Почувствовав его острую ярость, направленную на зрителей, я взглянула на него.

Нет, ему совсем не по нраву демонстрировать меня другим; и теперь, когда запал прошёл, он ощетинился.

Слишком много тебя им досталось. - Потянувшись к столу, он нажал кнопку на пульте.

Мы снова оказались скрыты.

Оглушительные аплодисменты были слышны даже тогда, когда стекло вновь стало непрозрачным.

Но я ни о чем не жалела, слыша наполненный гордостью голос Севастьяна:

Мои сны стали явью. Мне никогда не следует сомневаться, что ты знаешь свои желания. - Он осторожно высвободился, застёгивая ширинку и обходя меня, чтобы встать лицом к лицу.

Он убрал налипшую над моей бровью прядку волос, его лицо приобретало, попеременно, то властное, то восхищённое выражение.

Но когда я вздрогнула, он тут же по-деловому засуетился. Быстро отвязал поднятое колено и отстегнул оковы на лодыжках, затем протянул руку к груди и зажимам.

Он открутил болт, ослабив металл с одной стороны.

Будет больно, любимая, - пробормотал он, освобождая левый сосок.

В сосок на место зажима хлынула кровь. Я едва сдержала вскрик.

Он обхватил губами пульсирующий сосок, лаская языком, чтобы сгладить боль. С правым было ещё хуже, потому что теперь я знала, чего ожидать. Как только правый сосок освободился, он сразу же занялся им.

Шшш, любимая, - приговаривал он, не отрываясь, - ну вот, уже почти всё...

Когда меня снова бросило в дрожь, он отошёл и вернулся с белым махровым халатом, переброшенным через сгиб руки. Он держал его наготове, отстёгивая наручники от цепи на потолке. Я упала в его объятья, уткнувшись в халат, как в подушку.

Меня трясло, пока он снимал с запястий браслеты и целовал под ними влажную кожу.

Теперь ты свободна.

Такие многозначительные слова; я уже была свободна. Он называл это «падением». Но всё оказалось наоборот. С этим мужчиной - я взлетела. Воспарила. В каком-то смысле подчиниться означало... подняться.

Может, я всё ещё летела? Всё казалось приглушённым и мягким, свет - более тусклым.

Как ты себя чувствуешь?

Немного кружится голова, - хрипло ответила я. - Что теперь?

Я ещё успею посомневаться в содеянном. Но сегодня я намеревалась с этим жить.

Я увезу тебя домой. - Он помог продеть в рукава халата мои обмякшие руки. - Хочу, чтобы ты расслабилась и ни о чём не думала, пока я буду ухаживать за тобой.

Это я могу.

Он поднял меня на руки, прижав к груди, и вынес из комнаты.

Нам придётся увидеть этих людей? Придётся пройти сквозь бальную залу? Когда я напряглась, он сказал:

Мы выйдем с другого выхода, любимая. Машина ждёт.

Даже когда мы устроились на заднем сидении лимузина и уже направлялись домой, Севастьян не выпустил меня из объятий, удерживая на коленях. Он снял наши маски, потом протянулся к холодильнику за бутылкой апельсинового сока.

Пей. - Он поднёс её к моим губам.

Я изогнула бровь.

А тёплого молока нет?

Ты даже не представляешь, как сильно потрудилось сегодня твоё тело. Я хочу, чтобы ты мягко успокоилась.

Я отпила глоток сока - ничего вкуснее я в жизни не пробовала. Я изо всех сил пыталась не пить взахлёб, как студент-первокурсник кружку пива.

Что значит "успокоилась"?

Он наклонился, чтобы слизнуть с моих губ каплю сока, отчего мои веки стали совсем тяжёлыми.

Твоя кровь полна эндорфинов. Поэтому ты чувствуешь себя...

Под кайфом?

Именно. Но возбуждение должно пойти на убыль.

Ты подхватишь меня, когда я упаду?

Он приподнял мой подбородок.

Vsegda.

Сегодня мы выяснили одну вещь. Препятствия, определённо, устранены. Теперь мы пойдём рука об руку.

Я поцеловала горбинку его носа, затем спрятала лицо у него на груди. Пальцами зарылась в густые волосы, сжав пряди и притягивая этого огромного храброго мужчину ближе. Я ещё никогда не чувствовала себя настолько окружённой заботой. Настолько защищённой.

