Вот за что я люблю Бьёрна, так это за его сдержанность и неразговорчивость. Не проронив ни слова, отпустил меня на пол, помог собрать разбросанные вещи и так же молча открыл дверь в свою комнату, пропуская вперед. Никаких вопросов и никакого удивления, когда я разложила все принесенное добро и с помощью жестов, а также корявых букв объяснила, зачем пришла. Подумаешь, фамильяра надо учить читать, еще одно ответственное задание, за которое он взялся со всем прилежанием. И ведь хорошо взялся! В отличие от Инги, которая злилась и нервничала, если не получалось объяснить элементарные вещи, рыжий одинаково ровно относился к любым моим ошибкам, коряво нацарапанным глупым вопросам и не ленился в третий, а то и десятый раз повторить, что я путаю похожие буквы (вот тебе и драконья память!). Он бы, наверное, мог быть идеальным учителем, если бы не один маленький недостаток: ругать или хвалить Бьёрн тоже не считал нужным. И ведь на первый взгляд это сущая мелочь, а как оказалось, мелочь важная, потому что без этого очень трудно ориентироваться в своих ошибках и успехах. И то самое чувство удовлетворения за хорошо проделанную в первый раз работу или выученный урок – пропадает. Получаются просто рутинные, необходимые занятия. Детей или местных дракончиков он бы точно учить не смог – и тем и другим необходима похвала в качестве стимула.

А вообще мы неплохо провели вечер. Удалось пообщаться чуть более полноценным способом, чем жестикуляция и выразительные взгляды. И я наконец смогла задать давно мучающий меня вопрос.

«Ты ко всем драконам так хорошо относишься или только ко мне?» Написать такую длинную фразу оказалось непросто, и Бьёрн потратил несколько минут, чтобы вчитаться в мои каракули и понять, что там написано, – наверняка, если это прочитать вслух, будет звучать с чудовищным акцентом. Машинально исправил все ошибки (много!) и только потом, задумчиво помедлив, начал отвечать:

– Мне всегда нравились драконы… но таких сообразительных, как ты, прежде не встречал. – Он помолчал и добавил, кажется, неожиданно даже для самого себя: – В детстве я сам мечтал стать драконом.

Скупая кривоватая ухмылка на бледных губах, наверное, должна была продемонстрировать, как он относится к собственным наивным детским мечтам. Ну и что тут такого? Кто в детстве не мечтал иметь крылья?

«Хочешь фамильяра?» – Я постаралась формулировать покороче. И ошибок меньше, и прочесть легче.

– Ну что ты, это невозможно. – Бьёрн улыбнулся, почесал у основания моего крыла.

Я перебралась к нему на грудь, подставляя крылья под ласку и чувствуя себя кошкой. Спрашивать «почему?» я не стала, но он и так все понял по моему взгляду.

– У меня не хватит ни знатности, ни денег, чтобы взять фамильяра из питомника, – объяснил очевидное телохранитель. – Ты и не представляешь, какие там очереди. Порой и знатные семьи годами ждут.

М-да, я давно подозревала, что это искусственно созданный дефицит, что там ни говори, а не верю я, будто драконы рождаются так редко. Это при наличии-то нескольких питомников в стране. Да и не может быть, чтобы они вне питомника не размножались совсем, пусть это и впрямь большая редкость, но, учитывая количество драконов, должно случаться время от времени.

«А Заповедник?»

– Это браконьерство. – Бьёрн щелкнул меня по носу.

Я фыркнула. Браконьерство, тоже мне, это рабство на самом-то деле. Интересно, а можно какого-нибудь молодого и любопытного дракончика уговорить добровольно подружиться с человеком и будет ли это считаться браконьерством? Не ради ритуала запечатления фамильяра, а именно просто подружиться. Не думаю, что Бьёрну так уж жизненно необходим фамильяр, а заполучить дракончика, наверное, будет приятно. И насчет ритуала они и сами потом как-нибудь решат между собой. Надо будет попробовать, все равно мы поблизости от Заповедника будем, и я туда обязательно полечу.

Ночевать я осталась у Бьёрна. На самом деле даже не осталась, а уснула во время разговора у него на груди, под теплой ладонью, почесывающей основания крыльев. Мы еще в процессе занятий перебрались на кровать, так что и место дислокации менять не пришлось ради крепкого сна.

