Уже во времена Аристотеля были известны три главных формы правления — автократия, аристократия (олигархия) и демократия.

Последующая история правовой мысли и государственных образований на протяжении почти двух с половиной тысяч лет не внесла в эту классификацию каких-либо существенных новшеств. Только в начале нашего века, в связи с захватом государственной власти в России большевиками, появилась новая, доселе неизвестная четвертая форма правления — коммунистическая партократия, которая ныне господствует в четырнадцати странах на трех континентах, охватывая более трети населения всего земного шара. Коммунистическая партократия, будучи новой уникальной формой, все же воплощает в себе и важнейшие элементы всех трех классических форм — автократии (тирания Сталина), олигархии (диктатура Политбюро) и псевдо-демократии (система Советов).

Февральская революция 1917 г. дала России демократию (народовластие, то есть власть всего народа), а совершившаяся через восемь месяцев Октябрьская революция дала России партократию (партовластие, то есть власть части народа).

Если даже согласиться с официальной доктриной, что Октябрьская революция была не монопартийной революцией, а революцией целого класса — «пролетарской революцией», — то и в этом случае она остается революцией незначительной части народа, ибо индустриальный пролетариат составлял в России к 1917 году только 2,5 % от общего населения Империи.

Термин «партократия», впервые использованный данным автором в его последней книге, вышедшей на английском языке (The Communist Party apparatus, World Publishing Company, New York, 1968), представляется автору наиболее адекватным выражением сущности доктрины Ленина о диктатуре коммунистической партии. В названной книге исследуется то, как функционирует партократия; в предлагаемой же сейчас вниманию читателя книге рассматривается рождение партократии.

Совершим весьма краткий экскурс в историю государства и права.

С тех пор, как человек вышел из первобытного состояния и стал — по Аристотелю — «животным политическим», его мысль постоянно бьется над проблемой создания идеально организованного общежития людей, которое называется государством (в это понятие входит не только постоянная территория, оседлый народ, но и форма правления). Если взять только писаную историю западной цивилизации, то мы действительно констатируем, что «в начале было слово — это слово было Право!» В каких потемках и как долго блуждала бы правовая мысль людей, если бы у колыбели нашей цивилизации не стояло древнее римское право от знаменитых «12 таблиц» (451–450 г. до Р. X.), через блистательную плеяду основателей классической римской юриспруденции к началу 2-го века (Гай Цельз, Юлиан, Африкан, Помпоний, Папаниан) и до венца всего прошедшего правотворчества — кодификации Юстиниана (529–534 г. по Р. Х.)!

В трактатах о праве, философии права и государстве, как древних и средневековых, так и новых и новейших писателей, вопросы природы государства и формы государственного правления всегда занимали выдающееся место.

Платон и Аристотель, а затем и Цицерон объяснили происхождение Государства общительной природой человека, тяготением людей друг к другу. В новое время, в связи с образованием национальных государств, появились новые теории, которые происхождение государства объясняют, напротив, неуживчивостью человека, его стремлением к абсолютной свободе, то есть к хаосу. Поэтому человека надо было приучить к относительной свободе, то есть к уважению свободы другого человека. Это может делать только определенный порядок, установленный людьми в своих взаимных интересах, высшим выражением этого порядка и является государство. Отсюда государство есть продукт разума человека против произвола натурального состояния (Naturzustand) естественного права.

Оно есть результат договора людей. Основатель «договорной теории» Гоббс доказывал, что конец «борьбе всех против всех» и положило государство, когда все отказываются от своих неограниченных прав в пользу одного — верховной власти государства. Жан Жак Руссо не был согласен с Гоббсом в том, что договариваясь с другими, человек выходит из естественно-правового состояния. Объединяясь даже с другими, человек остается свободным. «Свобода неотчуждаема», — говорил Руссо. Локк утверждал, что человек даже в естественном состоянии облекает себя целым рядом прав, связанных с понятиями свободы и собственности, но в этом состоянии нет обеспечения этих прав, только договор регулирует и обеспечивает их. Все великие философы и правоведы подчеркивают нравственные постулаты права, в основе которых лежит забота об общем благе и справедливости. Аристотель говорит, что государство воспитывает человека в духе добродетели, а Гегель вводит последний момент в развитии идеи воли как раз в области нравственного усовершенствования. Только Кант, вопреки моральным основам своего «категорического императива», не видит какой-либо роли морально-этических побуждений в образовании государства. Автор «Критики чистого разума» считает, что высшее начало Права и Государства — чистый разум, в котором вовсе не участвует опыт, поэтому и «договорную теорию» он считает недоказанной гипотезой. «Договорную теорию» отвергали и другие немецкие ученые, противопоставляя ей «органическую теорию» (Государство — «организм», созданный Богом).

Поскольку почти все теоретики права сходились на том, что назначение государства — осуществление нравственного закона, забота об общем благе» народа, появилась новая теория, согласно которой — историческое назначение государства в том, чтобы стать органом «всеобщего благополучия». Отсюда был только один шаг до самой знаменитой из всех этих теорий, ставшей сразу и действующим правом — до немецкой теории — «просвещенного абсолютизма» (XVII–XVIII вв.).

В основе данной теории лежала идея, что поскольку цель государства «благополучие всех», то для ее практического претворения в жизнь государству нужны неограниченные полномочия (абсолютизм).

Вот эта самая теория «просвещенного абсолютизма» и явилась освящением практики полицейского государства (Polizeistaat), когда государство вмешивается абсолютно во все отрасли жизни человека — общественной, хозяйственной, духовной, личной, какой угодно!

Реакцией на теорию и практику полицейского права явилась, наконец, современная западная теория о правовом государстве (Rechtsstaat) с разделением властей: законодательной, исполнительной и судебной. Это правовое государство и есть тип современной западной демократии в разных видах правления (парламентское государство, президиальное государство, конституционная монархия). Уже разнообразие видов демократического государства показывает, что демократия — не универсальный ключ и не шаблон. В соответствии со многими факторами и особенностями — историческими, национальными, геополитическими — каждая страна видоизменяет и приспособляет к своим условиям нормы и институции правового демократического государства.

Однако надо заметить, что со временем и западная демократия претерпела крупнейшие структурные изменения. Между сувереном власти — народом — и носителем народного суверенитета — парламентом — образовалось средостение в виде политических партий. «Прямая демократия», к которой призывал вернуться еще Руссо, превратилась в «косвенную демократию» — от имени народа управляют партии. Всеобщее и прямое избирательное право по существу превратилось также в право западных партаппаратчиков назначать будущих депутатов еще задолго до того, как эти кандидаты в депутаты встанут перед своими избирателями. Народ выбирает собственно не людей, а партии, исходя не из личных качеств депутата, а из предвыборной программы партии. Даже больше. Партиец, ставший депутатом, связанный фракционной дисциплиной своей партии, голосует при принятии законов в парламенте не так, как он сам хочет, а так, как приказывает руководство его фракции. Правда, конституция говорит другое. Так, в Конституции Федеративной Республики Германии сказано: «Депутаты немецкого Бундестага… являются представителями всего народа, они не связаны поручениями и указаниями и ответственны только перед своей совестью» (ст. 38). Но депутат, который будет придерживаться буквы и духа данной статьи, игнорируя «поручения» и «указания» партии, не будет выдвинут партией на следующих выборах, а попасть в парламент вне партийных списков практически невозможно.