– Я собираюсь в не самое безопасное место, тебе лучше остаться дома, под охраной.
Ага, и он всерьез полагает, что меня можно отговорить подобными аргументами? Нет уж, тем более не отпущу одного! Вот спросил бы сейчас кто-нибудь – зачем мне это надо? И ответить бы толком не смогла. Разумом-то понимаю, что лучше сидеть дома и не высовываться, в случае серьезных неприятностей я Ингельду ничем и помочь-то не смогу, ну разве чуток пугнуть нападающего внезапным налетом, да и то только слабонервного какого-нибудь убийцу. Но тем не менее по отношению к Ингельду (и, как ни странно, Бьёрну) чувство самосохранения и здравый смысл у меня отключаются совершенно. Что интересно, за Ингу я так не беспокоилась, и предполагаю, что в случае опасности для нее, может, и попыталась бы ей помочь, но точно не рискуя собственной шкурой.
Поняв, что уговорить меня по-хорошему не получится, Ингельд в конце концов смирился и позволил отправиться с ним. Не догадался, что меня можно просто-напросто отодрать от плеча вместе с одеждой, запереть в клетке и потом сменить испорченный костюм? Я этого вообще-то больше всего опасалась, а он почему-то даже и не пытался сделать. То ли и впрямь не догадался, то ли решил, что, раз я так стремлюсь пойти с ним, значит, это мне очень надо. Ну оно и в самом деле так, действительно очень надо.
Кстати, перед тем как гнусным шантажом заставить взять меня с собой, я наблюдала, как он собирается. И вооружается. В этом мире, как я успела заметить, в основном используют холодное оружие и магию. Из разговоров Бьёрна и Инги также поняла, что широко используют некие амулеты и амулеты-импланты. И это предметы разного класса, однако они позволяют применять магию и обычному человеку. Имплантов у Ингельда, насколько я знаю, нет, а знаю я это теперь точно. Поскольку в какой-то момент сообразила, что могу чуять магию на запах, то-то иной раз мне начинало казаться, что я чувствую от некоторых вполне безобидных предметов странный, незнакомый мне запах. Так вот, имплантов у Ингельда не имелось, ибо ничем необычным от него не пахло, но зато были два амулета: перстень-печатка и небольшой каменный овальный кулон на толстой серебряной цепочке. К сожалению, предназначение амулетов по запахам я определять пока не научилась, да и вряд ли когда-нибудь научусь, посему, для чего они нужны, понятия не имела и вообще ни разу не видела, чтобы Ингельд ими пользовался. Даже, кажется, и не надевал никогда прежде.
Впрочем, за это не поручусь, иногда я бываю жутко невнимательной к подобным мелочам. Амулеты по этой причине за оружие решила не считать, пока на практике не смогу убедиться в обратном. Меч… меч у Ингельда, разумеется, есть, и он его даже регулярно использует. В качестве парадного оружия, да и вообще, как я заметила, не слишком жалует. В этот раз он отстегнул ножны не задумываясь. А вот оружие, которое Ингельд решил брать с собой… я даже и не знаю, как назвать. Когда-то давно я читала, что существовали такие вещи, как маленький наручный арбалет, а может, это всего лишь придумка фантастов. Такая игрушка должна быть наверняка очень слабой, да и не совсем понятно, как плечи лука под рукавом прятать.
Штука, которую Ингельд выбрал в качестве оружия, имела только одно сходство с вышеописанным – она тоже надевалась на руку. Этакая обойма для коротких острых дротиков, в развернутом виде она выглядела как полоса, составленная из наложенных друг на друга внахлест тонких металлических пластин. По всей длине шли зажимы для тонких дротиков, снабженные не вполне понятными для меня пружинками и рычажками. Еще от этой обоймы изрядно несло магией. Нет, запах этот не был неприятным, скорее непонятным, поскольку не походил ни на что знакомое, но оказался настолько сильным, что я, не удержавшись и сунув нос поближе – обнюхать, сильно расчихалась. Получила легкий щелбан по носу и совет не лезть.
Понятия не имею, как это оружие называется, а тем более работает, но сильнейший магический «запах» вызвал невольное уважение. Уже дважды за мою недолгую жизнь в драконьем теле поймав магический удар, я стала относиться к этому немного более серьезно. Может быть, в реальном мире магии и не существует, а в моем странном сне она не только есть, но и может с легкостью убить. С этим приходилось считаться.
Собственно говоря, как раз по этим сборам я и поняла, что Ингельд собирается не просто на прогулку или свидание с любовницей. На свидание, кстати, он ни меня, ни телохранителей взять не постеснялся бы.
Наконец закончив сборы и споры со мной, Ингельд надел плащ, взял меня на руки, спрятав под полой, хотя, конечно, моя подросшая тушка все равно ощутимо торчала, а любопытный глаз то и дело выглядывал в щель, и мы пошли. Точнее, сначала поехали, в закрытом экипаже. Причем экипаж был наемный, а не из личной конюшни, на котором имелся герб советника. Вот, между прочим, герб… Только сейчас сообразила, что ни разу не поинтересовалась, какой у Ингельда титул. Ведь быть того не может, что советник короля простолюдин. Да и с графом он в таком случае вряд ли смог бы дружить с детства. То есть всякое бывает, разумеется, даже графским детям иногда свойственно дружить с деревенскими мальчишками, но только лишь до тех пор, пока им не объяснят взрослые, насколько это неподобающе для высокородных. Не верю я отчего-то в местную демократию, да.
Ехали мы долго, почти через весь город. И чем дальше ехали, тем более непривлекательным становился окружающий пейзаж. Нет, я понимаю, что в любом городе, пусть даже и в столице, тем более в столице, есть такие районы, куда разумный человек без оружия и толпы охраны не сунется, но вот не ожидала, что Ингельд рискнет отправиться в такое место один. И судя по всему, он делает это не первый раз. Трущобы не трущобы, однако ж районы не самые благополучные. Очень надеюсь, что нас тут не попытаются ограбить и прирезать в первом же переулке.
Кучер, как только получил плату, тут же развернул свой экипаж и, то и дело нахлестывая лошадей, умчался прочь. Я занервничала еще больше. До того еще была какая-то надежда, что Ингельда просто зачем-то потянуло в бедняцкие районы. Может, у него там жена тайная? Ну да, надо было меньше слезливых женских романов читать, это только там благородный влюбляется в простолюдинку и тайно на ней женится. Явно не про Ингельда: сильно подозреваю, что этот прагматичный субъект если когда и женится, то исключительно по расчету.
Между тем Ингельд уверенно двинулся по улице, не слишком обращая внимание на немногочисленных прохожих, провожавших его настороженными взглядами. Под его ногами тихонько похрустывала подмерзшая и размокшая от утреннего дождя земля. Нормальным тротуаром или хотя бы и не слишком ровной брусчаткой тут и не пахло. И вообще, серые маленькие дома, разбитая копытами и колесами повозок после дождя, да так и застывшая, прихваченная морозом, дорога, голые деревья – все выглядело здесь уныло.
Зима скоро.
Приземистый двухэтажный дом, кажется, единственный такой на всю улицу, остальные гораздо скромней по размеру. Маленькие окошки первого этажа почти вровень с землей. Жидкий старый забор, потемневшие от времени деревянные ворота. Ингельд уверенно остановился перед ними и коротко постучал. Открыли нам почти сразу же и впустили без всяких разговоров. Впрочем, плечистый привратник, прежде чем отступить в сторону, пропуская посетителя, почти минуту всматривался в его лицо и потребовал показать, что под плащом. Я тут же на вполне законных основаниях высунула из-под плаща свой чешуйчатый нос – уже порядком надоело прятаться. Привратник молча кивнул, открывая створки чуть шире. Петли тяжелых ворот даже не заскрипели, а просто-таки истерично взвизгнули. Такое ощущение, что их специально не смазывают. А может, и в самом деле? Самая древняя в мире сигнализация.
Во дворе вопреки моим ожиданиям никого не было, если не считать, конечно, облезлого пса, мелко подрагивающего от холода под крыльцом. Бедная животина, мне-то под плащом тепло.
А вот в доме нас встретили, сразу же открыв после короткого стука, и проводили в просторную, жарко натопленную комнату с большим камином. Несколько кушеток, свечи в простых медных подсвечниках, на полу ковер, хоть старый и потертый, но, видно, когда-то был довольно дорогим. Вообще вся эта комната выглядела чуждой и не подходящей не только всему бедняцкому району, но даже и дому, в котором коридоры сырые и обшарпанные, а рамы на окнах потемневшие от времени и, кажется, даже подгнившие. Словно в этом доме никто уже давным-давно не живет, да и следят за ним не слишком хорошо, и только эта комната специально предназначена для тайных встреч. Или даже не тайных, а просто на нейтральной территории. Ингельда ведь тут определенно знали, более того, он, скорее всего, в этом доме бывает уже не первый раз, вон как уверенно себя ведет.
