Миссис Крэндал думала то же самое и не преминула сообщить ей об этом:

— Мы не можем здесь останавливаться! Тут же на улицах сплошные хулиганы и весьма сомнительные женщины! Софи!..

Они повернули за угол, миновав довольно большое и шумное заведение, битком набитое людьми, оттуда доносились звуки пианино, громкое пение и смех. Над входом висела огромная красная вывеска: «Мулен-Руж». Сердце Софи подпрыгнуло. Она отлично знала, что Тулуз-Лотрек часто посещал это заведение. Софи видела одну из его работ, изображавшую прославленное кабаре, и восторгалась ею.

Софи задрожала от волнения. Боже, она и вправду здесь — здесь, в Париже, где жили великие старые мастера, где родился Давид, где работали, жили и боролись Коро, и Милле, и невероятный Гюстав Курбе, где и сегодня она может увидеть своих любимых художников, Дега или Сезанна, а может быть, и знаменитую американку Мэри Кассатт.

— Миссис Крэндал, — твердо заявила Софи, — здесь живут люди искусства, и я намерена повидаться с моим другом месье Веро. Если вы боитесь, можете подождать в экипаже.

Миссис Крэндал воинственно выпятила подбородок:

— Я непременно напишу обо всем этом вашей матушке.

Софи немного смутилась, но ничего не сказала компаньонке. Конечно, ей не хотелось расстраивать мать, но теперь уже Сюзанна не будет руководить ее жизнью. Они еще раз повернули за угол, и экипаж остановился.

— Прибыли, дамочки! Улица Абисси, тринадцать.

Взволнованная Софи выскочила из экипажа. Пока кучер выгружал чемоданы, Софи отсчитывала причитающиеся ему деньги. Кучер лукаво усмехнулся и чуть наклонился к Софи:

— Если вам будет одиноко, мадемуазель, так меня зовут Пьер Рошфор, и вы можете найти меня в кафе «Гри», в Латинском квартале.

Еще раз усмехнувшись, он поклонился, вспрыгнул на свое высокое сиденье и уехал, оставив изумленную Софи таращиться ему вслед.

С чего бы это он, гадала озадаченная девушка.

— Да он просто нахал, и все французы нахалы! — возмущенно воскликнула миссис Крэндал. — И как вообще ваша матушка позволила вам ехать сюда, просто не понимаю!

Софи посмотрела на высокое каменное здание под тринадцатым номером. Она вдруг немного занервничала. Стоя здесь, на узкой улочке, в странном и экзотичном городе, одновременно и чарующем, и подозрительном, видя не похожих на американцев людей (Софи всерьез думала, что многие из них могут оказаться настоящими преступниками), имея в качестве союзницы лишь миссис Крэндал, одинокая беременная Софи поневоле мучилась опасениями и даже страхом. Когда Веро уезжал из Нью-Йорка, его жена была серьезно больна, и вполне возможно, Софи явилась совсем не вовремя.

До нее донеслись приближающиеся мужские голоса. Обернувшись, она увидела троих молодых людей, шагавших по направлению к ней, они о чем-то горячо спорили. Софи вздохнула и снова посмотрела на четырехэтажный дом. Она не могла до бесконечности стоять на улице; ну, в самом худшем случае Поль попросит ее зайти в другой день…

Тут она услышала обрывок разговора молодых людей:

— Но, друг мой, его палитра чересчур светла. Весь его талант заключается в умении обращаться со светом, однако он не имеет представления о фигуре! В отличие от тебя.

Софи резко повернулась: молодые люди были художниками!

— Он прекрасно владеет формой и объемом, Жорж, — возразил самый смуглый из всей троицы, он, похоже, был одних лет с Софи. — Это тебе не удается до конца постичь фигуру, и настроение тоже!

Софи страстно захотелось узнать, о ком они говорят… и самой поговорить с ними. Ее взгляд встретился со взглядом Жоржа, и тот резко остановился.

— О, мадемуазель, вы заблудились? Могу я вам помочь?

Улыбка у него была дерзкая и обаятельная, глаза ярко-голубые, волосы темные… Софи замерла, ей с болезненной остротой вспомнился Эдвард. Но прежде чем она успела ответить, миссис Крэндал бросилась вперед и встала между Софи и молодым человеком.

— Мисс О'Нил не нуждается в ваших услугах, юноша!

Молодые люди переглянулись и рассмеялись.

