Девушка не отрывала от него глаз. Похоже, она угадала его намерения. Щеки ее вспыхнули. Она отчаянно втянула воздух. Но не убежала.

Эдвард остановился перед ней, взял в свою руку ее дрожащие пальцы и мягко улыбнулся. Он прекрасно знал, что женщины считают его неотразимым, подтверждение этому он увидел сейчас в ее широко открытых глазах.

— Мисс О'Нил! Я рад познакомиться с вами. Насколько мне известно, хозяйка дома — ваша мать? Эдвард Деланца, к вашим услугам.

В ее глазах вспыхнуло недоверие.

Эдвард склонился к ее руке и поцеловал ее. Без сомнения, несмотря на уродующий ее наряд, девушка очень хорошенькая. Прямой короткий носик, высокие скулы, большие миндалевидные глаза с длинными пушистыми ресницами. Овальное лицо, а цвет кожи изысканно-необычен. К тому же глаза девушки, как лишь теперь рассмотрел Эдвард, имели изумительный янтарный оттенок, напоминающий лучшее французское шерри. Он глядел в эти глаза, а они смотрели на него не моргая, завороженные… Эдвард не сразу смог отвести взгляд.

Он подумал, что эта девушка, если захочет, сможет стать по-настоящему прекрасной. Золотистая красота, не слишком яркая и пышная, но такая, к которой будут тянуться многие и многие.

— Мистер Д-деланца… — хрипловато пробормотала она, чуть задыхаясь.

Эдвард взял себя в руки и откашлялся. Он не видел ее прошлым вечером, когда прибыл сюда, иначе бы наверняка запомнил.

Она молча кивнула, по-прежнему неотрывно глядя на него.

— Неплохо в такие дни сбежать из города, правда? Жара просто нестерпимая.

— Да, — прошептала девушка. Она чуть подняла голову, но дышала по-прежнему неспокойно.

Эдвард пытался понять, то ли она вообще застенчива, то ли просто боится его, слишком потрясенная увиденным в дюнах. Он внутренне сжался, решив, что последнее больше похоже на правду, и ослепительно улыбнулся.

— Вы, надо полагать, останетесь здесь до конца лета?

— Простите?.. — Софи нервно облизнула губы.

Эдвард повторил вопрос, стараясь отогнать нечистые мысли. Она судорожно сглотнула.

— Не думаю.

— А почему бы вам не остаться? — удивился Эдвард.

— У меня занятия. В Академии. — Софи вспыхнула и гордо вскинула голову. — Я занимаюсь живописью.

Он вспомнил ее наброски, безусловно талантливые, и у него мелькнула догадка.

— Вы говорите это с таким чувством… — Да, теперь он понял. — А в Академии учится много молодых леди?

— Почти четверть нашего класса — девушки, — ответила она и неожиданно улыбнулась. — Мы преданы искусству.

Эдвард молчал, внимательно глядя на нее. Он подверг переоценке свое прежнее мнение. Софи О'Нил была воистину прекрасна, потому что стоило ей улыбнуться, и она вся освещалась изнутри нежным и горячим светом. Что-то шевельнулось в Эдварде, но на этот раз сексуальное влечение было ни при чем. На мгновение ему захотелось стать моложе, вернуть юношеские идеалы… и жениться. Но это был нелепый порыв.

— Это замечательно, мисс О'Нил, — искренне восхитился он. И невольно остановил взгляд на ее жутком сером платье. Ему до сих пор ни разу не приходилось встречать женщин, равнодушных к нарядам, драгоценностям и изысканным безделушкам. Ей бы следовало одеваться в белый шелк, носить таинственно мерцающие жемчуга и сверкающие бриллианты, вызывая восторг молодых людей. Почему лишь он один решил поухаживать за ней? Еще раз отбросив непристойные мысли, он улыбнулся.

— Ну, я подозреваю, что вскоре некий достойный молодой человек отвлечет часть вашего внимания от искусства.

Девушка окаменела.

— Я сказал что-то не то?

Эдвард не мог понять, в чем его оплошность. Ведь действительно какому-нибудь юноше потребуется совсем немного, чтобы рассмотреть красоту Софи, невзирая на чудовищную прическу и наряд, и тогда он завоюет ее сердце, это неизбежно. Эдвард постарался не обращать внимания на острую боль сожаления, на мгновение пронзившую его.

