Софи оперлась о стену, чувствуя облегчение, когда Лиза оставила ее одну, и гадая, что может случиться дальше. Минут через двадцать или около того мужчины присоединятся к дамам. Осталось недолго ждать, если она осмелится.

И если все время сидеть, он так и не увидит сегодня ее хромоты. Софи понимала, что ведет себя нелепо, но весь ее здравый смысл куда-то улетучился после событий сегодняшнего дня, ее охватило недозволенное желание еще раз встретиться с Эдвардом Деланца. И еще раз испытать на себе его неотразимое обаяние.

— Почему ты здесь стоишь? — спросила Сюзанна, останавливаясь возле нее.

— Думаю, не лучше ли мне уйти наверх и лечь в постель.

Сюзанна подняла брови.

— Вряд ли ты можешь уйти сейчас, Софи.

Девушка посмотрела на мать и заметила, что та раздражена.

— Я не хотела бы показаться твоим гостям грубой.

— Но уйти так рано как раз и значит проявить грубость. Точно такой же грубостью я считаю одинокую прогулку в течение целого дня, когда в доме полно гостей.

Софи побледнела.

— Мама, мне очень жаль.

— Не сомневаюсь. Я знаю, ты не хотела ничего дурного. Но, Софи… — Сюзанна коснулась руки дочери. — Сегодня я слышала, как кое-кто говорил о тебе. Тебя назвали затворницей! Это совсем ни к чему, тебя и так считают чересчур эксцентричной.

Софи была задета, но постаралась не показать этого.

— Но, мама, что же мне делать? Разве я могу одновременно работать и бывать на приемах, чаях, верховых прогулках? Если твоим друзьям нравится считать меня эксцентричной, пусть считают… возможно, они и правы. Им я кажусь странной.

— Можешь быть эксцентричной, если тебе хочется, но нужно все-таки соблюдать кое-какие условности. Ты целых два месяца провела в Нью-Йорке в полном одиночестве, занимаясь своим искусством. А во время уик-энда ты должна заниматься гостями. Ну в самом деле, Софи, неужели я прошу слишком многого?

— Конечно, ты права, — покачала головой Софи, — и это совсем не много.

— Возможно, мне не стоило позволять тебе оставаться одной в городе, я должна была настоять, чтобы ты провела лето в Ньюпорте, с семьей.

Софи заволновалась.

— Да-да, я все понимаю. — Сюзанна колебалась, глядя на дочь. — Я видела, как ты разговаривала с Эдвардом Деланца, Софи. И мне показалось, что это не первая ваша встреча.

Девушка задохнулась, медленно заливаясь краской. Да, это была не первая их встреча — по крайней мере для нее, — но ни за какие блага на свете она не призналась бы матери, что оказалась настолько бесстыдной и развратной, что позволила себе подглядывать за своей соседкой и ее любовником.

— Я не ошиблась! — воскликнула Сюзанна, с тревогой глядя на дочь.

— Не совсем так, — сказала Софи. — Не совсем. Я видела его раньше, но мы тогда не разговаривали с ним.

Сюзанна угрожающе подняла палец:

— Я хочу, чтобы ты держалась подальше от него, понимаешь? Если даже по каким-то непонятным причинам он начнет преследовать тебя, держись подальше!

Софи судорожно вздохнула:

— Я и сама намерена держаться подальше. Я не дура.

— Но такие мужчины слишком опытны, им ничего не стоит вскружить голову зеленой девчонке.

— Только не мне. К тому же я вряд ли девочка, мама. Двадцать — это не слишком юный возраст. — Софи пристально посмотрела на мать. — Он и вправду контрабандист?

— Да, похоже, и если тебе этого недостаточно, могу добавить, что он закоренелый, законченный распутник.

Софи не могла с такой же легкостью, как ее мать, осудить Эдварда и признать его вечным грешником, несмотря на то что ей довелось увидеть. Она вспомнила его слова, вспомнила, как он просил не верить тому, что она может услышать о нем.

— Но если он так ужасен, почему он здесь?

— Он служит украшением вечера, — вздохнула Сюзанна. — Интересные холостяки всегда украшают компанию. А мистер Деланца интересен именно тем, что у него подозрительное прошлое, к тому же он обладает изумительной внешностью и обаянием. Как ты думаешь, о ком сейчас сплетничают все дамы? Конечно, о нем. Благодаря Деланца у меня получился отличный прием. — Сюзанна шагнула ближе к дочери и продолжила, понизив голос: — Ты уже вышла из невинного возраста, Софи, так что слушай внимательно. Если Хилари или кто-то еще решит воспользоваться случаем и уступит ему — это их проблемы. Они знают, на что идут. Но ты — другое дело. Ты не обладаешь ни большим богатством, ни красотой и, несмотря на твой возраст, излишне невинна. Ты вела себя очень глупо сегодня, ты позволила ему флиртовать с тобой и поощряла его. Повторяю: ради твоей же пользы держись от него подальше.

