Честь? Не смешите! Когда вопрос стоит о выживании на такие эфемерные понятия можно, и даже нужно не обращать внимания. Свет не принимает? Ничего. Это пока. Наберет род былую силу, и никто не вспомнит, каким образом он этого достиг. Еще драться будут за право встать рядом.

Завид Гориславович слыл человеком жестоким, умным и по-звериному осторожным. При этом, если это было выгодно, умел делиться, договариваться и идти на компромиссы. Да и не наглел сильно, понимая, что пока еще рано. Это среди бандитов, он величина. А среди большинства аристократов с их гвардией, ресурсами, связями — мелкий бояришка с сомнительной репутацией.

Зато Великому князю и его Службе безопасности такой человек был выгоден, более того, необходим. И Микулич этим очень хорошо умел пользоваться, никогда не отказывая в просьбах людям князя Лобанова. Переправить нужного человечка через границу? Припугнуть? Надавить? А совсем непонятливых и на свидание с Хель отправить, так чтобы с Великим князем и его спецслужбами это никто не мог связать? Не извольте беспокоиться! Будет сделано в лучшем виде! Комар носа не подточит!

Потому и имел Завид Гориславович чин советника и звание полусотника Службы безопасности Великого Княжества, что позволяло ему дела свои вести спокойно, не опасаясь репрессий со стороны государства. Главное, чувствовать грань и не переходить за нее, чтобы не превратиться из полезного, преданного пса в бешеного зверя, которого уничтожают. Микулич грань чувствовал. И род его по праву входил в семерку самых влиятельных родов, через которые Великий Князь контролировал теневой мир княжества. Вернее теперь уже в четверку. Три рода из теневого круга переметнулись к эллинам. И их судьба после победы Ингвара будет незавидной. А в том, что Лодброк одержит верх над инсургентами, сомнений у Завида не было. Боярин вообще считал, что Великий Князь сам спровоцировал южан к выступлению. А теперь только ждет удобного момента, чтобы ударить, полностью искоренив инакомыслие. И получить абсолютную власть в княжестве. Без оглядки на Совет Родов. Но, т-с-с-с! О таких вещах лучше не болтать. А еще лучше даже не думать. Не его ума это дело. У него своих забот хватает.

Вычурная, покрытая резьбой и позолотой дверь в кабинет тихонько открылась:

— Боярин? — в приоткрытой щелке показалось сухое, серое и жесткое, как закаменевшая, заплесневелая давно забытая хлебная корка, вытянутое лицо. В совсем другом мире и совсем другой стране этого человека называли бы "консильери'[i], что наиболее точно характеризовало функции, которые исполнял Томил Шелухин по прозвищу «Шило» при боярине Микуличе. Сам же Шило любил, когда его называли тигнарманом[ii]. Выбившийся наверх с самого дна, деньгами и хлопотами Микулича получивший низшее дворянство, Шелухин очень гордился своим статусом, трепетно оберегая выцарапанные потом и кровью, чаще всего чужой, привилегии.

— Заходи, Томил, — добродушно разрешил Завид Гориславович, степенно отпивая из синской фарфоровой чашечки, сто̒ящей по нынешним временам целое состояние, ароматный чай. При этом на его холеных пальцах блеснули рубинами массивные перстни. Настроение у боярина было отличное. Война — это возможности! Даже очень большие возможности, если не отвлекаться на всякое морализаторство. Слово-то какое противное, сразу видно эллины придумали, чтобы непотребства свои прикрыть. Имперцев Завид Гориславович не любил. Нет, скорее даже ненавидел, справедливо считая подлыми и изнеженными извращенцами, обитающими за гранью добра и зла. Что, впрочем, не мешало ему проворачивать с эллинами разные крупные и не очень махинации.

Даже сейчас, когда их государства фактически оказались в состоянии войны, свои дела с врагами княжества боярин сворачивать не собирался. Слишком выгодными и прибыльными они были. Особенно хорошо шла торговля людьми. Городские трущобы полны отбросов обоих полов, имеющих смазливую внешность. А имперцы падки на северную красоту и готовы платить за нее золотом. Правда, действовать теперь приходилось аккуратней, чтобы не навлечь на себя гнев князя Лобанова или, того хуже, самого Ингвара Лодброка. Но в данном случае риски оправданы, действует он через посредников и путаные схемы исключающие связь рода Микуличей и работорговцев, да и кто будет расследовать пропажи каких-то бродяжек из трущоб? Смешно даже! Кому нужны эти отбросы, кроме имперских извращенцев?

