— А сами они откуда?

— Она точно городская уроженка, это видно хорошо. Но хозяйства не чурается, дом в порядке держит, меня в гости приглашали. У самого Леонида здесь родители отца жили. Больше не скажу, не было тогда меня здесь, само собой. Приехал уже с женой в дом дедов, хозяйство завели, живут себе и живут, как все. Жена его, Оксана, так тихоня вроде со стороны, говорит мало. Но стержень в ней есть.

— Я тут мимоходом слышал, что этот самый Сергеевич, за бабами по всему селу бегает, а жена его королеву льда из себя строит.

Отец Федор рассмеялся, утирая выступившие слезы.

— Ты мил человек в деревнях бывал? — спросил беззлобно настоятель.

— Бывало, — Яр вспомнил детство с родителями, — только малым в основном.

— Ясно, — просмеялся Федор, — это же тесный бабский змеиный клубок. Хоть плач, хоть смейся. Ты был у самого Лени?

Яр отрицательно мотнул головой, — не заходил еще.

— Тут народу и так мало, все уже друг друга знают, приелись. Ну и нравственность… тут он замялся, не хотел осуждать прихожан в слух, — обычная, скажем так. Сам Леня мужик крепкий, не ленивый. Пока в городе был, то ли спортом занимался, то ли просто в спортзале. Фигура соответствующая. Особенно на фоне прочих, — тут он рукой махнул. — И умелый, не зря к нему все идут. Конечно, и глазки ему стали строить, и шутить наши женщины, на грани приличного. А тут он внимания не обращает на них, улыбается вежливо и только. И в довесок жена его, городская посмела с ним приехать, видите ли. И как раз она не смотрит ни на кого, с соседками не сплетничает, не шушукается, даже в мелких пакостях, вроде насыпать грязи с солью на порог, или одежду там на просушке подпортить, не участвует. Вот они на яд и исходят. Так что если кто и выбивается из местной канвы, то это они.

— Я слышал, вода что-то портиться начала, — продолжил Ярослав, — не замечали ничего такого?

— У меня вся вода освященная в храме, с колодца набирал — не замечал. А вот когда по домам хожу, отдает словно гнилью, как только начнешь принюхиваться, пропадает. Да и соседи упоминали такое вот.

Ясно, — протянул Ярик, — а как дети пропали?

— Днем, играли с другими детишками. Больше я не знаю, здесь был в это время. Потом такой гвалт начался, суета, милиция, толком так ничего и не нашли. Я здесь только молиться могу. Изо всех сил.

— Что же, пойду, спасибо вам за то, что поделились, позвольте еще вопрос. Вы мне все рассказали, не спросив ни кто я, ни откуда, ни почему спрашиваю.

Священник внимательно посмотрел на Яра, на долю секунды взгляд словно подернулся дымкой, но это было мимолетно.

— А это разве важно, — ответил он, — я же вижу ты правду сказал, и про детей, и про животных болезнь. Значит Божьи пути тебя сюда привели. Нужно будет расскажешь, а нет, так просто что бы удалось тебе дело твое, могу только молиться. — повторил отец Федор.

Ярослав молча слегка кивнул и пошел прочь.

— Да, — окликнул настоятель его, — не знаю нужно это или нет, но с осени прошлой, жена его, Лёни то есть, словно подавлена, гложет ее что-то. Не спрашивай почему, даже на исповеди ни разу не сказала, и сам наш умелец тоже какой- то словно не в себе ходит, с того же времени, примерно. Хотя может просто дома нелады в семье.

— Скорее всего, — закончил Ярослав и ушел.

Пока Ярослав шел по поселку. Гнал мысли прочь. Что бы прислушаться к интуиции, нужно освободить ей место от постоянного шума в голове, так учил Белослав. И поймав состояние легкой отрешенности, потихоньку направлять тонкий поток мыслей по нужному направлению, сверяясь с внутренней чуйкой.

И сейчас она тихо твердила, что идти к родителям детей смысла нет. Разум был в принципе согласен. Тревожить по живому такие раны, случайно дать надежду или наоборот усугубить горе расспросами. Тем более он не из полиции, не родственник, никто. Он здесь вот идет. И в тоже время его нет.

К кузнецу зайти стоило, но посоветовавшись снова с внутренним голосом, решил, что пока не надо. Не с чем идти, если они тут вообще причем. Если жена его даже отцу в церкви не проговорилась, а муж ее слушает. Нет, рано.

