— Но если я не стану наниматься в боевой отряд, должно же у меня быть какое-нибудь занятие, причина находиться там.

— Ты станешь моим личным советником, будешь напрямую связан с происходящим — в общем, займешься ведением путевого дневника. Только подумай: восток! Фантастические места, города грез, прекрасные женщины, вино, благовония…

Ксен вложил меч, до тех пор лежавший на столе, в ножны, встал и повернулся к Проксену спиной.

— А спартанцы? Какую роль они играют в этом предприятии?

— Им ничего о нем не известно. Правительство не знает, или, точнее, не хочет знать. И это лишь укрепляет меня в подозрениях. Как бы там ни было, говорят, во всем войске нет ни одного воина регулярной спартанской армии. Ясно, что они не хотят, чтобы их заподозрили. Хотя бы отдаленно. А значит, речь идет о важном деле, иначе все эти предосторожности не имеют смысла.

— Возможно. Но мне кажется абсурдным, что происходят подобные события, а власти никак не могут их контролировать.

— Наверняка найдут способ.

— Так что ты надумал?

— Хорошо, — ответил Ксен. — Я согласен.

— Отлично. Жду тебя через три дня на пристани. После полуночи. Возьми с собой все необходимое.

Проксен не предложил Ксену остаться переночевать, а значит, не хотел, чтобы его видели вместе с беженцем, изгнанником, скрывающимся от правителя. Данное обстоятельство окончательно укрепило Ксена в его решении ехать.

Для греков жизни за пределами родного города как будто не существует; по их мнению, лишь там стоит жить. Только у спартанцев есть царь, даже два, и правят они одновременно. У греков — нет. Интересы народа представляют выдающиеся люди, например какой-нибудь знатный господин, богатый собственник, но также и кто-нибудь не слишком заметный, зарабатывающий себе на хлеб ремеслом: лекарь, оружейник, торговец и даже плотник или башмачник. Ксен рассказывал, что один из самых великих полководцев, тот, что разгромил на море флот Великого царя Ксеркса, был сыном лавочника, торговавшего бобами.

Так они чувствуют себя более свободными. Каждый вправе говорить что хочет и даже критиковать и ругать тех, кто правит городом. Последних же, если они плохо работают, могут прогнать с занимаемой должности в любой момент и даже приговорить к возмещению ущерба, если граждане потерпели убытки по причине их негодности.

Каждый считает, что его город — лучший, самый красивый, самый желанный, древний и знаменитый, а посему имеет право на лучшие земли, на самые прекрасные, залитые солнцем берега, на то, чтобы расширить границы своих владении по ту сторону гор и моря. Результатом подобных убеждений являются постоянные войны, в которых одни объединяются против других: как только одна группа побеждает, она раскалывается изнутри и прежние союзники становятся врагами, в свою очередь, объединяясь с теми, кому только что нанесли поражение.

Поначалу мне было трудно понять, что же отличает эти города от наших деревень, таких как Наим или Бет-Када, но Ксен рассказал мне о таких местах, как театры, где публика часами или даже целыми днями сидит и смотрит на людей, изображающих тех, кого уже много веков не существует, играющих приключения и прочие события так реально, что они кажутся настоящими. Зрители очень волнуются: плачут, смеются, негодуют, кричат от злости или от восторга, — в общем, словно проживают жизнь, которую другим способом не смогли бы прожить. Каждый день — новую, а иногда и не одну. И это действительно чудесно. Разве может у того, кто родился в одной из «деревень пояса», появиться шанс сражаться с чудовищами, преодолевать обман и колдовство, влюбляться в женщин, столь прекрасных, что они сводят с ума и лишают рассудка, вкушать еду и напитки с незнакомым запахом? Нет, они все живут одной и той же жизнью, вокруг одни и те же лица, одни и те же запахи, и еда всегда одинаковая. Всегда.