Он был моим ангелом-хранителем, моим другом, любовником.

Александр Севастьян был всем.

Всем.

Он отклонил меня назад, чтобы встретиться со мной взглядом, его глаза под отяжелевшими веками напоминали золотые монеты.

Удивлена?

Одержима. - Прошептала я в ответ.

В городском доме он не выпустил меня, поднявшись вверх по лестнице в ванную. Свет был приглушён, джакузи уже работала.

Когда он раздел меня и опустил в воду, мне захотелось вылезть обратно в его объятья. Но, казалось, расстояние между нами тоже его не радовало, поэтому он быстро разделся и присоединился ко мне. Усевшись на низкую скамеечку, он притянул меня к себе на колени, так что мои плечи оказались у него на груди.

Я могу к этому привыкнуть, - вздохнула я. О ласках после всяких забав я читала и знала, насколько это важно, но даже не представляла, как я буду в этом нуждаться. Я чувствовала, будто меня разобрали по кусочкам до самого примитивного уровня, и теперь мне снова нужно заново ко всему привыкать.

Я словно оставалась где-то на границе наркотического кайфа, вызванного самым чистым наркотиком из всех возможных.

Он начал разминать мои плечи.

Я рассчитываю, что ты к этому привыкнешь. Сегодня я о тебе позабочусь.

Я почувствовала, как там, внизу, его член напрягся, и улыбнулась самой себе - снова? А, этот массаж! Он продолжал разминать мои мышцы... Как. Же. Прекрасно.

Как только его большие руки превратили меня в блаженную массу, он принялся намыливать шампунем мои волосы, массируя кожу головы, пока я уже второй раз за вечер чуть не начала пускать слюни.

Ополоснув волосы под душем, он нанёс сверху кондиционер. Я повернула голову, чтобы через плечо понаблюдать за ним. Выражение его лица свидетельствовало о том, что он поглощён процессом и правда намерен сделать всё так, как надо: выкупать меня, позаботиться обо мне. Это растопило моё сердце.

Он заметил, что я, словно дурочка, пялюсь на него.

Наслаждаешься процессом?

Нет, ненавижу.

Он фыркнул. Я в самом деле его рассмешила? Его губы изгибались. Не настоящая улыбка, но близко.

Его беззаботность так много для меня значила, что будущее представилось ещё в более оптимистичном свете.

Ты ведь не думал, что я пройду через это, правда?

Признаю. - Покончив с волосами, он перекинул копну вперёд и нанёс масло для душа на мою ноющую спину.

Ни о чём не жалеешь?

Я решил, что если ты согласилась пройти через это - впервые по-настоящему - значит, действительно этого хочешь. - Под моей попкой снова запульсировал член - Севастьян вспоминал эти сцены? - Я привёл тебя в место, которое считал грязным. А ты увидела там красоту и почувствовала надежду. Может быть, клуб является таким, как ты его воспринимаешь? Тем, что ты туда приносишь.

Верю, особенно сейчас.

Я действительно имел в виду то, что сказал тебе раньше. Ты знаешь, чего хочешь. А я всё время об этом забываю.

В смысле?

Приподняв мою руку, он намылил её от кончиков пальцев до плеча, прежде чем перейти к моим чувствительным к щекотке подмышкам.

В Небраске я увидел твою целеустремлённость, если ты принимала какое-то решение. Я видел, как упорно ты работала; чего бы это не касалось, ты, чёрт побери, очень упорно трудилась. - Он занялся моей второй рукой. - Мне хотелось знать, как ты с этим справляешься, не имея никаких гарантий на результат.

Но спросить ты не мог.

Мог только издалека за тобой наблюдать. - Протянув руку к моей груди, он провёл по соску подушечкой большого пальца. - Болит?

Когда он гладил меня, я едва умудрялась держать глаза открытыми.

Немножко. Но мне, скорее, нравится. Напоминает о том, чем мы занимались.

Он издал одобрительный звук.

Мы установили, что в тебе течёт горячая кровь - и ты знаешь, чего хочешь. Но всё равно ты оставалась девственницей?

Когда он занялся другой грудью, мои веки сомкнулись.

У меня был плохой опыт.