Софи сжалась от душевной боли. Но почему?.. Она всегда знала, что при ее хромоте и непривлекательности ей не на что рассчитывать… И все же она далеко не сразу смогла ответить.

— Я вовсе не так глупа, как ты думаешь, мама. Я не заигрывала с ним и не поощряла его, и никогда не стану этого делать.

Сюзанна вдруг улыбнулась и обняла дочь:

— Я не хочу, чтобы ты попала в беду, Софи, милая… уверена, ты это понимаешь. А уж я лучше других знаю этот тип мужчин, и знаю, каково их любить. Я хочу лишь защитить тебя.

— Я понимаю, мама, — тихо сказала Софи. Она догадалась, что Сюзанна имеет в виду ее отца, но ей не хотелось сегодня говорить на эту тему. — Тебе ведь известно, меня не интересуют мужчины.

Сюзанна посмотрела ей в глаза:

— Таких мужчин все женщины находят интересными, Софи. И вряд ли ты окажешься исключением.

В гостиной было достаточно свободных кресел, но Хилари Стюарт встала навстречу Софи, одарив ее мягкой улыбкой. Девушка быстро села на ее место. Ее не удивил добрый жест Хилари, миссис Стюарт всегда была добра и ласкова с ней, и Софи ее тоже любила. Большинство друзей Сюзанны искренне жалели Софи и не слишком стремились это скрыть. Софи, в свою очередь, не обращала внимания на их снисходительность. Но в отношении к ней Хилари не сквозила жалость. Не то чтобы она делала вид, будто не замечает хромоты девушки, нет. Просто Хилари всегда держалась легко и добродушно и ничуть не менялась в ее присутствии. Но теперь Софи никак не могла выбросить из головы мысль, что ее милая соседка — тайная обольстительница. И не могла держаться с Хилари так же легко и непринужденно, как всегда, хотя ее саму это пугало и смущало.

Софи вдруг заметила, что многие женщины смотрят в ее сторону. Ей стало неловко. Она вспомнила недавние слова матери. Неужели и гостьи тоже считают, что она поощряла Эдварда Деланца?

Все видели, как он флиртовал с ней, разве они могли этого не заметить?! И теперь все леди разглядывали ее с искренним удивлением, с едва скрытым любопытством, и их внимание не имело никакого отношения к ее хромоте. Софи была уверена в этом. Даже Хилари несколько раз весьма странно посмотрела на нее.

Внезапно Софи рассердилась. Сегодня все идет не так, как надо. Она невероятно устала, невероятно переволновалась. Она видела то, чего видеть не следовало, испытала совершенно ненужные чувства, вообразила то, что для нее невозможно. Эдвард Деланца случайно пошатнул ее тщательно выстроенный, уравновешенный мир, а сам об этом даже не догадывался.

И все же она, хромая, чудаковатая и некрасивая, ждала, когда он вернется в гостиную, надеясь, что он снова примется ухаживать за ней. Следовало бы уйти наверх и приняться за работу. Ее жизнью было искусство, а это жизнь серьезная, наполненная трудом. И Софи казалось несправедливым, что сегодня в ее мир ворвался Эдвард Деланца, заставив ее ощутить себя женщиной, заставив почувствовать опасность, исходящую от мужчины… Да, это слишком несправедливо!

— Дорогая, о чем ты задумалась?

Софи только-только решила наконец покинуть гостиную — до того как вернется Эдвард Деланца и она снова публично выставит себя дурочкой или, того хуже, чувства ее достигнут такой силы, что ей уже не удастся справиться с ними… Но вопрос Кармин остановил ее.

Кармин Вандербильт была некрасивой и тощей — Софи без труда оценила ее взглядом художницы, — но ее недостатки заметить было нелегко, поскольку изумительные французские туалеты, скрывающие изъяны фигуры, драгоценности, которыми она всегда увешивалась, ошеломляли даже искушенное светское общество, а ее парикмахер творил чудеса, используя единственное природное достоинство Кармин — роскошные иссиня-черные волосы. Более того, Кармин Вандербильт считалась самой богатой наследницей в Нью-Йорке, если не во всей Америке. Все знали, что она собирается замуж за обнищавшего британского аристократа. В последние годы в среде богатых невест стало модным выбирать женихов с титулами, и один такой титулованный холостяк ухаживал сейчас за Кармин — это был весьма пожилой герцог.