Ty svodish’ menya s uma!

Я почувствовала, как внутри меня дёрнулся член, затем жар... струя за струёй, пока я выкрикивала его имя, полностью подчинённая.

Когда я, удовлетворённая, безвольно откинулась ему грудь, Севастьян не спешил разделять наши тела, воспользовавшись моментом, чтобы нежно зацеловать укус на шее.

Вскоре его член вновь начал набухать. Я была вымотана, но мысль о том, что я настолько его возбуждаю, опять меня завела, и я приготовилась к следующему раунду.

Но он снял меня с колен, переложив на постель.

Не хочу причинить тебе боль. Я забыл, что до этого ты оставалась нетронутой.

Я уже чувствовала, как всё будет болеть. Наверное, действительно лучше передохнуть.

Он лёг на спину, притянув меня сбоку. Я покоилась в его надёжных объятьях, положив голову ему на грудь. Слушая биение сердца, я обводила пальцем татуировку, чувствуя притяжение этого мужчины вместе с мучительной неловкостью.

Я подозревала, что, потеряв девственность, чем-то поступлюсь. С Александром Севастьяном мне придётся поступиться... всем.

Но верх одержала усталость.

Засыпая, я услышала его мрачный голос:

У меня в голове сейчас тысячи мыслей.

Он и правда начал разговор? О том, что у него на уме?

Расскажи. Хоть одну?

Может, завтра, - неопределённо ответил он. - Спи.

Всего одну, Севастьян.

Он выдохнул.

Моя потребность в тебе... должна, наверное, тебя тревожить.

Я сглотнула. Так и есть. И всё-таки я спросила:

Почему?

Прижав свою ладонь к моей, он изучал наши руки несколько нервирующих секунд.

Потому что она тревожит даже меня.

Я резко села в кровати, проснувшись от собственных криков и топота ног на лестнице.

Натали?

Я проснулась. На лодке. Просто страшный сон.

В котором я заново переживала стрельбу. Слышала, как бьются драгоценные часы Пахана, думала, что он безумно расстроится.

Потом мне приснилось, что в перестрелке у лодочного домика Севастьяна убили, приснилось, как упало его могучее тело. Капли дождя на его безжизненном лице, немигающих глазах...

Когда он влетел в каюту, я, стоя на коленях, всхлипывая, уже тянула к нему руки. Он крепко прижал меня к груди, сев на кровать и усадив к себе на колени.

Ты со мной, - бормотал он.- Шшш, milaya moya. Большой тёплой ладонью он начал растирать мою спину, успокаивая. Господи, он был нужен мне. Его сила, его тепло.

В его объятьях, слушая ритм его сердца, я удивлялась, как вообще могла плохо думать об этом человеке.

Когда он был таким, я не могла жалеть о прошедшей ночи. Когда он целовал мои волосы, я чувствовала, что ближе него у меня никого нет.

Как я могла сожалеть о том, что отдала ему всё...? Голоса снаружи заставили меня очнуться.

Где мы? - спросила я.

В доках под Санкт-Петербургом. - Он притянул меня ещё ближе.

Расскажешь мне?

Не было нужды спрашивать, о чём был мой кошмар.

Я... заново всё пережила, - мой голос надломился. - А потом мне приснилось, что ты умер.

Я никуда не уйду, Натали. Но ты через многое прошла. Ты не была к этому готова.

Я чувствовала, что с Филиппом что-то не так. Но игнорировала интуицию. Я должна была об этом рассказать.

Севастьян покачал головой.

Пахану я рассказал о своих сомнениях, но он всегда верил друзьям. Он чувствовал себя в долгу перед Филиппом и не прислушался к моему совету. Я должен был настоять на своём, заставить его понять мотивы.

Я горько усмехнулась.

Мы оба виним себя. Может, стоит винить Филиппа? Или Травкина?

Голос Севастьяна стал очень низким:

Хотел бы я убить Травкина снова.

Вспомнив о произошедшем, я спросила:

Зачем ты пошёл в логово зверя, чтобы убить? Разве нельзя было подождать?

Он подписал себе смертный приговор в ту же минуту, как подписал его тебе. Никто не причинит тебе вред. Никто... - Рука Севастьяна замерла на моей спине, он весь напрягся.

Что? Что случилось?