— Извините. — И Жорж поклонился, подмигнув Софи. Нет, он не был Эдвардом, и на Софи нахлынула печаль.

Перед ней стоял парижанин, он и его друзья имели какое-то отношение к миру живописи, к тому миру, частью которого собиралась стать Софи. Как ей хотелось поговорить с этими юношами! О таком она мечтала много лет.

— Я… я ищу месье Веро, — с трудом выговорила она, выглядывая из-за спины миссис Крэндал, и ее сердце забилось быстрее.

— Старину Веро? В самом деле? — удивился Жорж. Софи кивнула и увидела, что все трое молодых людей явно заинтересовались ею.

— Э, petite, вы ведь не француженка, и вы стоите тут среди чемоданов… Vous etes americaine?[9]

Софи кивнула.

— Поль Веро был моим учителем в Нью-Йорке.

— А-а… La belle americaine est une artiste![10]

— Bien sar[11], — прошептала она, прежде чем миссис Крэндал схватила ее за локоть и оттащила в сторону.

Жорж широко улыбнулся, затем сложил ладони рупором, поднял голову и, перепугав Софи, заорал:

— Месье Веро, месье Веро, выходите!.. Месье, к вам явилась очаровательная гостья!

Софи покраснела, но, встретив веселый взгляд Жоржа, невольно хихикнула. И тут же услышала донесшийся сверху голос Поля:

— Софи?!

Взглянув наверх, она увидела изумленное лицо Поля, высунувшегося из окна второго этажа.

— Софи!..

Она стиснула в волнении руки. Поль исчез из виду.

— О Боже… — прошептала Софи.

— О, ma pauvre[12], так он не знал, что вы приехали? — дерзко спросил Жорж. — Простите меня, ma petite, ведь мое сердце будет навеки разбито, если я заслужу чем-то вашу немилость, — добавил он, прижимая руки к груди.

Софи снова улыбнулась. Молодой человек был одет очень бедно, пальто на нем выглядело чрезвычайно поношенным, на коленях красовались заплаты, и он явно дразнил Софи — но его обаяние действовало неотразимо, и он чем-то напоминал Эдварда. Как только Софи поняла это, ее улыбка растаяла, девушку пронзила острая боль.

Неужели ей не избавиться от этого наваждения? Смутное напоминание — и она будет тут же терять самообладание?..

— Софи! — раздался за ее спиной голос Веро.

Она резко повернулась, увидела его радостное лицо и упала в его объятия.

— Поль! — воскликнула она. И хотя в Нью-Йорке она никогда не называла его просто по имени, это вдруг стало для нее самым простым и естественным.

Веро горячо обнял Софи и расцеловал в обе щеки.

— А я знал, что вы приедете! Добро пожаловать в Париж!

У Поля была двухкомнатная квартира. Он сказал Софи, что давно уже живет один, его жена умерла несколько месяцев назад.

— О, мне очень жаль… — прошептала Софи.

Они уселись за небольшой обеденный стол на кухне — впрочем, кухней назывался просто угол большой комнаты, служившей одновременно и гостиной, и мастерской. Для гостей предназначались потрепанная кушетка и низкий столик, но вообще в комнате главенствовали большой мольберт и рабочий стол рядом с ним. К мастерской примыкала крошечная спальня. Дверь ее была открыта, и Софи увидела, что всю обстановку составляют узкая кровать и шкафчик. Зато большое окно, расположенное над кроватью, позволяло увидеть широкую площадь.

Поль приготовил для гостей кофе с молоком и предложил им свежее печенье, которое он купил утром.

— Моя дорогая Софи, наверное, вам надо знать, что с Мишель мы не виделись почти десять лет, а как супруги расстались и того раньше. Мне очень жаль, что она умерла, поймите меня правильно, однако, по правде говоря, мы давно были совершенно чужими друг другу людьми, и нас объединял лишь наш сын. Он удачно женился, у него теперь двое детей. Он живет в Бобуре.

Софи промолчала: что она могла сказать? Потом она обратила внимание на ледяное молчание миссис Крэндал. И снова оглядела квартиру Поля. Да, обстановка была убогой, но Софи поняла, почему он выбрал эту квартиру: из окна гостиной открывался изумительный вид на ветряные мельницы, стоящие на холме, а солнечный свет, заливающий комнату, делал ее яркой и веселой. Софи захотелось посмотреть, что стоит на мольберте.