого было слишком поздно.

Да, что-то предпринимать было поздно, но и сдаваться просто так мы не собирались.

Раньше, чем тяжелый диспенсер разбил стекло, мы с Холли успели нырнуть в ближайшее более или менее подходящее укрытие. Им оказался низкий прилавок-стенд, похожий на стол без крышки, набитый носками для гольфа. Мы с Холли съежились под ним, тесно прижавшись друг к другу, едва не касаясь лицами. Между нами скорчился Бобби Вернон, он тяжело дышал и был почти без сознания.

В торговом зале стало очень тихо. Хотя если прислушаться, можно было уловить мечущееся от стены к стене эхо нашей недавней ссоры с Холли. По залу протянулись невидимые силовые линии, туго натянутые, как рояльные струны, изнемогающие под тяжестью скопившегося в них энергетического заряда. А единственным реальным звуком в зале был негромкий ритмичный шелест, доносившийся со стороны кассы. Я осторожно высунула голову, посмотрела, и увидела сначала тяжелый диспенсер, утонувший в разбитом стекле прилавка, как трактор в болоте, а затем…

На уцелевшем стекле лежала стопка каких-то бумаг, возможно, рекламных буклетов. Невидимая рука приподняла один уголок стопки, затем отпустила, и листки с тихим шелестом вернулись в прежнее положение. Снова поднялись. Снова опустились. И еще раз. И еще.

Я нырнула назад, на свое место под прилавком.

— Видела что-нибудь? — спросила Холли. В ее глазах застыл ужас, голос дрожал. Было ясно, что Холли пока что не удалось восстановить свое утраченное фирменное спокойствие.

Я кивнула в ответ.

Холли уставилась на меня. Ей на лицо свалился длинный локон, и она принялась жевать его кончик, испуганно глядя расширившимися глазами в полумрак торгового зала.

— Э… В «Руководстве Фиттис» сказано, что первым делом нужно определить тип призрака, — сказала она.

Что вы думаете, я сама не знала, что сказано об этом в знаменитом Руководстве? Но мой гнев уже остыл, его сменил поселившийся под сердцем ледяной комочек — страх. Так что я просто кивнула еще раз, и сказала.

— Да.

— Мы знаем, что это призрак кинетический, то есть обладающий способностью передвигать предметы, — выдохнула Холли. — Какие-нибудь Явления присутствуют?

Я снова высунула голову, подняла ее над носками. Почувствовала идущий от шерсти запах ланолина, свежий запах пластиковых упаковок.

В моей голове мелькнула нелепая мысль о том, что вскоре Рождество, а Локвуду и Джорджу нужны носки. Ее сменила другая, менее приятная. Я прикинула, много ли у меня шансов дожить до этого самого Рождества. Выходило, что совсем не много. Я обвела глазами торговый зал. Теперь в нем не осталось ни одной призрачной Тени из тех, что совсем недавно торчали здесь целыми толпами. Либо все они возвратились туда, откуда приплыли, либо были поглощены массой холодной пульсирующей энергии, которая вибрировала, окружая нас. И если уж совсем честно, то эта энергия была приведена в действие нашей с Холли перебранкой. Я снова нырнула под прилавок, и сказала.

— Нет.

— Никаких Явлений? О, в таком случае… В таком случае, это может быть… Неужели?

— Полтергейст, — подтвердила я. — Да, это Полтергейст, Холли.

— Ага, — сглотнула она.

Я опустила ногу Вернона и потянулась, чтобы взять Холли за руку.

— Но это не будет похоже на то, что произошло на Коттон-стрит, — прошептала я. — На этот раз все будет хорошо. Поняла? Мы выберемся из этой передряги, Холли. Давай. Мы сможем. Нам нужно всего ничего — спуститься двумя этажами ниже и пересечь вестибюль. Это совсем недалеко, правда? Мы будем действовать тихо, мы будем действовать осторожно, и сделаем так, чтобы не привлечь к себе его внимания.

Стопка бумаг на стеклянном прилавке возле кассы продолжала ритмично поднимать и опускать свои уголки. Их шелест напоминал мурлыканье большой кошки. Очень большой кошки.

— Но Полтергейсты…

— Полтергейсты слепы, Холли. Они реагируют только на эмоции, шум и стресс. Теперь слушай меня. Уходим к боковой лестнице, она к нам ближе. Спускаемся вниз и находим остальных. Все делаем очень медленно, постепенно, шаг за шагом, очень тихо, спокойно, и ни малейшей паники. Ни в коем случае. Если мы все проделаем аккуратно, и не проявляя эмоций, возможно, Полтергейст нас больше не заметит.

Я пристально посмотрела на Холли. Не знаю, каким был сейчас мой взгляд, хотелось верить, что спокойным и ободряющим. Хотя вполне возможно, что это был взгляд испуганного лунатика с вытаращенными глазами.

— Удачи… — прошептал Бобби Вернон.

Он был почти без сознания, но даже в таком состоянии понимал наше положение. Полтергейсты, видите ли… Ну, как бы вам сказать… Мерзкие это твари, одним словом. С ними очень трудно иметь дело, их очень сложно уничтожить. Практически невозможно взять под свой контроль.

Полтергейсты относятся к призракам Второго типа, но в отличие от всех своих собратьев не имеют манифестации, то есть никак не проявляют себя на физическом плане. Ни Явления, ни эктоплазма, ни тени появлению Полтергейстов не сопутствуют, и это является самым большим затруднением для агентов. Вот, к примеру скажем, Фантазм. Неважно, насколько он тонкий и плохо различимый. Как только увидел его блестящие полупрозрачные очертания — сыпь соль, сыпь железные опилки, если нужно, то и магниевую вспышку брось прямо в середину этой призрачной массы. И привет Фантазму. Уж на что мерзкая тварь Сырые Кости, увидишь его — все кишки наружу выворачивает. Однако ты видишь его, знаешь, где он. А вот с Полтергейстом — совсем другая история. Он повсюду и нигде, и вокруг тебя, и более жаден, чем другие призраки, до твоих эмоций, и если выпьет их, то до дна, до последней капли. Полтергейст пожирает эмоции, а затем использует их энергию для того, чтобы перемещать вещи. Громить все подряд. Чтобы расшевелить Полтергейст, иногда бывает достаточно довольно легкой печали или незначительного гнева.