Я проследила за его взглядом, увидев собственное отражение в зеркале. На моих бёдрах и ягодицах красовались синяки.

Это я с тобой сделал? - прохрипел он.

Подняв взгляд, я увидела на его лице то, чего никогда не видела раньше. Страх.

Единственным человеком, способным напугать Севастьяна... был он сам.

Он усадил меня на кровать так, словно я была сделана из фарфора, затем, сгорбившись, повернулся, чтобы уйти.

Я оставил синяки. - Он был просто раздавлен, и я не могла этого так оставить.

Так что попыталась разрядить обстановку.

Бога ради, синяки у меня появляются даже от крепких выражений. Кроме того, ведь такова природа зверя, не так ли? - Он уже порол женщин, связывал их. - Ты ведь явно видел их раньше.

Он ни на йоту не расслабился, на лице явно читался конфликт.

Нет. Не от моих рук.

Потому что Севастьян ни разу не был ни с кем дважды? Когда Пахан мне об этом рассказал, я, было, подумала, что он преувеличил. Но, похоже, Севастьян никогда не оставался рядом, чтобы увидеть последствия своего аппетита.

Я чувствовала, как он от меня ускользает.

Я в полном порядке. И тебе нравилось, что моя задница горела, - напомнила я. - Так в чём же разница?

Разница есть. Теперь. - Он протянул мне халат. Я закуталась в него, нахмурившись.

Что теперь?

Позже обсудим. У нас впереди длинный день.

На меня он не взглянул, закрываясь прямо на глазах. Теперь, когда мы занимались любовью, я думала, что мы вступили в новую стадию отношений. В которой, ну, знаете ли, разговаривают.

Но всё выглядело так, словно между нами всего лишь прошелестел ветерок.

В бане ты просил меня не просыпаться. Кажется, я должна сказать тебе то же самое. Ты отстраняешься, и я не понимаю, почему.

У меня есть кое-что для тебя. - Из кармана он извлёк и протянул мне конверт. - Это было в комнате Пахана, в сейфе.

Конверт был запечатан красной восковой печатью. На обороте я узнала причудливый каллиграфический почерк Пахана.

Моей дочери

Он сказал, что эта фраза никогда ему не надоест.

Прочти, а потом упакуй вещи на пять ночей. - Севастьян коротко кивнул. - Мы скоро уезжаем. Я дам тебе время.

Оставшись одна, я вскрыла конверт.

Моя дорогая Натали,

если ты читаешь эти строки, значит я - как вы, американцы, так оригинально выражаетесь? - просрал удачу.

Даже за этими словами я слышала его ироничный голос, видела, как он со вздохом пишет это письмо.

Как бы то ни было, ты с Алексеем, и это моё утешение. Ради тебя он пойдёт под пули.

Уже.

Несмотря на преданность, в нём есть и тёмная сторона. С той самой зимы, когда я привёз его в Берёзку, он ни слова не проронил о своём детстве, но я знаю, что оно было кошмарным. Я никогда не давил на него, чтобы узнать подробности, чувствуя, что он хотел бы покончить с прошлым и начать всё с чистого листа.

Это была моя ошибка.он словно замысловатый часовой механизм, который где-то сломан. Он носит шрамы внутри и снаружи, и пока не найдёт кого-то, кому сможет открыть своё прошлое, не думаю, что он снова станет целым. Убеди его поделиться с тобой этой ношей.

Как? Если Севастьян до сих пор не открылся...

Правда, я не думала, что он вообще знает, как это делать. С тринадцати лет он рос среди мужчин, оружия и преступлений.

И кто знает, что с ним было до этого?

Теперь ты состоятельная женщина. Как только опасность минует, пожалуйста, посмотри мир и осуществи свои мечты.

Я от всего сердца надеюсь, что вы с Алексеем вместе построите будущее на крепком фундаменте. Но если этого не случится, храбрая моя доченька, то смотри вперёд. Жизнь коротка. Уж поверь тому, кто, очевидно, сам в этом убедился.

Глаза заволокли слёзы. В словах опять звучала его ирония. Но вместе мы больше не посмеёмся.

Ты - мой величайший подарок судьбы, ценность которого я не могу описать словами. Сколько бы не отвела нам судьба времени - его всё равно мне было бы мало.