— Прибыл груз от эребов, господин, — доложил советник, — Все как договаривались. Деньги я перевел через Имперский банк. Товар раскидали по купцам.

— Перед «Оком» не засветились?

«Оком» называли великокняжескую Службу безопасности из-за изображенного на ее гербе символа.

— Обижаешь, Завид Гориславович, — самоуверенно усмехнулся Томил.

— А ты не усмехайся, — остудил его Хозяин, — Княжьи люди работать умеют. А за такую партию отравы, нас с тобой на корм рыбам отправят. И на былые заслуги не посмотрят. Что там с портовыми?

— Нашли мальца этого, что людей Кракена из-за девки положил. Я ребят отправил, привезут скоро.

— Хочешь выяснить сам он по себе или послал кто?

Советник кивнул:

— И это тоже. Мальчишка одаренный вроде как. И ничей. Продать за дорого можно. Потому наших послал, а не портовых костоломов.

— Точно ничей? — задумчиво прищурился боярин. Ему сейчас не хотелось ввязываться в драку с кем-то из аристократов из-за такой мелочи, как слабый одаренный. А сильному в трущобах взяться неоткуда.

— Ничей, — махнул рукой Томил, — Какой-то дружок Скегги Серого.

— Ты считаешь, я должен помнить по именам всю твою шелопунь? — нахмурился Завид.

Шелухин напрягся. Хозяина он боялся, как огня.

— Нет, господин! Конечно, нет! — испуганно замотал головой Шило, — Я так не думаю, господин.

— Что за Скегги? — недовольно спросил боярин. Что-то во всей этой ситуации ему не нравилось, но он никак не мог понять что.

— Племянник старой Магды. Пансионат у нее на нашей территории. Таксистом работает. Тоже у нас. Ну и наши дела решает. По необходимости.

— Ты у него про приятеля спрашивал?

— Нет еще. Серый на заказ уехал. Вернется на днях только. Тогда и расспрошу, откуда он этого приятеля взял.

Сердце Завида екнуло. Предчувствие, не раз спасавшее его от неприятностей просто взвыло.

— Отзывай своих людей! — скомандовал он.

— Но…

Томила откинуло к стене мощным потоком воздуха, вышибая дух. Боярин не был сильным одаренным, но Шелухину хватило и этого, чтобы со стоном сползти на пол. Зная крутой нрав Хозяина, он тут же попытался вскочить. В ярости боярин мог и покалечить. Правда, Шило так и не понял, чем вызвал его гнев. И выяснять абсолютно не хотел. Едва он успел подняться на ноги, дверь в кабинет без стука распахнулась и на пороге появился взволнованный, бледный гвардеец:

— Господин, там… — он замялся, не находя слов, потом судорожно мотнул головой, — Вам надо это видеть.

В груди что-то оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Тело сковало могильным холодом. Все нутро выворачивало от осознания того, что случилось ужасное и непоправимое. То, что может поставить крест на всех его трудах, начинаниях и мечтах. А может и на самом его существовании. Что делит жизнь на на до и после. Если оно еще будет, это после. Несмотря на близость гвардейцев и слуг, мужчине стало так жутко, так тоскливо, как не было никогда в жизни. Захотелось стать маленьким-маленьким и спрятаться далеко-далеко, где его никто никогда не найдет. Но Завид Гориславович не стал бы тем, кто он есть сейчас, если бы не умел держать себя в руках. А уж загнать в узду свой страх в его делах самый необходимый навык.

— Веди! — он решительно шагнул из кабинета.

Когда-нибудь у рода Микуличей будет за̒мок на одном из островов архипелага — символ статуса и успешности. А пока приходится довольствоваться лишь стилизованным под него особняком неподалеку от набережной Ауры. Зато с большим прилегающим парком, что, учитывая стоимость земли в городе, говорило о связях и состоятельности хозяина. Высокая ограда из натурального камня с металлическими пиками наверху укрывала обитателей дома от досужих посторонних взглядов. Ажурные кованые ворота с гербом рода выходили на неширокую улочку, перейдя которую можно попасть в закрытый прибрежный парк для чистой публики.