Настала очередь задуматься новгородчанину, он покачал головой, а потом сказал: - Тут и боги не скажут, как повернется дело дальше. Но нашей корысти в братоубийственной сече нет. Думаю, что Владимир знает о том, не заставит нас идти на Киев.

    Варяжко чуть приоткрыл свои знания из будущего: - А дать денег ему на войну с братом - тоже откажетесь или пойдете на такое?

    Горан чуть помолчал, а потом, пожав плечами, ответил: - Не знаю, Варяжко, это будет решать вече. Но и не скажу, что такое невозможно.

    На том закончили с острой темой, купец пошел за всем снаряжением отрока. Принес через пару минут - видно, что он их сложил наготове, положил сверху еще мешочек, проговорив: - Возьми эти деньги от меня и наших купцов в благодарность, без тебя не обошлись бы малыми потерями.

    Варяжко принял дар с признательностью, а потом, прикинув свои сбережения, спросил: - Горан, сколько стоят хоромы, самые скромные, с небольшим подворьем, на этой стороне города?

    Купец прикинул недолго, после ответил: - Думаю, можно найти за пару десятков гривен. - После переспросил: - Ты себе?

    - Да, Горан. Я женился недавно, хочу обзавестись своим двором с хоромами. Думаю, такую сумму осилю. Сможешь найти?

    - Хорошо, Варяжко, переспрошу у людей. Когда тебе надо?

    - Мне не к спеху. Пока мы с женой устроились в княжеском дворе. Но если решится скоро, то буду рад. Дать тебе заклад?

    - Не надо. Если потребуется, сам отдам.

    Варяжко, довольный состоявшимся разговором, в наступающих сумерках выехал на гнедом из двора купца и отправился к своей любимой с доброй вестью. Горан же стоял в задумчивости, глядя вслед отроку. Предчувствие подсказывало ему, что этот юноша повлияет на скорое будущее, его и других, только к худу или добру - не знал.

    В первые дни, пока наместник не занял Варяжко службой, молодые объехали на возке весь город - сначала восточную часть, по правому берегу Волхова, а потом, переправившись по льду - западную. Новгород, собственно, представлял собой три поселения, или гнезда, как называли их сами жители. Со временем они слились воедино на обеих сторонах реки - Словенский на правой, Людин и Неревский с детинцем между ними на левой, огораживались общей бревенчатой стеной. Каждое гнездо выстраивалось на своем холме, между ними проходили овраги, местами засыпанные, и ручьи с мостиками через них. Мост через Волхов еще не построили, люди и повозки переправлялись через реку в летнюю пору на плотах, челнах и ладьях.

    Богаче всех выглядело Словенское гнездо - здесь проживали боярская знать и служилые люди, купцы. Широкие мощенные улицы - сани и повозки разъезжались свободно, двух-и трехъярусные хоромы, просторные подворья - все говорило о достатке этого края. Да и встречались здесь по пути люди явно не бедные - в нарядных шубах и шапках, кожаной обуви. Много было саней - их могли позволить себе в эти времена редко кто из простого люда. В других гнездах обстояло заметно скромнее, но все же достаточно ухоженным и без особой нужды. Во всяком случае землянок и совсем уж развалюх среди изб молодые не видели, даже на окраинах. Не зря поговаривали о богатстве северного города, одного из первых на Руси, соперничавшего красотой и значимостью с Киевом.

    Познакомились с обитателями двора - дружинниками, вольным людом, челядью. Вместе с боярином пришли в Новгород полсотни гридней и отроков. Большая их часть жила здесь, в княжеских хоромах, кто-то из старших обосновался в городе - в снятых избах или в примаках у вдовых молодиц. Они узнали Варяжко - подходили к нему, называли по имени, а тот, невольно смущаясь, признавался, что не помнит их. Некоторые с пониманием отнеслись к случившемуся с ним, называли себя, как бы вновь знакомясь. Но немало нашлось тех, кто не захотел вестись с ним, особенно, когда узнали, что Варяжко изгнали из дружины. Они не скрывали отчуждение, даже презрение к бывшему отроку, так что отношения с ними едва ли не с первого дня сложились трудными.