Но тут слишком явно напрашивалось простое сравнение… Девушка напоминала Эдварду неограненные алмазы, которые он привез в Нью-Йорк из Африки: они казались тусклыми и невыразительными — но их вид был обманчив. Стоило их огранить и отшлифовать, как даже самый невзрачный камешек превращался в искрящийся бриллиант.

— Я намерена стать профессиональной художницей, — заявила Софи.

— Профессиональной художницей?..

— Да. — Она уверенно встретила его взгляд. — Я собираюсь зарабатывать на жизнь продажей своих работ.

Не в силах совладать с изумлением, он вытаращил глаза. Леди из хороших семей не зарабатывают на жизнь, это совершенно очевидно.

Софи снова облизнула губы.

— Я вас удивила?

— Даже не знаю, — честно признался Эдвард. — Но я достаточно либерален. Однако ваш будущий муж может придерживаться других взглядов.

Она вцепилась в оборку своей юбки.

— Не сомневаюсь, если бы я вышла замуж, муж не позволил бы мне зарабатывать на жизнь каким-либо образом, и уж меньше всего — живописью.

Эдвард не верил собственным ушам.

— Вы что же, хотите сказать, что не намерены выходить замуж?

Она кивнула.

Это был один из редких моментов в жизни Эдварда, когда он был по-настоящему потрясен. Он видел классическую красоту, которую не могли скрыть безобразная прическа и нелепая одежда. Вспомнил, что Софи предпочла остаться там, на пляже, и наблюдать, как он занимается любовью с Хилари. Потом подумал о ее блестящих набросках. И вдруг понял, что никогда не встречал женщины, подобной Софи. Она была совсем не той, какой казалась с первого взгляда. Острое любопытство охватило его, такое, что Эдвард даже ощутил легкую дрожь.

— Вы… — Она опять облизнула губы. — Вы, сэр, так глядите на меня, словно я какое-то двухголовое чудище.

Эдвард глубоко вздохнул, но продолжал смотреть на нее.

— Наверное, вы уже привыкли к тому, что в обществе ваши заявления о желании зарабатывать на жизнь продажей картин вызывают нечто вроде шока. Ведь от девушки, выезжающей в свет, ожидают, что она выйдет замуж.

— Нет, не привыкла. — Она опустила темные ресницы. — Я редко посещаю приемы. И никогда не говорю о своих планах.

Эдвард чуть не схватил ее за руку. Софи опустила голову, и он прошептал прямо в каштановую макушку:

— Так вот почему вы так одеваетесь? Вы намеренно скрываете свою красоту, чтобы оттолкнуть нежеланных поклонников?

Она вскинула голову, чуть не задохнувшись от возмущения.

— Вы считаете меня дурочкой? — Она побледнела и напряглась.

— Мисс О'Нил!..

Софи перевела дыхание и подняла руку, словно защищаясь.

— Почему вы так говорите? Мы оба знаем, что мне нечего скрывать.

Вот оно что! Она и не догадывается о собственном очаровании. И Эдвард решил, что этой девушке необходима хорошая встряска, и тогда она увидит себя по-новому, по-настоящему.

— Но это необходимо было сказать.

Софи прижала руки к груди.

— Вы смеетесь надо мной, — неуверенно прошептала она.

— И не думал. Я никогда не смеюсь над чувствами людей… никогда.

Она смотрела на него, разрываясь между надеждой и недоверием.

— Это чистая правда, мисс О'Нил. Очень скоро и другие ваши поклонники скажут вам то же самое, их не остановят ваши профессиональные устремления.

У нее перехватило дыхание.

— Не думаю.

— Почему же?

— У меня нет поклонников. — Она шагнула было в сторону, но Эдвард схватил ее за руку. — Мама подает знак, что пора идти к столу! — воскликнула Софи.

— Вы меня боитесь. — Он вложил в свой взгляд настойчивость и нежность — это был тот взгляд, которому не могла противиться ни одна женщина. — Не нужно меня бояться.

— Я не боюсь. — Она вырвала руку и посмотрела ему прямо в глаза. — Разве у меня есть причины бояться вас?

Эдвард от души устыдился.

— Мисс О'Нил, не верьте тому, что услышите обо мне.

Софи закусила нижнюю губу — пухлую и соблазнительную, как лишь теперь заметил Эдвард.

— Мистер Деланца, у меня нет привычки осуждать людей, основываясь лишь на слухах и сплетнях.