Хольгер кивнул.

— Мне тоже, атомщик. Бомба или наземный рейд, — итог для нас будет один. Приказ Цанева никто не отменял.

— Надо уходить, — Гедимин оглянулся на озеро, закрытое гребнями укреплений. — Есть пещеры у Атабаски. Есть шахты — их уже бомбили, по второму разу не пойдут. У нас автономные скафандры, мы можем отсидеться…

— И что дальше? — перебил его Хольгер. — Я помню, как метался затравленной крысой по Ио. По Земле пройдут рейды. Мы — заметные сарматы, атомщик. Долго мы не пробегаем.

27 октября 30 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Филк, заведующий информаторием, сегодня выглядел особенно маленьким и съёженным. Он даже вздрогнул и шарахнулся к стене, когда увидел на пороге двоих сарматов. Хольгер попытался успокоить его, но филк ещё долго недоверчиво оглядывался на пришельцев, читающих показания сигма-сканеров. Показания в информаторий доставили дроны-разведчики; их выпускали каждый день, обратно возвращалась едва ли четверть.

— Кольцо сомкнулось, — тихо подытожил Гедимин, глядя на карту, покрытую красными полосками. — Теперь — только под землю.

— Я одного не понимаю, — сказал Хольгер, выключив карту и поманив сармата к выходу. — Земной Союз уже стянул сюда два флота. Крейсера, тяжёлые бомбардировщики, десант… Чего они ждут?!

— Третий флот, — предположил Гедимин. — Чтобы уж наверняка, и с минимальными потерями…

Хольгер махнул рукой.

— Атомщик, ты видел наш флот прикрытия? Какие потери?! Четыре крейсера, зайдя с разных сторон, за полчаса вобьют нас в земное ядро. А их там уже шестнадцать. Я не понимаю, почему они медлят.

Гедимин запоздало вспомнил, что хотел оставить филку панцирь кагетского «жука», и развернулся к информаторию. Дверь была открыта — в неё только что вошли двое сарматов.

— И если заносить в базу каждую галлюцинацию… — ворчал один из них — местный патрульный в лёгком экзоскелете.

— Галлюцинацию! — презрительно фыркнул второй, недавно сошедший с корабля, прилетевшего на ремонт. — Вот сядет тебе на голову эта «галлюцинация»… Пиши, я говорю! Один — на орбите Марса, второй — в тридцати «лунах» от Земли. А третий видели за Сатурном. Каждый размером с пол-Луны. Раскрашены так, что глаза жжёт. Все идут сюда.

Гедимин мигнул.

— Кто идёт сюда? — спросил он, едва не своротив плечом дверной косяк. Все сарматы вздрогнули, филк снова съёжился.

— Пришельцы, — сказал прилетевший, глядя Гедимину в глаза. Он не шутил — почерневшая радужка и нервная дрожь век выдавали страх.

— Миана? — спросил Гедимин, вспомнив ослепляющую раскраску гигантских панцирных «рыб». Ему было не страшно — только тоскливо и немного стыдно. «Дождались мианийцев,» — угрюмо подумал он. «Наследили в Вендане, навзрывали там ракет… Теперь из Земли сделают Ириен. Или, если повезёт, Кагет. Как же глупо всё-таки вышло…»

— Не знаю, как они называются, — отозвался сармат, подозрительно сощурившись на Гедимина. — Огромные корабли. Я бы сказал — это не взлетало. Это собирали в космосе. Ни взлететь, ни сесть оно не может. Но ему и не понадобится. Только пройдёт над Землёй и…

Его передёрнуло.

Гедимин осторожно похлопал по плечу испуганного филка, сунул ему в карман панцирь жука и вышел. Хольгер стоял у двери; судя по выражению лица, он слышал всё.

— Ещё и Миана, — пробормотал он, зябко поёжившись. — Неприятно чувствовать себя вымирающим видом. Особенно — посреди глобального вымирания. Если после этого на Земле будет кому вести раскопки — что от нас останется для изучения?

— Ирренций, — угрюмо сказал Гедимин. — Первые два миллиона лет. А потом — кеззий и ипрон. Будущие ядерщики сильно удивятся.

29 октября 30 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

К полуночи бомбы перестали падать, и сирена замолчала. Ремонтники, поднятые по тревоге, восстановили расколотый внешний купол. Гедимин, кое-как собрав из четырёх полумёртвых генераторов защитного поля один, но рабочий, выполз из-под стены и пошёл на свет. Фонарь над пищераздатчиком горел по-прежнему ярко — не было никакого смысла скрываться.

