На несколько мгновений все потрясенно замерли, затем Бьёрн и Инга, словно догадавшись о чем-то, одновременно потянулись к злополучному кувшину. Предупреждающе шиплю, все еще до конца не понимая, что же происходит. Но Инга шепчет короткое непонятное слово, делает замысловатый жест рукой, и над кувшином на миг возникает серое облачко и тут же пропадает.

– Яд, – констатировала девушка очевидное уже даже для меня.

Разносчица в аккуратном белом передничке, подошедшая убрать устроенное мною безобразие, перепуганно охнула, уронила поднятый было кубок и куда-то умчалась. Как через пару минут выяснилось, за начальством. Усатый дядька, подошедший к нашему столу, кланялся и горячо убеждал, что его люди тут ни при чем, никто бы не посмел покуситься на жизнь господина… В общем, говорил он много и быстро, но мужчину никто и не обвинял. Ведь это вино простояло на столе часа полтора, и его уже пили, там меньше половины осталось, и тот менестрель тоже пил. Менестрель! Ведь он единственный, кто прикасался к кувшину! И после него никто к нему не притрагивался!

К этой мысли пришла не только я, люди вокруг не глупее. Причем до того же самого додумались и соседи, к которым певец подходил раньше нас, и очень возмутились. Хотя, казалось бы, их все это должно касаться в меньшей степени. В результате искать отравителя отправилась целая толпа народу, у многих здесь была охрана, даже дама с драконом отправила несколько своих людей. Благородных господ возмутил сам факт, что какой-то безродный актеришка посмел поднять руку на одного из них! Этак и любого могут запросто отравить. Они жаждали мести. Только мы в поднявшейся суете остались сидеть на месте: Бьёрн был убежден, что уже поздно суетиться, и Ингельд с ним согласился. Что вскоре и подтвердилось – поиски окончились, не успев толком начаться. Менестрель не стал дожидаться, пока к нему придут обозленные мстители, а уехал сразу же, как вышел из зала. Отправляться в погоню ночью, в крепчающий мороз желающих не нашлось. Особо мстительным оставалось лишь утешаться мыслью, что и сам отравитель по такой погоде может никуда не доехать, но надежда на это была слабая.

Ночью, когда Ингельд уже уснул, я долго ворочалась у него под боком, размышляя над произошедшим. Предполагается, что я должна защищать своего хозяина от проклятий и ядов. До сих пор была уверена, что самим своим присутствием: то есть как нельзя Ингельда проклясть, так должно быть и невозможно отравить. Но почему тогда я почувствовала опасность от отравленного вина, если оно не должно было навредить? Загадка!

А еще я твердо решила, что завтра же постараюсь написать все то, что рассказал мне Старый. Коротко и самыми простыми словами, которые успела выучить. И конечно же делать это надо не в присутствии Инги. В крайнем случае консультироваться с Бьёрном. Получится наверняка очень коряво, однако комбинируя метод пантомимы и вопросов-ответов, думаю, все непонятное удастся уточнить. Главное – передать саму суть. И тогда я не буду себя чувствовать такой бесполезной и бестолковой. Не хочу быть просто движущимся талисманом, защищающим хозяина от разнообразных бед, да еще и слегка бракованным, судя по сегодняшнему происшествию.

Уснуть так и не удавалось. Поворочавшись еще немного, решила – а почему, собственно, завтра? Свеча, стол и бумага – вот они. А Ингельд пусть спит, я тихонько.

Добрались наконец! Местный губернатор, граф Агари, принял нас со всей помпой и радушием, на какое только был способен. Полагаю, дело вовсе не в том, что он и впрямь был очень рад нас видеть, а в полномочиях Ингельда, которые давали ему очень широкие возможности, вероятно, вплоть до смены губернатора. Но даже если не так, простой отчет о нерадивости мог бы обойтись графу так же дорого. Или это я такая циничная, а на самом деле этот высокий, чуточку полноватый бородач и в самом деле широкой души человек, бескорыстно радующийся всем гостям без исключения? В любом случае приняли нас хорошо, и это после долгого путешествия в тесной карете и ночевок в придорожных гостиницах порадовало. Все-таки зимнее путешествие – это долго, помнится, когда браконьеры везли меня из Заповедника в столицу, добрались тогда почти в два раза быстрей. Горы, впрочем, мы миновали, объехав по большой дуге, и двинулись дальше на юго-восток, к Филакейским долинам. Что заняло еще без малого три дня.