    На второй день юноша в буквальном смысле сцепился с одним из отроков, на год старше себя. Возможно, что и прежде между ними не было лада, теперь же Орлик - так звали недруга, принялся изводить бывшего товарища по дружине. Несколько раз как бы невзначай толкал плечом или наступал на ноги, презрительно сплевывал в его сторону, а сейчас при всех обозвал выпоротком и колобродом. Варяжко не хотел устраивать на новом месте конфликт, но оставить безнаказанным прямое оскорбление не мог. Внешне спокойно, сдерживая бушевавшую в душе злость, произнес:

    - Орлик, ссориться с тобой или кем-то иным я не намерен. Проси прощения за свое невежество - и разойдемся с миром.

    - А то что, пойдешь жаловаться боярину? Пресноплюй! - не унимался наглец, явно напрашивавшийся на мордобитие. Он еще гоголем осмотрелся вокруг, показывая сверстникам и оказавшимся рядом слугам, как он измывается над изгоем.

    Начинать первым драку, тем самым давать повод для каких-либо обвинений, Варяжко не стал, решил спровоцировать недруга:

    - Пустобрех! Молодец против овец, а против молодца сам овца!

    Выдержкой противник не мог похвалиться, тут же набросился с кулаками. Упал кулем на припорошенную снегом землю после броска Варяжко, соскочил, по-видимому, не поняв - что тот сотворил с ним, вновь полез драться. Когда же третий раз грохнулся, весьма чувствительно - рассвирепел, подбежал к любопытствующему в круге зрителей гридню из охраны, выхватил у того из ножен меч и, занеся над головой оружие, понесся к Варяжко. Тот пропустил шагом в сторону и сбил подсечкой, после подобрал упавший меч и вернул хозяину. Орлик же, не вставая с земли, вопил во весь голос: - Убью! Тебе не жить, паскуда! - а потом от бессильной злобы замолотил по снегу кулаками.

    В тот же день наместник, прознавший о произошедшей драке, вызвал обоих на свой суд. При разборе, кроме видоков-отроков, был еще тот гридень, у которого Орлик забрал меч. Суд много времени не занял - после слов свидетелей и гридня боярин объявил свою волю: - Отрока, посмевшего поднять меч на товарища, взявшего у воина без его согласия оружие, отправить в Киев к князю для решения его судьбы.

    Упоминать драку наместник не стал - за такую провинность сажали в холодную. Но преступление с оружием грозило гораздо большей карой, вплоть до смертной казни. Распоряжаться же жизнью княжеского отрока должен сам князь, с тем и отправил Орлика в тот же день под конвоем двух гридней. Урок с зарвавшимся отроком в чем-то послужил на пользу Варяжко - явные нападки других недоброжелателей - коих хватало, прекратились. Но, с другой стороны, вызвал большее напряжение между ним и дружинниками, даже с теми, с кем он до сей поры ладил. Для многих он стал в действительности изгоем, лебезить же перед ними, как-то заглаживать отношения юноша не стал - время само покажет, кто прав, друг он им или чужак.

    Первое дело, которое поручил наместник Варяжко, связывалось с распрей между жителями двух гнезд - словенами и кривичами из Людина. Нередкие конфликты между этими племенами шли с прошлого века, когда они вначале сплотились между собой и с чудью против норманов с севера, обложивших их данью. После же, изгнав общего врага, ввязались в междоусобные войны, пока их не усмирили силой призванные словенами варяги - Рюриков род. Те, одолев кривичей и чудей, убили своих нанимателей - словенских старейшин, взяли власть в Новгороде и всем крае в свои руки. Так закончилось время независимых племен и началась эпоха новой Руси - отсюда, на севере, после на всех нынешних землях. Прежние же распри между племенами продолжали тлеть еще не один век, с вызванной ими тяжбой пришлось столкнуться Варяжко.

    На торгу, занявшем площадь на словенской стороне, произошла драка стенка на стенку - кривичи против словен. Не обошлось без покалеченных с обеих сторон, хорошо еще, что не до смерти. Городская стража сумела разнять дерущихся, едва ли не в полусотню человек, дюжину из самых задиристых забрала в холодную. С чего началось, кто зачинщик - на первом суде у наместника не удалось выяснить. Каждый обвинял другую сторону в причинении какой-то обиды - от обсчета или обмана на торгах до порчи и навета в колдовстве, а об участии в драке пояснял, что лишь отвечал на удары. Получалось, что все они пострадали невинно и требовали виру с уроком - штрафом от других за причиненный телесный и материальный урон.