Космодром практически опустел. Последний «Циклоп» стоял в ремонтном ангаре, дожидаясь починки гравитрона. Часть его экипажа улетела на «Фениксе», уходящем в Коцит; капитан и последние солдаты держались у ангара. Хольгер сунулся было к ним, но быстро вернулся к Гедимину.

— Вымирающий вид, — пробормотал он, выразительно пожав плечами. — Как и все мы.

Гедимин задумчиво смотрел на тёмный купол.

— Как-то странно они бомбят, — заметил он вполголоса. — Бьют по краям. Слабые точки — сверху. Если совместить два «Гельта» и пару тонн шрапнели, город сметёт. А они что-то щупают на краях. Будто хотят не снести, а взять…

Хольгер невесело усмехнулся.

— Взять? С нас нечего брать, атомщик. Разве что инструменты. Может, по их наводкам тут сидит сам Маркус?

…Что-то тихо застучало по шлему — мелкие крошки, шурша, сыпались на голову спящего сармата и скатывались по гладкому фрилу. Гедимин приоткрыл один глаз и увидел широкую световую полосу, накрывшую и его, и завёрнутого в одеяло Хольгера. Он вскинулся, оттолкнулся от матраса, но закончить движение не успел — что-то ударило его в грудь и швырнуло в противоположную стену. Сармата протащило сквозь ломающиеся перегородки, и он остановился посреди коридора, впечатанный в пол барака сплетающимися кольцами защитного поля. Они опутали его в считанные секунды — он только успел дотянуться до первого и прорвать его, как его пальцы, разделённые попарно, прилипли к полу — каждая пара под своим маленьким куполом.

Луч ударил ему в глаза. Над сарматом стояли двое в тяжёлых экзоскелетах. Сквозь ослепительный свет Гедимин различал только силуэты — два «Рузвельта» впереди, четыре или пять за ними, двое держат скрученного, замотанного в поля и бессильно извивающегося Хольгера.

— Эти? — голос из-под шлема «Рузвельта» принадлежал, несомненно, человеку. Из-за его спины странной крадущейся походкой выбрался сармат в комбинезоне и торопливо закивал.

— Они. Это Гедимин, а без брони — Хольгер. Атомщики Ассархаддона.

«Стивен? «Макаки»?!» — Гедимин запоздало дёрнулся, и пол под ним затрещал, а защитные поля пошли волнами. «Предатель!»

— Броню забрать, — приказал один из «Рузвельтов». — Этого раздеть.

Его товарищ, не отвлекаясь на разговоры, распределял по Гедимину защитные поля. Как сармат ни вырывался, ему не удавалось сдвинуться ни на миллиметр. Через несколько секунд руки и ноги Гедимина зафиксировали намертво, а торс открыли.

— Сейчас, — мелко закивал Стивен, наклоняясь над распластанным сарматом. Гедимин увидел на его лице торжествующую ухмылку. Один из «Рузвельтов» за его спиной приподнял механическую руку. Одно из встроенных в неё сопел было направлено Стивену в спину, другое — мимо него, в живот Гедимину.

— Я знаю, как это вскрывается, — бормотал Стивен, суетливо тыкая пальцами в пластины на груди сармата. — Я был в «Гекате», когда они работали. Я всё знаю об этом.

— Быстрее, — бесстрастно отозвался один из «Рузвельтов».

Скафандр раскрылся от ключиц до ступней. Шлем втянулся, и Гедимин откинулся затылком на твёрдый пол. Секунду спустя он увидел две вспышки и услышал треск, а потом его дыхание оборвалось. Разряд станнера, ударивший в солнечное сплетение, сложил бы сармата вдвое, если бы тот мог пошевелиться — а так ему оставалось только хрипеть и разглядывать красные вспышки перед глазами. На пол упало что-то тяжёлое.

— Поднимайте, — скомандовал «Рузвельт». Гедимин, почувствовав, что защитные поля его больше не держат, вскинулся было, но, замедленный разрядом станнера, успел только приподняться, — с удивлёнными возгласами в него выстрелили ещё два раза, и он растянулся на полу.

Его подняли. Он чувствовал, как на руках от запястья до плечевого сустава застёгиваются несколько пар магнитных наручников. Хольгера и его скафандр уже вынесли — в опустевшем «отсеке» не было ничего, кроме пролома во всю стену.