Стоило ему обернуться – и он увидел бы меня! Мелькнула мысль, что он остановится рядом с камерой, где сидели обреченные, но, к счастью, он прошел мимо, стал подниматься по лестнице и исчез из виду.

Бедный брат Питер! Его собирались пытать, и у меня не было никакой возможности предупредить его. И это я – тот беглый пленник, о котором упоминал квизитор. Брат Питер позволил мне сбежать и за это обречен. Значит, отец Кэрнс рассказал квизитору обо мне. Ведьмак уже у него в руках, теперь квизитор наверняка хочет схватить и меня. Я должен освободить учителя до того, как будет уже слишком поздно для нас обоих.

В этот момент я едва не допустил грубую ошибку, двинувшись по коридору в сторону камеры, но через мгновение до меня дошло, что приказ квизитора, скорее всего, будет выполнен немедленно. Так и произошло. Дверь караульного помещения снова открылась, оттуда, размахивая дубинками, вышли два человека и зашагали к лестнице.

И опять, как только дверь закрыли изнутри, я оказался весь на виду, но удача и на этот раз не оставила меня. Караульные не обернулись. Как только они скрылись, я выждал несколько секунд, пока эхо их шагов не стихло вдали и сердце не перестало колотиться как бешеное. И тут я услышал доносившиеся из камеры голоса. Кто-то плакал, кто-то молился. Я метнулся вперед и оказался у тяжелой двери, верхняя треть которой представляла собой металлическую решетку.

Я поднес свечу к решетке и заглянул внутрь. В трепещущем свете камера выглядела скверно, а запах оттуда шел еще хуже. Там теснились около двадцати человек. Некоторые лежали на полу и, похоже, спали. Другие сидели, прислонившись спиной к стене. Какая-то женщина стояла рядом с дверью – это ее голос донесся до меня. Я подумал, что она молится, но она, закатив глаза, бормотала какую-то тарабарщину и, похоже, была на грани безумия.

Мне не удалось разглядеть ни Ведьмака, ни Алисы, но это не означало, что их там нет. В камеру затолкали всех пленников, которых ожидал костер.

Не тратя времени даром, я положил посох, отпер дверь и медленно открыл ее. Я хотел войти внутрь и поискать Ведьмака и Алису, но не успел даже полностью распахнуть дверь, как женщина, которая стояла рядом и причитала, преградила мне путь.

Она громко прокричала что-то прямо мне в лицо. Я не понял ни слова, но испуганно оглянулся на караулку. Спустя несколько мгновений остальные пленники вскочили и столпились у женщины за спиной, выталкивая ее в коридор.

Слева от нее стояла девочка, может, всего на год старше Алисы, с большими карими глазами и добрым лицом… Ну я и обратился к ней.

– Я ищу кое-кого, – прошептал я.

Больше я не успел произнести ни слова. Девочка широко открыла рот, как бы собираясь заговорить; зубы у нее были скверные – отчасти ломаные, отчасти гнилые. Однако вместо слов изо рта у нее вырвался дикий смех. Окружающие тут же шумно загомонили. Не имело смысла взывать к их разуму или просить успокоиться. Этих людей пытали, они провели много дней или даже недель в ожидании смерти. Они тыкали в меня пальцем, а какой-то крупный, долговязый мужчина с дикими глазами с силой сжал мне руку и стал трясти ее в знак благодарности.

– Спасибо! Спасибо! – кричал он, так крепко стискивая мне руку, что я испугался, как бы он не сло мал ее.

Я ухитрился вырвать руку, поднял посох и отступил на несколько шагов. В любой момент караульные могут услышать шум и выглянуть в коридор. Что, если ни Ведьмака, ни Алисы в камере нет? Что, если их держат в каком-то другом месте?

Однако было уже слишком поздно задаваться этими вопросами. Под натиском пленников отступая по коридору, я прошел мимо караулки и спустя несколько мгновений оказался у двери в винный погреб. Оглянувшись назад, я увидел цепочку следующих за мной людей. Теперь, по крайней мере, никто не кричал, и все же они производили слишком много шума. Оставалось надеяться, что караульные сильно пьяны и привыкли к тому, что пленники шумят. Да и вряд ли охране придет в голову, что те могут освободиться.