Рано утром мы отправились в путь, на улице хмурое снежное утро, холодно и промозгло. Просыпаться я отказалась наотрез, Бьёрн был вынужден завернуть меня в одну из своих запасных курток и отнести в карету. Ее, как оказалось, заложили персонально для меня. Нет, на самом деле в карете ехала и Инга, но у нее ко всему прочему имелась полностью оседланная лошадь, и она явно не собиралась проводить все время в карете. Впрочем, обо всем этом я узнала гораздо позже, часа через два-три, когда соизволила проснуться и немного осмотреться. На удивление хорошей оказалась карета, с мягким ходом и рессорами. И спалось в ней ой как сладко. Попытка высунуть нос на улицу увенчалась полным фиаско. Слишком холодно. Предчувствие подсказывает мне, что путешествие будет длинным, я скосила взгляд на письменные принадлежности, которые предусмотрительный Бьёрн не забыл взять с собой, услышала тоскливый вздох Инги и поняла, что путешествие действительно будет длинным. А также весьма скучным.

Утренний мороз постепенно спадал, становилось теплей. Хмурые низкие тучи разразились снегопадом. Крупные снежные хлопья падали на плечи, облепляли волосы и ресницы. Видимость резко ухудшилась. Зима все больше вступала в свои права, теперь такие снегопады не будут редкостью. Зима в этих краях никогда не была особенно суровой, сильные морозы бывали нечасто, зато снегопады – наоборот. По весне неизменно случались разливы рек. Проблема это была давно известна, потому многие прибрежные деревни и села строились на сваях, существовали даже плавучие деревни. Этакие речные кочевники на больших плотах. Более крупные города, те, что строились сразу, а не вырастали постепенно из деревень, располагались на небольшом расстоянии от рек, потребность же в воде обеспечивалась акведуками. Крупные города, как правило, закладывались в местах силы, достаточно мощных, чтобы там мог обосноваться могущественный маг или несколько послабей. Это позволяло во много крат ускорить стройку и обеспечивало защиту города. При наличии места силы и с городскими коммуникациями все в порядке – канализация, водопровод и ночное освещение улиц. Если маг впоследствии по какой-то причине покидал город либо умирал, все это продолжало работать, получая энергию прямо из места силы без посредничества мага. К сожалению, таких городов имелось, в лучшем случае, процентов тридцать от общего числа. Остальные, так называемые «старые», возникали естественным путем, век за веком прирастая вокруг замков знати или зажиточных сел. Иногда «старым» городам могло посчастливиться обзавестись местом силы: те имели свойство изредка возникать в самых неожиданных географических точках. Но событие это настолько редкое, что и упоминать об этом не стоит.

К чему советник об этом вдруг вспомнил? К тому, что уезжать из столицы, да еще и зимой, в последний раз ему случалось очень давно. А к комфорту привыкаешь быстро. К канализации вместо деревянного строения на заднем дворе, продуваемого всеми ветрами, или ночного горшка, к горячей ванне, которую можно получить, всего лишь открутив пару вентилей, и ее, разумеется, не сравнить с толпой слуг, таскающих кипяток ведрами, наливая его в деревянную бадью.

На самом деле всевозможные лишения не представлялись такими уж ужасными, разве что вызывали некоторую досаду. Ингельд всего лишь задумался о магах и местах силы, что и повлекло за собой остальные размышления. О магах же он вспомнил в связи с целью поездки и несколько расплывчатым поручением: инспекция с самыми широкими полномочиями. Полномочия у советника, надо сказать, и впрямь были весьма широкие, а вот их применение…

Ингельд перед отъездом тщательно изучил все, что касалось места предстоящей «командировки». Впрочем, он и прежде много знал о Филакейских долинах. Вокруг спорных территорий постоянно возникали разнообразные конфликты, в том числе и пограничные. Там регулярно ловили чужих шпионов. Если попытаться определить, какой из двух стратегически важных объектов наиболее привлекателен для тех же аронтцев, то на ум первым делом приходит место силы. Но на самом деле это не так. Место силы подобной мощи доступно далеко не каждому магу, в Найраде такого не было. И за годы с тех пор, как было открыто это место силы, его так и не удалось найти, несмотря на развитую службу поиска талантливых магов. Однако поиск – дело не такое уж простое, и вовсе не потому, что магов мало и они уникальны, как раз наоборот, способностями к магии обладает каждый десятый. Треть из них может работать с местами силы, и еще меньше в конце концов получают доступ к ним и становятся настоящими магами. Но тех, кто способен работать с по-настоящему уникальными местами силы, действительно единицы.