А вот прогуляться по округе и глянуть местность вполне стоило. Да и старосте было дано обещание посмотреть. Вот он и посмотрит.

Перебирая в уме, что еще мог сделать он здесь, не спеша брел по селу. Глядя на дома, ждал, не будет ли отклика внутри на какой-то из них. Раз он сюда дошел, да еще и с предварительными знаками, вроде сновидений у хозяйки старосты, значит зачем-то боги сюда вывели. Теперь оставалось самое простое, ага. Понять зачем.

Легкий вопрос, второй можно сказать после вопроса о смысле жизни, — иронично подумал Яр. — Нас послали, мы пошли, — хмыкнул он про себя.

У домов народу уже не было видно, ажиотаж от его появления к счастью спал. Парень спокойно добрался до края деревеньки, когда уже проходя забор, его из-за спины окликнул озорной девичий голос. Яр был готов поклясться, что сзади только что никого не было. Ни людей, ни духов.

— Эй, красивый, куда так спешишь, — голос был звонкий и вызывающий, — может подаришь девушке хоть взгляд своих красивых глазок?

Обернувшись, он умудрился споткнуться, хотя стоял на месте.

Она сидела, задумчиво болтая ногами, на выключенном пульте координации управления огнем бортовых батарей. Одетая в сплошной черный комбинезон, контрастировавший с ярко- белым цветом ее волос, доходящими до середины лопаток. По левой стороне груди по комбинезону от левого плеча, спускались до пряжки ремня три длинные красные полосы и две короткие. Даже обычный военный комбинезон, обрамленный основой раскрывающейся легкой экзоброни, внутрипалубного варианта, ей очень шел.

Милое личико, с немного курносым носом, остренькими ушками и живыми глазами. И сейчас они были влажные. Девчонка с трудом сдерживала слезы, пытаясь не расплакаться.

Гараон, в таком же комбинезоне черного цвета, за своим пультом ведущего собирал статистику полета последних суток. Очень напряженных суток, по внутрикорабельному времени. На комбинезоне главного пилота тяжелого рейдера красовались две широкие параллельные синие полосы от правого плеча, так же до пояса.

Глядя на цифры расхода энергии, расчеты траекторий маневров и прыжков, и другую познавательную информацию, он думал, что она все-таки очень красива. Ей к лицу и форма, и расцветка офицера корабельной артиллерии, и даже слезы смотрятся мило.

Хотя с ними пора заканчивать. Она, конечно, молодая еще, первый серьезный вылет. Но мало ли кто зайдет на мостик. Плачущий офицер, главный по пушкам, может вызвать ненужную панику, — хмыкнул про себя Гараон. — И так все на взводе. Нужно ее чем-то отвлечь, простым и понятным. Что бы уверенность поднялась.

Велера не успела пообщаться много с теми ребятами, что сгорели на щитах флагмана стаи. Но за те дни, что они провели на борту космолета, уже успели немного сдружиться. Легкие в общении, пилоты глайдеров отличались веселым и бесшабашным нравом. К ним тянулись.

Похожие на наемников или мусорщиков с дальних систем, — думал Гараон, — жили словно одним днем, на полную. Истребители гибли чаще всех других кораблей. Не смотря на все усилия, подготовку и тактические схемы, статистика не менялась. Конечно, сейчас не как триста галаций назад, тогда вообще космос забирал людей пачками. Но все же, все же. Поэтому Иллир и выбрал… А, в бездну, — подумал Гараон, насилу отогнав печальные мысли и встряхнулся. Надо встряхнуть и ее.

— Первый огневой офицер — гаркнул Гараон и ухмыльнулся, показывая шутливый настрой.

— К службе готова — на автопилоте подскочила девушка. Потом встрепенулась и поняла.

— Общий зачет по выпуску? — доложить. Гараон продолжал улыбаться.

— Высший Синий, с двумя звездами.

(У Нок'Ра- Ай, так же, как и у их бывшей метрополии Рогланд, не было оценок в учебных академиях, как на Земле. Было либо знаешь полностью и прошел, либо нет и пошел, на повторный курс. Космос не терпел недоработок. Синий означал цвет вечернего неба, высший — что девушка не уходила на повторные курсы, а со звездами давали тем, кто во время учебы изучал дополнительные специальности. И сдавал без скидок, так же по полной программе*)