Наблюдая за разворачивающимися на их глазах событиями, зрители неизбежно поддерживает добрых против злых, угнетенных против угнетателей, пострадавших от несправедливости против тех, кто ее учинил, становясь, таким образом, лучше, чем были прежде. Люди начинают стыдиться своих дурных поступков, подобных тем, каким они стали свидетелями в месте под названием «театр».

И не только. В тех городах живут мудрецы, преподающие на улицах и площадях то, что сами изучили или исследовали: смысл жизни и смерти, справедливость и несправедливость, что есть хорошо и что есть плохо, существуют ли боги и где они находятся, возможен ли мир без богов, действительно ли умирают мертвые или живут где-нибудь, где мы их не видим.

Там также есть люди, которых называют художниками: при помощи ярких красок они рисуют на стенах и деревянных досках удивительные сцены, создают образы, в точности повторяющие форму и внешний вид богов, людей или животных: львов, лошадей, собак, слонов. Их произведения помещают на площадях, в храмах и даже в частных домах, чтобы там стало красиво и радовался глаз.

А еще там есть храмы, обиталища богов. Это величественные здания с мраморными колоннами, расписанными красками, покрытыми золотом, — они поддерживают крышу с барельефами, представляющими сцены из мифов и истории. Чудесные изображения на фасадах повествуют о рождении города или о других удивительных событиях. Внутри храма находится статуя божества-покровителя города: она в десять раз больше человеческого роста, а сделана из слоновой кости и золота, которое блестит в полумраке под лучом солнца, проникающим сверху.

При мысли обо всем этом становится легко понять, как тяжело и грустно человеку покидать подобное место и живущих там людей, говорящих на твоем языке, верящих в одних с тобой богов, любящих то же, что и ты.

На третий день Ксен отчалил от пристани маленького городка у моря. А вместе с ним — еще пятьсот человек, воинов, вооруженных с ног до головы, прибывших в порт по отдельности, группами с разных сторон. Их ждала небольшая флотилия, состоявшая из судов, по виду напоминавших рыбацкие.

Отплыли ночью, не дожидаясь рассвета: когда стало подниматься солнце, они уже были в открытом море, а очертания родной земли пропали за горизонтом.

Воины не знали, кто поведет их навстречу самому великому приключению в жизни — приключению, в ходе которого откроются места, города и народы, о которых даже помыслить было нельзя.

Другие отряды ждали в секретных местах, чтобы потом собраться воедино по ту сторону моря, там, где ждал молодой царевич, охваченный дерзким желанием стать самым могущественным человеком на Земле.

Тем временем в Спарте подготовили и обучили того, кто возьмет на себя командование греческой частью армии, того, кто, выполняя распоряжения царевича, воплотит в жизнь его честолюбивые планы. Па самом деле он будет действовать в интересах своего города, города воинов в красных плащах, но никто и ни при каких обстоятельствах не должен этого знать. Для простых смертных он являлся одним из множества беженцев, кочующих туда-сюда по миру и не имеющих постоянного пристанища: его якобы разыскивали за убийство, и над ним висел смертный приговор, а за поимку обещали вознаграждение. Это был жесткий человек, твердый как железо, висевшее на поясе даже тогда, когда он спал. Его звали Клеарх, но, возможно, имя тоже являлось вымышленным, как и все, что рассказывали об этих воинах, продавших свои мечи и жизни в обмен на мечту.

Клеарх был среднего роста, пятидесяти с лишним лет. Он всегда очень тщательно ухаживал за черными волосами с проседью на висках. Когда не надевал шлем, то собирал их на затылке кожаным ремешком. Главнокомандующий никогда не расставался с оружием: носил поножи, панцирь и меч с того момента, как вставал, и до того, как ложился спать: казалось, эти предметы из бронзы стали частью его тела. Говорил только по необходимости и никогда дважды не повторял приказ. Лишь немногие из тех, кем он командовал, знали его прежде.

Человек из ниоткуда.

Однажды утром, в начале весны, Клеарх появился перед выстроившимися отрядами в городе Сарды, в Лидии, запрыгнул на кирпичную стену и заговорил, подняв руку: