Дома Варяжко рассказал Милаве о скорой женитьбе. Та восприняла новость спокойно, принялась расспрашивать о невесте. После недавних родов - родила снова девочку, без прежних мук, - отдавалась материнскому счастью и к похождениям мужа на стороне отнеслась снисходительно. Знала о его связях с женщинами, но сцен ревности не устраивала. Варяжко подозревал, что она даже довольна тем - муж не пристает к ней с телесными утехами, ублажает плоть с другими молодицами. После вторых родов располнела, подстать дородным соседкам-купчихам, нисколько уже не напоминала прежнюю порывистую девушку. Да и страсти в постели давно не проявляла, отдавалась больше по надобности супруга.

    Предложила привести Румяну в гости, а когда та, оробевшая под оценивающим взором старшей жены, сидела тихо, как мышь под веником, боясь слова лишнего сказать - привечала ее по-матерински. Правда, когда Варяжко вернулся, проводив девушку до дома, сказала осуждающе: - Что же ты такую худущую в жены выбрал? Она же и родить не сможет - помрет!

    Варяжко знал о такой опасности - в близости с девушкой не забывал о предосторожности, берег ее от беременности. В это время на Руси еще не знали о кесаревом сечении, да и без антибиотиков оно все равно не помогло бы выжить роженице. Но отказаться от любимой не мог и не хотел - сердцем прикипел, душа же трепетала от обладания ненаглядной. Да и надеялся на лучший исход - несмотря на худобу, таз у Румяны все же был достаточно широким, чтобы дитя могло появиться естественным путем. Проверять такое, конечно, не собирался, но и заранее не отчаивался, случись вдруг такое. О том он как бы невзначай говорил с Румяной перед свадьбой - та всплакнула, но согласилась обойтись без своего дитя.

    Свадьбу провели в конце лета в хоромах Варяжко. После обряда в доме невесты с благословением родителей направились со всей родней в капище детинца. Здесь семейный союз молодых освятил среброволосый волхва, призвав в молитве покровительство богини судьбы Макоши. Прежде Варяжко особо не знался с языческими жрецами, хотя и не избегал их. Приписываемым им чудесам не верил, усмехался в душе над наивной верой людей в богов и их служителей. Но и не отказывал в житейской мудрости волхвов - они знали многое о живой природе, подмечали то, что не видели другие, а потом выдавали поражающие воображение своей прозорливостью советы и наказы.

    После освящения виновники торжества и многочисленные гости, заполнившие битком горницу, пировали за праздничным столом, говорили речи, дарили и принимали подарки, так и просидели в довольстве до вечерней зари. Жены Варяжко сидели по обе стороны от него, он обнял обеих, а те прижались к нему на утеху гостям, высказавшим молодому мужу недвусмысленные пожелания - как справиться со своими молодицами. Кто-то из них, разгорячившись хмельным, тут же за столом показал пример тому - поднял дебелую соседку, задрал ей сорочку и приступил к совокуплению под одобрительные крики других. С оргией, шутками и смехом довели свадьбу до завершения, а потом разошлись, довольные собой и хозяевами.

    Семейная жизнь с юной женой сложилась сразу. Румяна послушно исполняла указания старшей, приняла на себя большую часть домашних хлопот. Оказалась еще той чистюлей - не давала пылинке упасть, неустанно мыла и убиралась, скребла и чистила. Готовила тоже не плохо, особенно удавались ей курниг - пирог с курицей и козули - печенные из теста фигурки животных, тут она давала волю своей выдумке. Много нянчилась с младшей дочерью Милавы - Нежаной, когда та не спала, игралась с Ланой - тешила душу с чужими детьми, коль судьба отказала ей в своих. Варяжко видел в ее глазах тоску, когда она прижимала к груди дитя, иногда даже проступали слезы. Обнимал Румяну, утешая без слов, так и сидели рядышком, прижавшись друг к другу, пока она не успокаивалась.