Оказавшись внутри винного погреба, я быстро вскарабкался на бочку и толчком открыл люк. В лицо ударил прохладный влажный воздух, сквозь отверстие люка я мельком увидел каменную опору внешней стены собора. Снаружи шел сильный дождь.

Пленники начали залезать на другие бочки. Мужчина, который только что тряс мне руку, грубо оттолкнул меня в сторону и стал протискиваться сквозь люк. Спустя несколько мгновений он оказался снаружи и протянул вниз руку, предлагая втащить меня наверх.

– Давай же! – прошипел он.

Я заколебался – мне хотелось сначала выяснить, выбрались ли из камеры Ведьмак и Алиса. А потом стало уже слишком поздно. Какая-то женщина залезла на бочку рядом со мной и подняла руки. Мужчина, не колеблясь, ухватил ее за запястья и протащил сквозь отверстие люка.

После этого у меня уже не осталось никаких шансов. Со всех сторон напирали пленники, некоторые даже чуть не дрались между собой в отчаянном стремлении поскорее выбраться на волю. Однако не все вели себя так. Второй мужчина опрокинул бочку набок и подкатил ее к той, что стояла под люком, – чтобы остальным было легче карабкаться. Потом он помог залезть на бочку старой женщине и поддерживал ее за ноги, пока мужчина наверху медленно протаскивал ее сквозь отверстие люка.

Пока пленники входили в дверь винного погреба и залезали на бочку, я приглядывался к ним, надеясь увидеть Ведьмака и Алису.

Внезапно меня поразила одна мысль: а что, если кто-то из них настолько ослабел, что не в состоянии покинуть камеру?

Мне ничего не оставалось, как вернуться и осмотреть ее. Я спрыгнул с бочки, но было уже слишком поздно: послышался крик, потом сердитые голоса, по коридору загрохотали сапоги. В погреб, размахивая дубинкой, ворвался крупный, сильный караульный. Оглянулся по сторонам и, взревев от ярости, бросился прямо ко мне.

Не колеблясь ни мгновения, я схватил посох и задул свечу. Погреб погрузился во тьму, а я рванул в направлении двери в катакомбы.

Сзади поднялась невообразимая суматоха: крики, топот, звуки борьбы. Оглянувшись, я увидел, что кто-то из караульных принес в погреб факел. Я шмыгнул за ряды полок с винными бутылками, стараясь держаться подальше от света.

Это было ужасно – то, что я бросил Ведьмака и Алису. Зайти так далеко – и все же не суметь спасти их! Оставалось надеяться, что во время всей этой суматохи они каким-то образом сумеют выбраться наружу. Оба способны видеть в темноте, и если уж я сумел найти дверь в катакомбы, то они и подавно смогут. Я чувствовал, что кто-то из пленников последовал моему примеру, надеясь спрятаться от караульных в темных закоулках погреба. Некоторые даже опередили меня. Может, среди них были мой учитель и Алиса, но я не мог рисковать, окликая их. Пока я пробирался под прикрытием полок, мне показалось, что впереди дверь в катакомбы быстро открылась и закрылась, но в такой темноте уверенности у меня не было.

Спустя несколько мгновений и я прошел через эту дверь. Едва она закрылась за мной, я оказался в такой плотной тьме, что на протяжении нескольких секунд не видел даже собственных рук. Я стоял наверху лестницы, дожидаясь, пока глаза хоть немного привыкнут к темноте.

Как только это произошло, я осторожно спустился по ступеням и как мог быстро пошел по туннелю, понимая, что в конечном счете кто-нибудь наверняка догадается проверить эту дверь: я не стал запирать ее за собой на случай, если Алиса и Ведьмак шли сзади.

Вообще-то я хорошо вижу в темноте, но в этих катакомбах, казалось, с каждым шагом становилось все темнее. В результате мне пришлось остановиться и достать из кармана трутницу. Опустившись на колени, я высыпал на камни щепотку трута, высек искру и вскоре сумел зажечь свечу.

Теперь я шел быстрее, но с каждой минутой воздух вокруг становился все холоднее, и не очень далеко впереди по стене метались зловещие тени. Снова там беспорядочно летали бледные светящиеся призраки умерших, и теперь их было гораздо больше.