Места тут, надо сказать, сказочно красивые, даже зимой. На горизонте виднелись снежные шапки гор, то и дело притягивающие мой взгляд. А вокруг них и на низких склонах густые леса, сейчас серые, без листьев, но я точно помню, что там много хвойных – пихта, можжевельник, сосна. Они есть и здесь, даже в городе люди не стали вырубать высокие стройные сосны. Две такие даже росли прямо на центральной площади, перед самой резиденцией графа.

На самом деле все эти сосны и можжевельники наверняка назывались здесь как-то иначе, да и на знакомые мне земные походили лишь в общих чертах, но посмотреть на них все равно было приятно. Да и не только посмотреть – в тех местах, где растут хвойные деревья, всегда изумительно вкусный воздух.

Ах да, совсем забыла: город называется Страйнбор, столица графства Агари, которое некогда было вассалом кронгерцогов Рагорнов. И это вовсе не значит, что граф автоматически должен был стать губернатором, это скорее его заслуга как хорошего управленца. Граф, кстати, оказался вполне приятным человеком, несмотря на мои подозрения в его фальшивом радушии. По крайней мере, он хороший актер и достаточно умен, чтобы держаться с достоинством и не заниматься откровенным подхалимажем.

Нас пригласили в дом, я с сожалением оглянулась на далекие горы и хмыкнула насмешливо. Дом, как это граф выразился скромненько, дворец самый настоящий! Не королевский, разумеется, но тоже очень неплохо. Из белого камня, как говорится, скромно и со вкусом. Скромно потому, что никаких лишних украшений, статуй, вычурных колонн и лепнины. Но чисто белый камень с попадающимися иногда бледно-голубыми прожилками (мрамор, что ли, или что-то местное, мне незнакомое), и такой весь дворец, по самую крышу. Просто глыба льда, выполненная в камне, натуральный айсберг. Красиво, что тут скажешь, есть чем восхититься. А между тем оказалось, что нас не только в гости и отобедать пригласили, мы в этом айсберге теперь жить будем. Так и хотелось ехидненько сказать: насовсем останемся. Сказать это вслух я, естественно, не могла, а посему нервы хозяина избежали встряски.

Граф с Ингельдом любезничали друг с другом, попутно стараясь получить интересующую их информацию. Ингельд о местной обстановке, а граф о цели нашего визита. Он уже знает об инспекции, но не знает, кого или что будет проверять гость. Только и слышно:

– Ваше сиятельство, как вам наши края? Здесь изумительный воздух, вы еще успеете в этом убедиться.

– Вы правы, ваше сиятельство, особенно великолепны горы.

И оба сиятельства, Ингельд, оказывается, тоже. То есть я воспринимаю это обращение как близкое к знакомому титулу, а насколько оно соответствует местному этикету, понятия не имею. На самом деле я даже не поинтересовалась до сих пор, какой титул у Ингельда – граф, барон или вовсе герцог. Впрочем, это сейчас неважно, к разговору я почти не прислушивалась, забралась на широкий подоконник и смотрела в сторону заснеженных горных вершин. Размышляла – как там живут драконы? Особенно сейчас, зимой, когда в полете мерзнут тонкие перепонки крыльев, а ведь нужно охотиться, добывать себе пропитание. Да, здесь значительно теплей, чем в той же столице, так ведь в горах все равно холодно. Или они делают запасы на зиму? Мне трудно себе это представить, хоть и понимаю теперь, после общения с Тором, что драконы вполне разумные существа, большая часть из которых раньше была людьми, и они наверняка сохранили прежние знания, но все равно воспринимаю их скорее как зверей. Это нормально – думать так и о себе?

И все же как-то они выживают, не первый век даже. А уж хорошо живут или не очень, это я узнаю, только побывав в Заповеднике.