    В семейных заботах, работе в мастерской встретил осень. Казалось, все нужное для счастья есть - живи и радуйся. Но незаметно пришло какое-то беспокойство, сменившееся тревогой - предчувствием новой беды. Вроде ничто вокруг не могло ее вызвать, но оно росло, пока однажды не услышал новость - в Новгород прибыл посадник от Владимира. За минувший год в городе установилась собственная власть - вече выбрало своего посадника, им стал Велимудр, назначенные им мужи правили в гнездах, у тех под рукой стояли старшины кварталов. В избранном на вече суде разбирались споры горожан, дружина следила за порядком, городские мытари собирали подати и пошлину. И вот в налаженный порядок вмешалась новая сила - Владимир решился проявить свою власть в вольном городе. В малой или большей мере - новгородцы еще не знали, но многие, как и Варяжко, чувствовали недоброе в самом скором времени.

    Наместник нового князя Радислав появился в Новгороде без дружины, если не считать десяток гридней в охране. В грамоте, которую он передал старейшинам, Владимир заверял новгородский народ в неизменности принятого уговора, наместника же просил принять своим представителем в делах города. При том вмешиваться в них тот не будет, разве что по государевой надобности и то по согласию старейшин. Дань от города примет он, также как и какие-нибудь послания или обращения к князю. Просил еще дать Городище для размещения представительства, оговорился, что на прежний княжеский двор не притязает.

    Вроде ничего предосудительного князь не совершал - приезд его наместника напрямую уговор не нарушал, хотя и речи о том прежде не было. Но старейшинам, как и приглашенным на совет посаднику и старшим мужам, он ясно говорил о каких-то планах Владимира исподволь взять город под свою волю, подчинить его. Пока лишь заводил глаза и уши, а дальше следовало ожидать от него больших поползновений на вольности Новгорода. Да и в просьбе передать ему Городище видели умысел закрепиться на подступе к городу, после сюда мог подтянуть дружину и все войско.

    Перед старейшинами и местной властью встал трудный выбор. Идти на поводу князя, уступить ему в малом - значило потерю добытой кровью свободы уже в скором будущем. Как в присказке - дашь палец, он всю руку откусит. Отказать же грозило прямой войной - у Владимиру будет повод обвинить город в ослушании княжеской воли, при первой возможности пойдет силой насаждать ее. Тут как ни кинь, а все клин - то ли самим отдать свои вольности, то ли князь насильно заберет их. Вступать же в войну с ним, как прежде с Ярополком, духу не хватило - после долгих споров и раздумий согласились принять княжеского посадника и дать ему Городище.

    Варяжко, как и многие новгородцы, узнал о приезде наместника князя из слухов - городские власти не сочли нужным объявлять о том во всеуслышание, как и о своем согласии принять его. Новость говорила ему о многом, каких-либо сомнений не оставляла - Владимир, прежде принявший условия Новгорода, теперь, получив престол и набрав силы, нарушил свое слово, решил подмять под себя город. Такого развития событий он и ожидал, о том говорил на памятном совете еще год назад, когда предостерег старейшин призывать Владимира на правление, уговаривал оставить Ярополка. Только не знал, когда новый князь покажет свой нрав, предполагал все же не так скоро.

    Узнав же, что боярин Радислав занял Городище - стратегически важную крепость в предместьях Новгорода, пришел к мысли о наступлении крутых перемен в самое ближайшее время - если не в эту зиму, так весной. Не стал терять ни дня, направился к Велимудру в бывший княжеский двор - здесь посадник устроил городское правление. Тот принял Варяжко не медля, в добрую память о прошлой службе не стал отказывать в приеме. Внимательно выслушал опасения прежнего помощника, после недолгого размышления ответил:

    - Доводы твои понятны, Варяжко. Скажу тебе - о них шла речь на совете, Росслав и другие старейшины понимают подоплеку с направленным князем посадником. Но пошли на то - воевать с князем нет мочи. Что же ты хочешь - снова поднимать воев и идти против Владимира и его войска?